Рикошет сна
Шрифт:
— Вполне, — кивает он с вялостью разминаемого в ладони мармелада.
И отшатывается от меня на Эту Сторону, чтоб проснуться в Ритрите.
Поразительное владение навыками перехода. Интересно, это у карнавалетов врожденное?
Глава 5. Первые шаги без надзора
— Мне обязательно быть его тренером-сопровождающим? — это, конечно, риторический вопрос. Та Сторона уже приняла решение.
Вильгельм и Эмма не отвечают и продолжают шагать вдоль кромки обрыва. Слева — море. Вверху — небо. Справа в траве по-разведчицки крадется Грабабайт,
— Я могу узнать хотя бы нашу общую линию поведения? Чего мы хотим от него добиться, к чему надо его подвести?
— С этим сейчас разбираются другие люди, — по резкости тона наставника я понимаю: ему досадно, что он сам не слишком относится к числу тех людей.
Арчи тем временем обедает у себя в комнате, глотая пюре с ложечки медленно-медленно — словно чтобы намеренно дать нам побольше времени. О нашем походе ночью на Ту Сторону мне не пришлось докладывать менторам — у них есть возможность дистанционного слежения за своими подчиненными и подопечными.
— Возможности и особенности среди карнавалетов настолько же разные и неодинаково выраженные, как и среди всех остальных существ. Только в их случае определить среднеарифметическое еще сложнее, чем… Да, я говорю "их", а не "нас", — повышает голос Эмма, — потому что я, повторюсь, имею к карнавальным довольно отдаленное отношение. По тому, что мы наблюдали, невозможно установить точный опыт общения Арчи с Той Стороной. Но одну подсказку мы получили явно: дом, семья.
— И смерть в семье, — уточняет Вильгельм. — Пока вы вчера общались с Аделаидой, Кикко посетил тот дом, откуда подавал сигнал Арчи. Местность там несколько месяцев назад пострадала от техногенной катастрофы — но какого именно характера, выяснить не удалось, потому что в таких местах лучше надолго не задерживаться. Остальные дома вокруг примерно в таком же состоянии, разной степени запущенности. И ни единой живой души во всем поселке, и ни единого документа
Грабабайт виляет хвостом над травой, давая понять: хоть высокие стебли и скрывают его тельце, наш доблестный охранник никуда не исчез и продолжает обеспечивать конфиденциальность нашего разговора.
— Мог ли Арчи попасть туда такой же телепортацией, которой мы забирали его? — интересуюсь я. — Она, кстати, оказалась не такой уж и энергозатратной. Или он как-то выживал там один после потери родителей?
— С чего ты взяла, что те комнаты наверху принадлежали его родителям? — хлопает глазами Эмма. — Арчи мог быть случайным бродягой, бывшим слугой, позарившимся на состоятельные домишки мародером…
— А смартфон его, как он? — продолжаю пытать я.
— Похоже, все-таки повредился при переходе, — я снова слышу тот же резкий тон Вильгельма, который сигнализирует досаду. — Мы его храним в сейфе, но пока не знаем, подлежит ли он восстановлению.
Странно. Ситуация авральная — а два ментора из пяти вальяжно прогуливаются вместе со мной вдоль моря, вместо того чтобы отчаянно пытаться реанимировать телефон Арчи или выудить информацию из него лично.
— Мы полагаем, что в следующей вашей совместной миссии снова придется посетить некий дом. Попробуй дать там ему самостоятельность, — инструктирует меня Эмма, — или даже нет, вели его эту самостоятельность проявить. Пусть в одиночку, вне твоего поля зрения
— Ага, доложит он, — не верю я, — скажет, опять память отказала.
— Докладывать о действиях Арчи может не только сам Арчи, — хихикает из клумбы Грабабайт, — а мы потом сверим то, что увидели менторы, то, сообщил мальчик, и то, что сообщил я.
Ок, пускай будет так.
До самого отхода ко сну я занимаюсь одним и тем же — всякой ерундой, которая помогла бы мне отогнать мысли о Большой Земле. Я уже давно не принадлежу к ней, почему бы она должна меня волновать? У меня есть свои непосредственные дела и задачи и днем, и ночью. Если вникать во всепланетные проблемы, с которыми не смогли справиться эксперты всех континентов, я (да и кто угодно) только зря разбередит себе нервную систему и вгонит себя в депрессию. Не думать, не думать, не думать… о розовом слоне.
К Арчи до отхода ко сну я даже не заглядываю — ни к чему. Пусть отсыпается, отъедается и смиряется с осознанием того, что теперь он часть Ритрита. Ночью на Ту Сторону мы выходим, как и в прошлый раз, практически одновременно.
Подростковая насупленность не покидает моего подопечного. Вернее, в его конкретном случае эта типичная возрастная насупленность оказывается возведенной в третью степень, помножившись на недоверие к нам, ритритовцам, и бескрайнее отчаяние от того, на что он успел насмотреться до того, как попал на наш безмятежный Архипелаг.
Мы в поселке, протянувшемся по обе стороны широченной трассы. Его обитатели, несомненно, зарабатывают на жизнь обслуживанием туристов и проезжих — вокруг поселка до самого горизонта простираются луга, а дома пестрят вывесками "Хостел", "Ночлег", "Массаж", "Домашний обед", "Аппетитный отдых".
— Куда мы идем? — в блеклом голосе моего ученика не звучит никакого энтузиазма. Впрочем, мне в свое время тоже приходилось преодолевать и апатию, и сомнения, и откровенное нежелание выполнять задания, навязанные Той Стороной — поэтому я его отчасти понимаю.
— Куда велят. Я пока не знаю.
Грабабайт подбегает к краю траншеи, прорытой вдоль проезже-пешеходной части улицы:
— Восхитительно! Прогулочная часть для домашних животных расположена ниже уровня земли! Чтоб они не какали туристам под ноги и не бросались под колеса их машин!
В траншее деловито бредут в обе стороны свиньи, ламы и пятирогие козы. Животные без погонщиков и пастухов строго придерживаются своей полосы движения и не лезут на встречную. Граба без раздумий сигает на спину лоснящемуся борову и катит куда-то по свом делам. Я не вмешиваюсь. Кот должен гулять сам по себе, тем более что на Той Стороне его мало что может удивить.
— Какое чудное название, — вытягивает руку Арчи. Какие же у него все-таки пианистские запястья.
Я вздрагиваю. Ученик впервые проявляет хоть какую-то инициативу. "Байковый сон" — гласит вывеска над крыльцом двухэтажной семейной гостиницы. Приземистый дом терракотового оттенка, в заросшем сорняками саду лениво копошится растрепанная старуха.
— Нам сюда, — киваю я.
— Откуда ты знаешь? — Арчи трепещет, пошире распахивает глаза. Причинно-следственная инерция Той Стороны прикоснулась к нему впервые — и это проще заметить со стороны, чем по самому себе.