Рифейские горы
Шрифт:
Охрана пропустила её без лишних вопросов, тюремный надзиратель - худой сон-ный и седой, с седой щетиной на впалых щеках - остановил деловым вопросом:
– Ты, красавица, верно, от госпожи от нашей?
– Я от Лила, от лекаря... Навестить марага...
И он повёл её дальше сам, больше ни о чём не спрашивая, сообщил только:
– А он уже ничего... И руки подживают...
Широко распахнул тяжёлую дверь, пропустил гостью вперёд, передавая ей из рук в руки масляный светильничек.
Первый шаг Ирида сделала не сразу - задохнулась от запаха, вернее, от вони, уда-рившей в лицо. Грязь, сырость, холод.
Они очень долго в полном молчании глядели друг на друга. Пламя светильника плясало в расширенных зрачках царевича. Несчастный. Сейчас его было трудно узнать. Какие страдания, какие испытания пережил он за эти полтора года? Поху-девший до изнеможения, со следами жестоких побоев на теле и на лице, грязный и оборванный.
Они пытали его, неожиданно поняла Ирида. Бедняга. Поэтому он согласился. По-сле пыток и побоев...
– Я искал тебя...- признался Айвар; он глаз не мог отвести, смотрел с изумлением Ириде в лицо. Вся её фигура тонула в полумраке, крошечное пламя светильника не могло с ним справиться, и от этого появление виэлийской царевны здесь, в грязной камере, казалось бредом.
– Я всё время была здесь... рядом...- Ириду немного удивила неподдельная радость на лице марага, изуродованном следами побоев. Позеленевшие пятна синяков на скулах и на подбородке, опухшие губы, рассечённые ударом бровь и нижняя губа. И он улыбался! Улыбался ей разбитыми губами. Он по-настоящему обрадовался ей.
Айвар сидел на полу, привалившись спиной к сырой и холодной стене, кисти рук прятал под мышками. Перекатился на колени, попытался подняться, опёрся о пол левой рукой. И тут же со стоном откинулся назад, чуть не падая на спину. Ирида подхватила марага под локоть правой руки, помогла выпрямиться.
Его смутила эта беспомощность, собственная слабость, он даже забыл, о чём спро-сить её хотел. Ирида сама заговорила:
– Мне говорили, ты погиб... Тебя не видели среди пленных... Тогда многие погиб-ли... Я думала, что совсем одна осталась... А теперь? Что будет с тобой, Айвар? Что тебе Кэйдар говорит?
– Кэйдар?- Айвар задумался, нахмурил брови, рукой, обмотанной грязной тряпкой, убрал со лба давно не мытые волосы, попадающие в глаза. Соображал он туго, будто не до конца расслышал вопрос. Или плохо понимал аэлийский язык. А потом спро-сил сам, и радость на его лице сменилась тревогой:- Да, Кэйдар... Он обижал тебя, да?.. Он сам сказал, что в ту ночь... Прости, Ирида!.. Я должен был быть рядом тогда... быть до конца... Обломать ему лапы... Прости, я один виноват... Я - муж...
– Муж?- Ирида с горечью рассмеялась. Странный блеск в глазах марага, бессвяз-ность речи и даже мимика его лица встревожили её. В своём ли уме этот мальчик? О какой уже ответственности за неё может идти речь? Это в его-то положении! Еле-еле на ногах держится, как ещё жив остался? А всё туда же!..
– Я отомщу этому гаду!.. За всех отомщу!..- продолжал Айвар, решительно сдвинув брови к переносице.- За всех ваших... За твоего отца, Ирида... Он собственной крови напьётся досыта... У него будет время вспомнить всех, кого он лишил жизни... Он ещё молить меня будет... Вспомнит твои слёзы... Сволочь!.. Я убью его, Ирида!.. Обещаю тебе, он пожалеет, что на свет родился...
– У меня ребёнок от
– Нет, ты же не знаешь ничего...
– Знаю, Айвар, знаю! Я знаю, что ты будешь ему проводником в Рифейских горах! Что поведёшь аэлов к своим... Ну, что ж, это твоё решение, тебе пока есть, куда возвращаться... Хотя бы дома побываешь.- Ирида отступила назад. Влажный блеск в глазах марага испугал её, но Айвар, закрыв лицо тыльной стороной ладони, прошеп-тал со стоном:
– Не смей так говорить... Даже думать так не смей... Ты же не знаешь ничего со-вершенно...
– Ладно!- Ирида отвернулась.- Я приду к тебе как-нибудь ещё... А сейчас уже поздно...
Он не остановил её, тихо сполз по стене на пол, плечи его вздрагивали, как от рыданий. Но Ирида ничего этого не видела, она, выходя, даже не обернулась.
____________________
Бедный, несчастный мальчик. Наверняка, он тронулся умом после всех этих пыток. Бедняга! Как он может ещё надеяться на что-то после всего? Откуда в нём столько сил? Такое упорство?
Ирида пожалела уже, что сбежала. Сбежала трусливо, малодушно. Не таким дол-жен был быть этот разговор. Без насмешек, без недоверия...
Он же одинок в этих стенах! Ему даже хуже, чем тебе, намного хуже. У тебя хотя бы есть ребёнок, и ты не сидишь в темноте и в грязи, в постоянном холоде...
Да, надо будет отнести ему тёплую одежду, напоить горячим молоком с мёдом - у него простуженный хриплый голос... Попросить прощения за этот разговор...
Ирида торопилась к себе, она не любила надолго оставлять Тирона. Хорошо, что Даида появилась так кстати: принесла малышу кашу и тёплого молока. Согласилась присмотреть за маленьким, но всё равно не стоит лишний раз испытывать терпение этой уважаемой женщины.
– Маленький, мама здесь уже...- заговорила ещё с порога, заставляя голос звучать бодро. И осеклась, встретившись с глазами Кэйдара. Он сидел на ложе, а Тирон сидел на его коленях, откинув голову чуть-чуть назад, отцу на грудь. Мирная карти-на, залюбоваться можно.
– А?.. А Даида?..- растерялась Ирида. Она, наивная, думала, Кэйдар ничего не узна-ет, а тут? Попробуй теперь объясни, где была.
– Я держу при своём сыне няньку для того, чтоб за ним ухаживала кухарка?- В его вопросе была пока только насмешка, но Ирида уже довольно хорошо знала Кэйдара, чтоб почувствовать за этой насмешкой угрозу. Угрозу для себя и своего маломаль-ского благополучия.- Может, ты объяснишь мне, что к чему?