«Рим, или Второе сотворение мира» и другие пьесы
Шрифт:
Х о п п е. А шнур?
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Рауль хотел его связать.
Р а у л ь. Он буйствовал.
Л о й к с е н р и н г. И стрелял.
Х о п п е. А кто требовал назвать координаты? И почему хотели убить Каролу?
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. И то, и другое чистый вымысел.
А н д е р с о н (со спокойным достоинством, твердо, указывая на приезжих). Не нашло, а нашли, Хоппе. Эти люди меня нашли. Причем не вдруг, а с заранее обдуманным намерением. Да, я стрелял. Беда заставила. Хорошо еще, что сумел защитить себя и дочь. Эти люди пробрались в мой дом, чтобы
Х о п п е. Минуточку, капитан. Раз вы и впрямь стреляли… Кстати, Янтарная комната вроде бы существует. Закопана где-то в Польше. Вы ведь, кажется, в Польшу направлялись?
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Мы возвращаемся домой.
Часы бьют половину двенадцатого.
Вы представляете себе, какой будет отклик, если узнают, что в вашей стране стреляли в дипломатов. Даже не обязательно в дипломатов, господин Хоппе. Достаточно простого обывателя с иностранным паспортом, чтобы газеты и политики подняли шумиху вокруг жертвы покушения. Мы просим вас прикинуть, каких серьезных осложнений удастся избежать, если вы доставите нас к одному из пропускных пунктов на границе без всяких протоколов и расследований. С капитаном Андерсоном, вне всякого сомнения, случился нервный приступ под влиянием каких-то воспоминаний о последних днях войны. Стоит ли из-за этого копать ему яму? Лично я, например, отказываюсь. Из простой человечности. И мои коллеги наверняка присоединятся ко мне. Неужели вы настолько мелочны, что ради буквы закона возьмете грех на душу и лишите спокойной старости человека, который вам, судя по всему, отнюдь не безразличен? Нам-то скрывать нечего.
А н д е р с о н. Неужели трудно поверить, что они угрожали жизни моей дочери, чтобы выжать из меня точные координаты судна?
Х о п п е. Ради комнаты из янтаря?
А н д е р с о н. Которая якобы оценивалась в пятьдесят миллионов долларов. В мирное время. И которую эта особа, называющая себя графиней фон Браак, хочет поднять со дня моря и передать Советскому Союзу.
Х о п п е. Передать Советскому Союзу?
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Из чего вы можете заключить, что домыслы капитана, к нашему глубокому огорчению, выходят далеко за пределы реально допустимого. Разве мы похожи на советских эмиссаров?
Л о й к с е н р и н г. В общем, я пошел переодеваться. И твердо рассчитываю на ваши гражданские чувства и благоразумие. Благоразумие всегда выше тупой дисциплины. Я тоже поступил благоразумно: отдал вам пистолет. И не хотел бы в этом раскаяться. Коллега Рауль! Привал окончен.
Р а у л ь. У нас пока нет гарантий.
Л о й к с е н р и н г. Мало ли чего у нас нет. Поберегите силы для Атлантиды.
Р а у л ь. Но наша машина остается здесь.
Л о й к с е н р и н г. Ничего страшного, если только господин Хоппе согласится обнаружить ее лишь завтра.
Х о п п е. К вашей машине выставлен сменный пост.
Пауза.
Л о й к с е н р и н г (сухо). Молодцом,
Общее оцепенение постепенно проходит. Карола вновь ощущает себя хозяйкой дома. Комната приобретает первоначальный вид.
Вполне достаточно будет позвонить в консульский отдел вашего министерства.
Х о п п е. Будет исполнено.
Л о й к с е н р и н г. Обязательно упомяните про ЮНЕСКО.
Х о п п е. Вы аккредитованы при ЮНЕСКО?
Л о й к с е н р и н г. Скажем, мы кооптировали себя в эту организацию. Выше голову, графиня! Выше голову, Рауль! Капитан, спойте-ка нам матросскую: «По морям, по волнам…» Проклятая романтика! Кто будет чинить розетку?
Х о п п е. Я.
Л о й к с е н р и н г. А снайперу что будет?
Х о п п е. Как-нибудь сами разберемся.
Л о й к с е н р и н г. Сами.
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Грустно расставаться с вами, капитан. По чести сказать — не знаю, куда теперь податься. Я так на вас надеялась. Хотите верьте, хотите нет, но я бы с радостью осталась здесь, если бы могла. Как вам моя идея, капитан Андерсон? Еще раз спокойно все обсудим. Ведь, в сущности, кто может быть против? Никто. Кроме вас, конечно. После всего, что было. Будем сидеть у этого окна, любоваться морем и позабудем обо всем на свете. Мне кажется, мы подходим друг к другу. Разрешите мне приехать? Когда-нибудь? Только на несколько дней. Зато по-хорошему.
Р а у л ь. Condesa, вы переутомлены.
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Нет, Рауль. Просто опустошена. Двадцать лет кошке под хвост. Вы молоды. Перекинетесь на новый объект. Может, вместе с Лойксенрингом, а может, и без.
Л о й к с е н р и н г. Без.
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Я всю жизнь моталась с места на место, господин Хоппе.
Х о п п е. Я тоже. То туда, то сюда. Жуткое дело. Прямо жуть.
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Дурацкая присказка. Извините.
Х о п п е. Ничего.
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. У вас есть дом, семья.
Х о п п е. А у вас нет?
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Нет.
Х о п п е. Но друзья-то есть?
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. От случая к случаю.
Х о п п е. Дом там, где друзья.
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Потому у меня его и нет. Прелестно, однако: вы, жутко деловой человек, можете быть и сентиментальным.
Х о п п е. Ясное дело.
Г о с п о ж а ф о н Б р а а к. Но сантименты не к лицу мужчине. Вам следует быть рассудочным, холодным и эгоистичным. Друзья — всего лишь деловые партнеры. У вас есть душа? Ну и напрасно. Принесите наше виски, Рауль. Мы условились распить его на прощанье.
Рауль уходит. За время разговора комнату успели убрать и свечи сменить.
Посидим вместе напоследок.
Все сходятся к столу.
Я здесь не хозяйка. Просто мне хочется вас угостить.
Все усаживаются.
Мы тут называли капитана Андерсона невменяемым. Зря, конечно. Просто сдали нервы, господин Хоппе. Причем у обеих сторон. «Особой» он меня тоже зря величал.