Ричард Львиное Сердце
Шрифт:
Старый император Фридрих уже в который раз посещал Брабантское герцогство. Прежде он очень дружил со старым Готфридом Брабантским, и они немало часов провели в дружеских беседах, а ещё больше — на охоте и рыцарских пирах. Известие о смерти герцога было первой печальной вестью, достигшей ушей короля. И ещё печально ему было узнать, что дочь и наследница Готфрида благородная Эльза призывает его на помощь: один из рыцарей отказался ей присягать! Более того — в письме она писала, что он незаконно требует её руки...
— Клянусь тебе своим мечом и своей честью, мудрый император, что перед смертью старый герцог обещал мне руку Эльзы! — воскликнул Фридрих Тельрамунд.
— Клянусь моим славным именем и подвигами
Барбаросса насупился. Только этого не хватало! Либо один из славнейших рыцарей, либо герцогиня Брабанта... Кто-то из них запятнал себя ложью.
— В таких случаях спор решает только Божий суд! — произнёс император, вставая с походного кресла, покрытого пышной медвежьей шкурой. — Ты согласен с этим, могучий Тельрамунд?
— Согласен, — Фридрих нагло усмехнулся. — Вот только кого изберёт прекрасная Эльза себе в защитники? Едва ли кто-нибудь из рыцарей Брабанта, да из каких угодно земель, решится скрестить свой меч с моим!
Юная герцогиня вспыхнула. Она знала, что рыцарь говорит правду: в последние годы он не знал себе равных во всех сражениях.
И вдруг в толпе собравшихся воинов, рыцарей и слуг произошло замешательство, послушались изумлённые возгласы: «Смотрите, смотрите!»
По светлым водам Рейна, будто белоснежное облако, плыл огромный лебедь. Он влёк за собою ладью, и в ладье стоял воин — белокурый, в белом с алыми крестами плаще, в кольчуге, сверкающей серебром.
— Прекрасная герцогиня Эльза! Я — рыцарь Лоэнгрин. Я пришёл вступиться за твою честь. Признаёшь ли ты меня своим защитником?
Синие глаза юноши лишь на миг встретились с глазами Эльзы, и надменная дочь герцога Брабантского почувствовала, как дрогнуло её сердце.
— Признаю!
— Тогда коня мне! Если он падёт, я за него заплачу!
Трижды сшибались в страшном поединке рыцари. Трижды сталь высекала искры, кони с громким храпом взвивались на дыбы. Наконец они зашатались, и противники спешились.
— Ещё один такой удар, и я не выдержу! — прошептал в лицо Фридриху Лоэнгрин.
— Я же предупреждал, что не смогу драться «понарошку»! — выдохнул Тельрамунд. — Руби, не бойся — мой шлем крепкий, а голова ещё крепче!
И тотчас рухнул под могучим ударом белого рыцаря. Божий суд совершился.
— Как мне отблагодарить тебя, отважный витязь? — прошептала, подходя к Лоэнгрину, Эльза.
— Я люблю тебя, герцогиня! Но знай: орден, которому я служу, запрещает мне открывать своё происхождение и имя моего отца. Станешь ли ты женой того, кто не может назвать себя при всех? Поклянёшься ли до венчания не спрашивать, кто я, а после, когда я тебе это скажу, никому этого не открывать?
Девушка подала ему руку.
— Мне кажется, я знаю о тебе достаточно!
Фридрих Барбаросса смотрел на них, качая головой. Как легко сдалась неприступная Эльза!
— Что с рыцарем Тельрамундом? — спросил император, — Он убит?
— Да жив я! — приподнимая голову и отирая кровь со лба, прохрипел барон. — Не повезло, что поделаешь...
— Ты не выдержал Божьего суда! — воскликнул, гневно сдвигая брови, Барбаросса. — Поражение доказывает, что ты солгал. Солгал, поклявшись своим мечом, а оскорбление меча недостойно рыцаря. Прочь с моих глаз, клятвопреступник! Если захочешь в боях искупить свой позор, я буду рад. Но тебе больше нет места ни на ристалищах, ни при дворе. Прочь!..
— Вот так и стал самый знаменитый рыцарь Германии, герой стольких баллад и преданий, изгнанником и бродягой, — помолчав, закончил Эдгар, поймав в ладонь мелькнувшего перед ним светящегося жучка и тут же снова его выпустив. — Правда, многие, кто знал Тельрамунда, всё равно сохранили к нему уважение. И тот же император Фридрих, спустя восемь с половиной лет, рад был
— Ещё бы! — воскликнула Мария. — После такого незаслуженного позора.
— Да, — кивнул Эдгар. — У настоящих рыцарей это считается несмываемым. Опять же, сама видишь, жена, как благородно он себя ведёт: его гонят из родных мест, предают позору, а он, позабыв зло, идёт со своими в поход во славу Креста. Ведь он не мог быть заранее уверен, что император тоже проявит благородство и объявит ему прощение. Удивительный человек!
— И удивительный друг! — Мария сморгнула слезинку с пушистых ресниц и шмыгнула носом. — Кто бы ещё ради друга отказался от любимой женщины? А он не просто отказался, а ещё и унизить себя дал! И какая же дрянь этот его Лоэнгрин!
— Тамплиер, что с него взять? — Эдгар пожал могучими нагими плечами и отмахнулся от того же светлячка, который упрямо вился возле лица. — Храмовники привыкли ко лжи.
— Послушай, — спохватилась Мария, — а ты-то откуда узнал правду? Если Тельрамунд так никому и не признался, что нарочно затеял всю эту историю?
Молодой рыцарь рассмеялся.
— Это — один из тех случаев, что бывают раз лет этак в сто... Незадолго до Крестового похода в Лионе объявили турнир. Знатный турнир, на него съехалось множество рыцарей. Луи тоже в нём участвовал, а я тогда только смотрел да втайне завидовал, хотя и сам себе в том не признавался. Да ещё работы у меня в те дни хватало! Представь: понаехала куча рыцарей — дерутся, доспехи портят, мечи ломают, шлемы проламывают. И всем им говорят, что лучший кузнец в Лионе — мастер Эдгар. Ну что ты усмехаешься? Знаешь ведь, что я такой и был.
— Я усмехаюсь оттого, что ты мне рассказываешь про турнир, точно я его не видела! — проговорила Мария. — «Малыш Ксавье» три раза отпрашивался у барона в город, чтобы посмотреть на рыцарей и их битвы. Я даже на дерево залезала! И тебя видела, как ты сидел сбоку, среди ремесленников. Смотрела и представляла, что ты тоже — рыцарь, тоже бьёшься на турнире, побеждаешь и награду даришь мне... представляешь? А ведь потом так и случилось!
— Да, — он опустил подбородок на её худенькое плечо и прижался щекой к щеке. — Но я ведь не о себе хотел рассказать. На третий день турнира, вечером, ко мне в кузницу пришёл молодой рыцарь, белокурый, красивый. Говорил с немецким акцентом. И я ещё подивился его щиту: никогда не видел, чтоб на щите рисовали лебедя... А один из моих подмастерьев возьми да скажи мне, что этот парень — известный рыцарь Лоэнгрин, герцог Брабанта. Ему, подмастерью, на турнире это кто-то рассказал. У Лоэнгрина этого щит был продырявлен в двух местах, ну а шлем впору было просто выкидывать! Видать, не очень ему на турнире везло. Ну, пока я работал, он вытащил бутылку рейнского портвейна. Предложил мне. Я говорю, что у меня ещё работы полно, какая выпивка? Стакан выпил... А он прикончил всё остальное. И его развезло. В кузнице-то жарко! Разболтался тамплиер вовсю. Нет, тамплиерских тайн выдавать не стал — побоялся. Зато взял вдруг и по пьяному делу рассказал мне всю историю своей женитьбы на Эльзе Брабантской и как ему всё это устроил Тельрамунд. Я, признаюсь, не выдержал: «И как, — говорю, — вам, мессир, не стыдно? Я — человек простой, но никогда бы такого не сделал!» А он мне в ответ: «Значит, ты никогда с такой силой не любил!» Вот что правда, то правда: тогда я вообще не знал, что значит любить.