Ричард Львиное Сердце
Шрифт:
— Во что? — с искренним недоумением воскликнул король. — Королева в своём письме и впрямь предполагает, что Леопольд может быть причастен к исчезновению Ричарда, но она этого не утверждает. Отчего же ты думаешь...?
— Да оттого, — почти резко прервал друга Тельрамунд, — что я ведь был и у герцога тоже. Раз уж Луи попросил меня помочь во всём этом. И я понял: моему троюродному братцу Леопольду известно, что случилось с Ричардом! На его физиономии всё видно, как на раскрытой ладошке. Он даже покраснел, когда я спросил о короле. И особо юлить не стал — не то что Генрих. Говорит: «Услышу, что Ричард умер, только этому обрадуюсь!»
— Вот свинья! — вырвалось
— Я подумал то же самое, — усмехнулся Фридрих. — И само собой задал следующий вопрос: «Так, стало быть, ты не знаешь, что случилось с королём?» Леопольд сделался уже неприлично красным, и сказал: «Не знаю и знать не хочу!» Так ошибаются только, когда врут! Только когда врут, Анри! Ведь сам же сказал: «Обрадуюсь, если узнаю», а минуту спустя — «Не знаю и знать не хочу!» Они оба что-то знают — и император, и герцог. Один из них, возможно, знает всё. Но то, как они боятся, пожалуй, подтверждает правоту королевы. Будь Ричард мёртв, им бы уже нечего было опасаться.
Король Иерусалимский задумался. Конечно, до него долетела весть о том, что великий предводитель Третьего крестового похода так и не вернулся в Англию. Действительно, спустя пару дней после его отъезда из Птолемиады на Средиземном море разгулялись шторма, и многие полагали, что корабль короля пошёл ко дну. Несколько других кораблей, на которых плыли его рыцари и воины, добрались до пролива и подошли к британским берегам. Однако никто из уцелевших не мог сказать — куда же девалось судно, на котором был Ричард. Вспоминали только, что в бурю корабли разбросало далеко друг от друга.
Анри Иерусалимский, в отличие от многих вождей крестоносцев, любил знаменитого героя и искренне сожалел о его возможной гибели. Однако ему самому в последнее время приходилось испытывать столько трудностей, так много сил тратить на управление своим беспокойным королевством, — и потому Анри недолго предавался мыслям об исчезнувшем короле.
Теперь королю не то чтобы сделалось стыдно, однако он испытал чувство вины: вот ведь Луи Шато-Крайон, который, как говорят, живёт одной надеждой — получить руку любимой принцессы, сразу отозвался на просьбу Элеоноры Английской и готов всё бросить, чтобы попытаться разыскать её сына. Но он хотя бы многим обязан Ричарду. А Фридрих Тельрамунд ему совершенно ничем не обязан. Его долг перед графом Луи, конечно, значит немало, по крайней мере — для рыцаря. И ничего нет удивительного, что ради этого долга отважный немец пустился в опасное путешествие. Но его визит к своему родичу Леопольду Австрийскому и к императору Генриху, — это уже подвиг самопожертвования! Именно графу Анри была очень хорошо известна причина, по которой барон Тельрамунд избегал вообще приезжать в родную Германию, а уж тем более общаться с людьми, которые некогда стали свидетелями его позора. И всё же упрямый тевтонец сделал это!
— Я пошлю за рыцарем Лионским! — произнёс, поднимаясь, король. — Правда, его уже три дня как нет в городе — гоняется за одним мерзавцем, — то ли просто разбойником, то ли ассасином, от шайки которого в последнее время не стало житья. Но, думаю, сегодня Эдгар Лионский должен вернуться. Его воины прискакали поутру и сообщили, что с разбойниками они разделались — остался только сам Селим-паша, которого Эдгар обещал взять и притащить в город живьём. И я готов поспорить на бочку хорошего вина, что он это сделает!
— Вы проспорили бочку, мой король! Взять-то я его взял, однако поганый ассасин проткнул себе горло кинжалом и ушёл от меня к своим предкам, думаю — таким же разбойникам.
Рыцарь стоял в проёме ведущей на террасу двери, устало прислонившись
— К предкам так к предкам! — воскликнул Анри Иерусалимский, без всяких церемоний подойдя к рыцарю и обнимая его. — Для меня главное, что он не удрал за холмы и не отправился к своему Старцу Горы. Спасибо тебе, Эдгар! Я не сомневался, что ты прикончишь эту змею. А теперь скажи: не хочется ли тебе вернуться в родные места и встретиться с графом Луи, на которого ты так похож, будто вы не только вскормлены одной грудью, но и вышли на свет из одной утробы?
— Я плохо служу вам, государь? — удивлённо спросил рыцарь, подумав про себя, что король каким-то образом прочитал его мысли.
— Отлично служишь и сам это знаешь. Но я просил тебя остаться здесь на год, ты же сам согласился служить и второй, так что с моей стороны не совсем благородно дольше тебя удерживать. И твой отец слишком стар — а вдруг не дождётся? Но дело даже в ином. Вот этот рыцарь приехал за тобой с поклоном от Луи и с письмом от королевы Элеоноры, моей бабушки. А так как ты, не в пример своему другу, обучен грамоте лучше любого учёного монаха, то прочти послание — и сам всё поймёшь.
Эдгар взял поданный королём маленький свиток, развернул и быстро пробежал глазами. Его густые тёмные брови сдвинулись, губы плотно сжались:
— Я так и думал! Я тоже не верил, что короля Ричарда нет в живых.
И тотчас обернулся к барону, всё это время не отводившему от него взгляда:
— Кто вы, рыцарь? Откуда вы знаете моего молочного брата Луи?
— Он если и не спас мне жизнь, то помог её сохранить, — спокойно ответил барон. — А я, как мне сейчас рассказал Анри, оказывается, помог ему сохранить жизнь короля Ричарда. Это от меня Луи научился метать нож. Моё имя — Фридрих Тельрамунд.
Назвавшись, он ещё внимательнее посмотрел на Эдгара. И был приятно удивлён: взгляд молодого рыцаря выразил непритворный восторг:
— Боже мой! Самый знаменитый рыцарь Германии! Какая честь... Я — Эдгар Лионский.
Фридрих постарался скрыть вздох облегчения, но не сумел.
— Я тоже о вас слышал. И не только от Луи. Ну так как? Поедете со мной к старой королеве?
— К старой? — с недоумением переспросил Эдгар. — Ах да! Все, кто её видел, так о ней не говорят, мессир Фридрих. А я... Если его величество меня отпускает...
— Его величество не отпускает, а посылает тебя! — Анри Иерусалимский вернулся к столу и жестом пригласил рыцаря сесть рядом с ним и с его другом. — Я посылаю тебя к моей венценосной бабке и прошу передать ей, что умираю от зависти, потому как не могу поехать вместе с вами. Э-э-эх, всё, в чём я могу упрекнуть короля Ричарда, — так это моё родство с ним. Не будь этого родства, меня бы не сделали королём, и я мог бы, как прежде, делать то, что мне хочется, а не то, что обязан... Ну что ты уставился на кувшин, мессир Эдгар? Вот ещё один кубок — Скарлет, как знал, притащил его сюда. Наливай себе вина и выпьем за ваше предстоящее путешествие!