Рики Макарони и Клуб Единства
Шрифт:
К первому дню экзаменов слизеринцы готовились с особой тщательностью. Предстояло сдавать зелья, и от результата зависело, насколько профессор Снейп будет расположен терпеть надситуативную активность в будущем году. Надо признать, что до сих пор он проявлял стойкое терпение, однако Рики не рискнул бы его испытывать, а Лео тем более.
В первый день Рики проснулся с чувством, что пройдет всего каких-то три дня, и он будет свободен. Это всегда помогало в ситуациях ожидания, а поскольку торопить время невозможно, то Рики не собирался переживать.
Во время завтрака нашлись несколько дураков, накаливших
Заклинания, поставленные наутро, принимались индивидуально и в парах, но без всякой теории. Рики сразу перестал волноваться, так как профессор Флитвик никогда никого не заваливал. Даже Дора особо не отличилась.
Снейп, напротив, показал всю свою суровость. Это был едва ли не единственный экзамен, на котором Дора Нотт не осмеливалась допускать вольности. Во время варки зелий профессор подошел к Рики и попросил описать, что именно он делает. Но Рики предполагал более сложное зелье, и получалось легче, чем он ожидал. «Понятно, почему профессор предпочитает практические задания» – подумал Рики. Списать здесь было абсолютно невозможно.
После экзамена Лео почувствовал некоторое головокружение, но Рики не мог поверить, чтоб он пренебрег техникой безопасности и наклонился слишком близко.
— Пар этого зелья не должен вызывать подобного эффекта, — раздраженно отмахнулся Лео. — Должно быть, я все-таки слишком переживаю из-за экзаменов.
— Было бы из-за чего, — прокомментировал оказавшийся рядом Артур.
На другой день состоялась трансфигурация, строгость экзаменатора заставляла волноваться всех, кроме ее любимчика Уизли. Эди сказал по этому поводу, что хорошо быть сыном полиморфа, все превращения сразу в кулаке. Ральф подтвердил, что весь год старался достигнуть уровня Артура, но безуспешно; наверное, действительно следует иметь предрасположенность. Пока они ждали в очереди, профессор Мак–Гонагол основательно рассердилась, потому что Дора Нотт так и норовила перевыполнить ее задания и добавить к указанному превращению что-нибудь от себя, в результате чего что-то там испортила.
Потом был самый нелюбимый для студентов экзамен — история магии. Рики как обычно не был уверен в половине вопросов. И только Дик Дейвис был спокоен за свои ответы, и все, что его после этого экзамена волновало – необычное ощущение, которого он якобы никогда раньше не знал: он представил, будто кому-то излагает материал, и казалось, что кто-то его на самом деле спрашивает.
Лео добросовестно справился с заданием, но не был настолько уверен.
Рики с трудом припоминал несущественные детали, столь любимые профессором Биннзом.
Артур остался недоволен и впервые забеспокоился. Когда Эди напомнил, что надо было учить, он сердито ответил: «Я надеялся, хорошо получится, а сам не знал, что писать. Это дурацкий предмет».
Вечером того же дня состоялась астрономия, где Рики превзошел себя в изящности рисунка. К Артуру вернулась обычная самоуверенность и пофигизм, а Дик чрезмерно разволновался из-за умения чертить.
Оставался всего день, начавшийся с гербологии. Он проходил в теплицах с профессором Стебль без всякого письменного опроса. Здесь Рики как всегда был спокоен и прекрасно справлялся. Правда, под конец от солнца немного закружилась голова.
Лео
Сравнивая работы, Ральф потом сказал, что у Артура получилось почти так же хорошо, как и у Рики, и спросил друга, когда это он успел научиться. Тот неопределенно пожал плечами. Эди и Селена тоже любили предмет своего завуча, но не пылали таким энтузиазмом, как Рики, который считал копание в земле очень полезным занятием.
Последним экзаменом была защита от темных искусств. Рики настроился стойко выдержать общение с Лонгботтомом, утешая себя тем, что потом может забыть о его существовании, в самом невыгодном случае, на два месяца. Как экзаменатор приятель Поттера был дружелюбен, терпелив и почти безупречен, и Рики это злило. «Волк в овечьей шкуре!» — не сомневался он. Его почти не нужно было поправлять, профессор уже сказал, что следующее заклинание будет последним, Рики взмахнул палочкой, заглянув в глаза экзаменатора… и зашатался.
— Что с Вами, Макарони? – спросил тот, по мнению Рики, разыграв беспокойство достаточно убедительно.
— Ничего, сэр, — он подозревал, что причина как раз в этом человеке, и вознамерился все же выполнить заклинание.
— Не стоит, — с улыбкой отказался Лонгботтом. – Очевидно, сессия была сложной. Я знаю, Вы это умеете. Идите отдыхать.
Рики вышел, кипя от злости. Недомогание испарилось так же, как и возникло. Следующим зашел Лео.
Артур между тем принимал поздравления гриффиндорцев, похоже, только что удачно продемонстрировав сногсшибатель на стопке книг.
Через час Рики узнал, что он не единственный, кому сделалось нехорошо после экзамена профессора Лонгботтома. Артур, который также успешно справлялся, почувствовал настолько сильную слабость, что его едва не отправили в больничное крыло. Поскольку коварный Лонгботтом сразу отвел от себя подозрение, самолично рассказав другим учителям об обоих учениках, Рики пришлось выслушать расспросы о здоровье от своего завуча. А потом в спальню вплыло привидение Кровавого Барона и поздравило слизеринцев со сдачей сессии.
По окончании экзаменов Рики поначалу впал в эйфорию свободы, которая продлилась ровно один день, кстати выпавший на среду. Но уже за ужином он обратил внимание, что старосты чем-то очень обеспокоены, впрочем, как и преподаватели. Некоторые, казалось ли ему это или так и было, поглядывали украдкой на него. Причем память тут же услужливо подбросила некоторые моменты во время экзаменов, когда он попросту не обращал внимания, но что-то особенное явно происходило. Рики осознал, что проверяющий Люпин со времени его возвращения пасхальных каникул так и не уезжал из «Хогвартса», и здравый смысл требовал признать, что вряд ли он здесь проводит отпуск.
Рики начал припоминать. Определенно, во время зелий все было в порядке. Но потом вдруг, еще до астрономии, у учителей стали такие напряженные лица. Однако никто в школе не пострадал, и к студентам это вряд ли имело отношение, поскольку «Хогвартс» был таким местом, где держать что-либо в тайне представлялось Рики очень сложным делом. Другие ничего не замечали, но обостренная чувствительность Рики к настроениям и мимике, составляющая предмет его особой гордости, и натянутые экзаменами нервы сигнализировали, что преподавателям теперь не до отдыха.