Ричард Додридж Блэкмор - Лорна Дун

Блэкмор Ричард Додридж

– Что ж, будь по-твоему. Но помни: ни слова о том, что тебе пришлось здесь так долго задержаться, иначе у те­бя будут большие неприятности.

— Неприятности? — удивился я.— За то, что я проторчал здесь столько времени и против своей воли?

Старший клерк не удостоил меня ответом. Он провел меня через короткий коридор к дверям, прикрытым портьера­ми, и шепнул мне на ухо: Когда лорд главный судья подвергнет тебя пере­крестному допросу, не мычи, не мямли, а отвечай ему громко, внятно, правдиво — как на духу. И не вздумай путаться в показаниях. Судей будет трое. На тех, что по кра­ям, не обращай внимания, а вот с тем, что посередине, дер­жи ухо востро

и не вынуждай его дважды задавать свой вопрос.

Я поблагодарил чиновника за совет. Он приподнял портьеру, втолкнул меня в комнату и бесшумно закрыл за мной дверь.

Глава 17

Лорд главный судья

Комната, в которой я очутился, была не сказать, что­бы большой, но потолки в ней были довольно высокие. В комнате сидели трое судейских, одетые в меха, и на го­ловах у них красовались громадные седые парики. Одна­ко вместо того чтобы заниматься извечной писаниной, судейские оживленно переговаривались между собой и звонко смеялись, и тот, что сидел посередине, похоже, был душой всей компании: когда я вошел, он рассказывал что-то такое, от чего остальные надрывали животики, задирая ноги чуть ли не к потолку. Из-за париков трудно было угадать возраст почтенных господ, но, судя по голосу, са­мым молодым из них был тот, кто выкладывал веселую историю, и он-то и был здесь главным.

Я было собрался представиться им, но лорд главный судья, опередив меня, громко спросил:

— Ты ко мне? Кто ты?

–  Меня зовут Джон Ридд, ваша милость,— таким же громким голосом ответил я.— Я живу в Орском приходе в графстве Сомерсет. Я прибыл в Лондон более двух месяцев назад с королевским гонцом по имени Джереми Стикльз. Мне было велено неотлучно находиться здесь и быть готовым в любой момент дать показания по делу мне не известному, но касающемуся покоя и благоденствия нашего всемилостивейшего короля Я уже трижды видел его на здешних улицах, но он ничего не сообщил мне о своем покое и благоденствии. Ежедневно, кроме воскресений, я прихожу в Вестминстерский дворец, но никому до меня дела нет. Ныне, представ перед вашей милостью, я прошу отпустить меня домой.

— Браво, Джон! — усмехнулся лорд главный судья. — Готов поклясться, что это твоя самая длинная речь в жизни. Да, я помню это дело, потому что занимался им лично. Сходу, однако, я к нему подступиться не могу, потому что подзабыл кое-какие детали. — Затем, с явным удовольствием оглядев мою фигуру, его милость сказал: — Хороши лондонские чиновники, нечего сказать! «Никому дела нет!» Не заметить такого молодца, это все равно что не заметить лондонский Тауэр! Ну и ну! Так ты говоришь, что проживаешь в Лондоне уже более двух месяцев? Однако это безобразие: за это время твое содержание влетело королю в кругленькую сумму.

— Извините, ваша милость, но влетело, как вы изволили выразиться, не королю, а моей матушке. Я живу в Лон­доне за собственный счет и не получил из казны ни пенни.

— Это еще что такое, Спанк? — Его милость крикнул так, что в углу вздрогнула паутина. — Спанк, почему расходы этого человека не оплачены?

— Милорд, милорд, — лихорадочно зашептал Спанк, — ошибочка вышла — не доглядели, — вы же знаете, милорд, у нас в последнее время творились дела поважнее.

— За что же вы получаете жалованье, Спанк? Я знаю: вы прикарманили

денежки. Не отвечайте — еще слово, и я прикажу арестовать вас.

Излив гнев, лорд главный судья успокоился и, обращаясь ко мне, сказал:

– Джон Ридд, с тобой поступили несправедливо. Нет, нет, слышать ничего не хочу! Сейчас ты последуешь за мастером Спанком, а потом доложишь мне, по совести ли с тобой поступили.

Затем его милость повернулся к Спанку и взглянул на него так, что тот, как мне показалось, готов уже был отвалить мне, по меньшей мере, фунтов десять, чтобы только выпутаться из этой истории.

– Завтра ты снова придешь ко мне,— снова обратился ко мне лорд главный судья,— и прежде чем мы присту­пим к делу, ты мне подробно отчитаешься о своих финансовых средствах. Ступай, Джон Ридд, коль судья говорит! — Неожиданно срифмовал его милость и усмехнулся, довольный своей шуткой.

 На этом наша первая встреча закончилась. Я с облегчением вздохнул, потому что если когда-либо я видел, чтобы из каждого человеческого глаза выглядывало по раз­гневанному черту, то я видел это в тот самый день, когда заглянул в глаза его милости лорду главному судье Джеффризу.

Мастера Спанка как ветром сдуло в прихожую. Когда я вышел в коридор, он уже мчался мне навстречу с тугим мешочком из желтой кожи.

— Уважаемый мастер Ридд, — залепетал Спанк, — заберите все — все, что тут есть, но замолвите за меня доброе словечко его милости. Вы ему понравились, и это для вас великий шанс, не упустите его. Ей-Богу, мы всякое пови­дали, но вы первый, кто отвечал ему, не путаясь и не запи­наясь, глядя ему прямо в лицо, и это как раз то, что ему нравится больше всего. Если вы останетесь в Лондоне, мас­тер Ридд, при покровительстве его милости вы быстро сде­лаете карьеру. И умоляю вас, мастер Ридд, помните, нас, Спанков, в семье шестнадцать человек, и наше благополу­чие будет зависеть от того, что вы завтра скажете его ми­лости.

Мешочка от Спанка я, однако, не принял, сочтя это своего рода взяткой, потому что Спанк даже не поинтере­совался, велики ли мои расходы. Поэтому я попросил его убрать деньги до завтрашнего утра, когда я представлю ему счет за еду и жилье, заверенный и подписанный моим хозяином.

— Повторяю, мастер Ридд, — заметил на это Спанк, — вам выпал великий шанс: вы понравились великому человеку. Но на вашей честности вы в наших краях далеко но уедете. Лорд главный судья не поможет вам, если вы ни поможете себе сами.

Наутро я встретил мастера Спанка, поджидавшего меня у входа в кабинет лорда главного судьи, и передал ему счет от хозяина. Едва взглянув на счет, Спанк расхохотался:

— Просите вдвое больше, мастер Ридд!

 — Не надо мне вдвое больше: заплатите, как есть.

Чиновник криво усмехнулся и, дав мне столько, сколько я просил, шепнул:

— Сегодня он сидит один, и у него отличное настроение.

С этими словами Спанк приподнял портьеру, открыл дверь, и я снова предстал лицом к лицу перед судьей Джеффризом.

Его милость перебирал какие-то бумаги и с минуту или две не обращал на меня внимания, хотя и знал, что я здесь, рядом. Я ожидал, что он взглянет на меня, чтобы отвесить ему низкий поклон. Наконец, его милость отложил бумаги и сторону и устремил на меня пытливый, пронзительный взгляд.

— Я пришел,— сказал я,— как вы мне вчера приказали, ваша милость.

— Такому, как ты, много не наприказываешь, — заме­тил его милость с добродушной усмешкой, а затем, оглядев меня, как в прошлый раз, с любопытством поинтересовал­ся: — Послушай, а сколько в тебе весу?