Рихард Феникс. Море. Книга 3
Шрифт:
Она бросила попытки внушить нужное Патерио-Энба, оставив это на долю наследницы, забрала беспокойных мальчишек и увезла их обратно в Лагенфорд. Они не заслужили… Но после, вновь поддавшись влиянию Филиппы, Шермида закрыла глаза на свои убеждения, ведь долг перед сыном важнее чужих детей. И снова пришлось иметь дело с теми мальчишками, будто остальному миру, племенам и семьям не было до них дела. Равнодушие поселилось в сердце Шермиды, пока недавно она не встретила в старом кафе тех двоих. Любимых. Навсегда любимых.
Она вспомнила и нелепую попытку здесь, в доме двенадцатого советника, опоить и подчинить
Женщина встала с узкой кровати — под ногой тихо хрупнул раздавленный лист, — прошла к открытому окну. Ночной воздух пробрался под длинную ночную рубашку, холодил кожу, от него по рогам к лицу проходил лёгкий, приятный звон. Шермида улыбнулась. Покрепче сжав в ладони каменную каплю, ступила на невысокий подоконник. До земли было далеко.
* * *
Урмё
Хмельной от долгих задушевных разговоров, от дружеского плеча, спустя долгие годы оказавшегося рядом, от завершения непосильного дела, Урмё на рассвете после аудиенции у мэра обнаружил себя на каретной станции на второй южной улице Лагенфорда.
— Здоровьечка вам, господин старший детектив, — ласково улыбнулась ему смотрительница, аккуратным почерком заполняя подшитую тетрадь за конторкой при свете двух светлячковых фонарей.
Несколько разодетых мужчин и леди играли в карты слева за столом, попивая чай, настолько крепкий по запаху, что им можно было конопатить окна. За открытой дверью в конце комнаты виднелись фыркающие упряжные лошади, повозки, люди, грузящие бочки и ящики. Урмё проморгался, ища ответ и пытаясь понять, зачем сюда пришёл. Кто-то из будущих пассажиров отсалютовал ему деревянной кружкой, на что детектив только вяло кивнул. Смотрительница повторила вопрос.
— Когда ближайший до Заккервира? — услышал Урмё свой внезапно охрипший голос и пожалел, что слова нельзя забрать назад.
Смотрительница отстукала кончиком пера заполненные строчки сверху, остановилась на середине и расплылась в улыбке.
— Через пять минут, господин старший детектив. Желаете купить билет? Одно место как раз есть.
Мужчина закрыл глаза, чтобы не видеть, как руки наощупь достали кошель.
— Багаж?
— Нет.
Монеты перекочевали из одной руки в другую.
— Отправьте посыльного ко мне домой с запиской, пусть под дверь воткнёт. — Урмё нацарапал несколько строк на предложенной бумаге и широким шагом, не оглядываясь, вышел на станцию.
* * *
Шермида
Хлопнула дверь. Порыв ветра толкнул в грудь, ноги заскользили по подоконнику. Чьи-то руки обхватили за пояс. Голос сладкий и приторный, как бочка мёда, на дне которой таились осколки стекла, горячо зашептал:
— Дорогая, ты снова за старое? Не глупи. Ты можешь огорчить меня и будущую Патерио-Энба.
— Пусти!
— Тщщ, ты ведь взрослая женщина и должна понимать, что твоей смертью уже ничего не изменишь.
— Отпусти меня!
— Увы, не могу. Пока ты в моём доме, не отпущу.
Она
— Значит, стоит мне покинуть твой дом, могу делать, что захочу?
— Тебе стоит отдохнуть, дорогая. Основная работа закончена. Ты бы не хотела развеяться? Может, спустимся и выпьем кофе с корицей?
— Сам пей свою корицу! — Она обернулась и плюнула вниз. — Эта клятая пряность творит с Энба-оленями то же, что кокке и никшек с обычными людьми. Посмотри на себя, Маурицио! Ты уже не можешь без неё жить!
— Не могу и не хочу. Есть слабости, которым невозможно не потакать. Ты разве так не считаешь?
Она промолчала, не найдясь с ответом. Он приподнял её, стянул с подоконника, поставил на пол. Большие, пропахшие корицей руки погладили короткие растрёпанные волосы женщины.
— Послушай, Шермида, — Он поднял её лицо за подбородок, притянул к себе, поцеловал, не закрывая глаз, — ты сделала здесь всё, что было нужно. Больше тебе здесь места нет. Уезжай.
— Куда? — прошептала она, чувствуя, как пол уходит из-под ног.
— Да хоть в Заккервир. Карета тебя уже ждёт.
Глава 82
О былом и о сущем
Арчибальд Ястреб
Что делать в самый тёмный час перед рассветом, когда тебе семьдесят, когда уже ничего не способно удивить, и завтра будет так же, как вчера, лишь с небольшими изменениями? Лишь вспоминать былое.
Арчибальд Ястреб помнил себя с года, когда впервые к нему, лежащему в колыбели, пришла Соломея. Он увидел огромный змеиный череп под капюшоном плаща и не испугался, но когда она показала лицо, разразился душераздирающим криком. На плач прибежала матушка, которая отчего-то не замечала чужачку, стоящую с нею бок о бок. А проследив за взглядом ребёнка, лишь покачала головой: «Морок-морок, уходи». Когда малыш, в ту бытность просто Арчи, ещё не перенявший от отца титул Дракатри юга, наконец успокоился, то сначала несмело, а потом как мог широко улыбнулся странной девочке и навсегда запомнил переливчатый блеск чешуи на её висках и на веках. Будто блики от моря, что иногда отражались на потолке, поселились и на этой незваной гостье.
Соломея ушла, но каждый раз, когда Арчи оставался один, появлялась вновь. Однажды она сказала и он запомнил: «В прошлой жизни я видела женщину, твою дальнюю родственницу. У нас с ней одни корни по племени Детей богов. И мы с тобой, считай, брат с сестрой. Ты откроешь свой дар. Скоро. Если сложится судьба, передашь его своим потомкам. Храни его, развивай: пригодится».
Арчи тогда ни слова не понял, но вскоре, когда с ним начали оставлять соседского младенца, обрёл способность возносится над собой и видеть тех, кого знал и хотел, а тело его при этом оставалось на месте. Однажды поведал об этом отцу, тот не отругал, не обозвал, как другие, а объяснил про великий дар наблюдения — ястребиный взор, — который передавался в их семье через поколение.