Рим, папы и призраки
Шрифт:
— Я надеюсь, что это так, ад-ми-рал, — выговорил Генрих со смертельным спокойствием.
— О Боже… — охнул де Пуэбла. Полное понимание окутало его покрывалом. — О Боже…
— Опасаюсь, однако, — продолжал Солово, не забывавший о взятом на себя поручении, — что обстоятельства… против вас. Если ничего не будет сделано, какой-нибудь гость здешних берегов обнаружит самую радикальную и постоянную перемену. Тогда, конечно, решат, что здесь произошло восстание или нечто в этом роде и не осталось никого, кто мог бы о нем рассказать. Ну а где будете в тот день находиться вы, ваше величество, и все ваши, я не могу судить.
— Быть может, нигде, — предположил все еще потрясенный
— Быть может, — кивнул адмирал. — Не реализовавшаяся версия событий… не состоявшийся вариант истории.
Генрих побледнел и нахмурился.
— И что же вызвало подобное явление? — осведомился он, проявляя вполне уместное любопытство в такой ситуации. — И какое отношение ко всему этому имеет мой мальчик?
— Такого рода события подчиняются собственным законам, обезоруживающим голосом ответил адмирал Солово. — Но если вы заставляете меня объяснить ситуацию…
— При необходимости заставим, — буркнул Генрих самым невежливым образом.
— …тогда я вижу здесь уродливое сочетание двух тенденций — безвредные в отдельности, они, усиливая друг друга, способны одолеть прибрежные дамбы рассудка.
— Эй, говори по-латыни! — рявкнул король, его уэльский акцент вырвался на свободу.
— Во-первых, я имею в виду, — проговорил Солово, стоически проглатывая оскорбление, — тысячелетие ожидания и упования эмоционально неуравновешенных людей, полагающихся на пророчества, сплоченных бесконечными поражениями… Ваша победа при Бос-ворте чудесным образом оживила их. Теперь же, получив подкрепление и воспламенившись выбором имени и нескончаемым продвижением вашего первенца, вековые мечты стремятся к воплощению.
— Итак, во всем виноват я сам? — спросил Генрих, лицо его оставалось пугающе неподвижным.
— Да, вы явились собственной Немезидой, быть может, и не зная того, подтвердил Солово. — Вы извлекали выгоду, поддерживая и укрепляя ту самую альтернативу, что ныне противостоит вам. Однако ничто из этого не могло бы реализоваться, если бы не второй фактор — жизненно важная дополнительная сила, которая и вызывает это жуткое нарушение нормального хода событий.
— И что это может быть? — спросил Добени, решив, что настало время оказаться полезным, и положил руку на меч.
— Как я представляю, подобное не может явиться предметом общего разговора, — произнес адмирал настолько отчетливо, насколько ему позволяла дикция. — Ограничимся тем, что я предлагаю вам поступить, как Авраам, и не надеяться на вмешательство Иеговы, тем самым устанавливая равновесие с аналогичным поступком, столь ужасным, что он разорвал ткань всей Вселенной. Через эту рану и нашла себе вход та гангрена, что снедает ваше королевство.
Молчание воцарилось в тронном зале Тауэра. Тем временем одни старались лихорадочно думать, другие же неистово стремились этого избежать. Призрачные принцы незримо глядели на короля Генриха, столь же мрачные и уверенные в себе, как наползающий глетчер.
— Итак… если Артур уйдет… — прохрипел Генрих.
— Тогда другое деяние получит свое возмещение, — согласился Солово, — и весы правосудия изменят свое положение. Достаточно изъявить желание, но не следует торопиться. И когда все свершится, лопнет мыльный пузырь, аборигенам нечего будет надеяться на Артура Второго. А потом я бы предложил провести среди них праведное притеснение.
— Аннексию? А потом еще поприжать местных дурней? — высказал свое мнение Добени игривым тоном.
— Нечто подобное, — продолжил Солово, не проявляя каких-либо эмоций. И тогда можно рассчитывать, что в ближайшие несколько столетий никаких неприятностей у нас не будет.
— Ну, к этому времени мы уже благополучно
И снова воцарилось тягостное молчание. Как считал адмирал, Генрих пытается решить, что именно необходимо ему больше: сын или королевство. Никто более не смел говорить. И тут Солово с восхитительным трепетом осознал, что Генрих, должно быть, видел больше убитых принцев, чем это предполагалось.
— Я-то буду в своей могиле, — наконец проговорил Генрих, отливая слова из чистого свинца. — Но, увы, едва ли окончив жизнь с миром. А склепы вы строите, мистер скульптор? — спросил он у придремавшего, словно бы задумавшегося Торриджано.
— Мои инструменты способны на все, сир, — донесся невнятный ответ на павшем жертвой насилия английском. — Я учился у…
— Значит, сделаешь, — перебил его король, буравя глазами иноземца. — Я сделаю тебя богатым и знаменитым, ведь лишь этого ждут от жизни мужчины. Пусть и то и другое принесет тебе больше счастья, чем мне.
Захваченный перспективой Торриджано склонился в блаженном неведении.
Генрих едва не потерял самообладание, но оправился и продолжил.
— Я хочу чтобы гробница находилась в Вестминстерском аббатстве, которое злая судьба хочет забрать у меня, — выдавил он. — Деньги — тьфу! В них ограничений не будет. Пригляди, чтобы хватило и черного мрамора, и гранита… пусть все будет красиво — и чтоб звуки не доносились.
— Зачем же это? — спросил адмирал Солово, профессиональное любопытство которого пересилило сдержанность.
— Потому что, — ответил Генрих, — я буду выть целую вечность.
Принцы исчезли. [52]
Год 1500. Некоторые жестокосердные персоны признают мою значимость
— При отсутствии указаний я сделал то, о чем меня и просили. В конце концов его святейшество платит мне и предоставляет крышу над головой. Это больше, чем делали для меня Феме. — Акустика подземного зала превратила голос адмирала в зловещий шепот. Публики в этот раз собралось много меньше, чем во время его посвящения. Света тоже поубавилось.
52
принц Артур скончался 2 апреля 1502 года в возрасте 16 лет от «потной хвори»; Генрих пережил сына на семь лет, прежде чем отправился в славную и впечатляющую гробницу, сооруженную Пьетро Торриджано под тщательным контролем короля в Вестминстерском аббатстве
Услышав подобную неблагодарность, трибунал пришел в негодование.
— Брат Солово, — сказала председательствующая строжайшим тоном, Священный Феме подарил тебе жизнь!
— Она была у меня и до вас, — ответил Солово. — Я полагал, что в вашей власти лишь отобрать ее.
Адмирал не желал проявлять почтительность. Он был совершенно недоволен тем, что путешествие к границам Германии пришлось предпринять едва ли не сразу после многотрудного возвращения из Англии и ледяного прощания с ее королем. Солово рассчитывал на долгое духовное отдохновение среди своих книг и стилетов… коллекции хранились и в римской, и в каприйской виллах. Более того, некая генуэзка перебралась поближе к первой из вилл, давая ему понять, что будет готова выполнить все его сексуальные фантазии в манере, из-за которой местные дамы пользовались дурной славой. Теперь же вместо столь богатых перспектив он вновь оказался в той части света, в которой цивилизация считалась излишней прихотью. Действительно, есть о чем пожалеть.