Римская сатира
Шрифт:
Правда, иная мала, но для мужа она нестерпима.
Хуже всего, что супруга себя не признает красивой,
Если не сможет себя из этруски сделать гречанкой,
Из сульмонянки — афинянкой чистой: всё, как у греков.
Хоть и позорнее нашим не знать родимой латыни,
Греческой речью боязнь выражается, гнев и забота,
190 Радость и все их душевные тайны. Чего еще больше?
Любят, и то — как гречанки! Простительно девушкам это;
Ну, а вот ты — девяносто тебе уже скоро ведь — тоже
Хочешь по-гречески? Нет, для старух эта речь непристойна.
Сколько уж раз
«Жизнь ты моя и душа»; при всех произносишь, что было
Под одеялом сейчас! Бесстыдно разнеженный голос
Похоть разбудит у всех, захватит, как пальцами, пусть же
Перья спадут, и лицо твои годы выдаст, хотя бы
Ты говорила нежнее, чем Гем, нежней Карнофора.
200 Ежели ты не намерен любить законной супруги,
Значит, нет и причин, чтоб тебе на ком-то жениться,
Трат не надо на пир, не нужно и винных лепешек,
Тех, что дают в конце церемонии сытому гостю,
Ни подношений за первую ночь, когда на роскошном
Блюде блестят золотые монеты — Дакиец с Германиком [296] вместе.
Если в супружестве ты простоват и к одной лишь привязан
Сердцем, — склонись головой и подставь под ярмо свою шею:
Ты не найдешь ни одной, кто бы любящего пощадила;
296
Дакиец и Германик — монеты с изображением императоров Траяна и Домициана.
Если сама влюблена, всё же рада и мучить и грабить.
210 Стало быть, меньше всего полезна жена для того, кто
Сам обещается быть желанным и добрым супругом:
Ты никогда ничего не даришь, коль жена не захочет,
Ты ничего не продашь без нее, против воли не купишь;
Даже друзей она отберет и откажет от дома
Старому другу, которого знал ты еще безбородым.
Сводники или ланисты [297] вольны составлять завещанья,
297
Ланиста — см. примеч. к стр. 138, «Пир у Трималхиона» Петрония.
Право такое ж дано гладиаторам — слугам арены,
Ты же добро завещай соперникам разным в наследство.
«Крестную казнь рабу!» — «Разве он заслужил наказанье?
220 В чем преступленье? Свидетели кто? Кто доносит? Послушай:
Если на смерть посылать человека, — нельзя торопиться».
«Что ты, глупец! Разве раб человек? Пусть он не преступник, —
Так я хочу, так велю, вместо довода будь моя воля!»
Так она мужу велит; но скоро она покидает
Царство жены и меняет семью, затоптав покрывало,
Вновь исчезает — и вновь приходит к постылому ложу;
Свадебный дома убор покидает она, занавески,
И на пороге дверей зеленые, свежие ветви.
Так возрастает число, и уже по осени пятой
230 Восемь будет мужей — достойный надгробия подвиг!
Теща покуда жива, не надейся в семье на
Теща научит ценить разорение полное мужа,
Теща научит искусно, хитро отвечать на записки,
Что соблазнитель прислал; она расположит подачкой
Иль проведет сторожей; хоть здорова вполне ее дочка,
Теща зовет Архигена, одежды тяжелые снимет;
Скрытый меж тем в потаенных местах, любовник запрятан;
Он, нетерпения полный, молчит — и готовит оружье.
Ты не дождешься, чтоб мать дала дочери честные нравы —
240 Нравы, каких не имеет сама: ведь гнусной старухе
Полный расчет воспитать такую же гнусную дочку.
Чуть не во всех судебных делах начинается тяжба
Женщиной: где не ответчик Манилия — глядь, обвиняет.
Сами они сочинят заявленье, записку составят,
Цельзу подскажут, с чего начинать и в чем аргументы.
Кто не видал эвдромид [298] тирийских, не знает церомы [299] ,
Кто на мишени следов не видал от женских ударов?
Колет ее непрерывно она, свой щит подставляя,
Все выполняя приемы борьбы, — и кто же? матрона!
250 Ей бы участвовать в играх под трубы на празднике Флоры;
298
Эндромида — теплый плащ, который накидывался после гимнастических упражнений.
299
Церома — мазь, которой натирались борды, чтобы сделать тело скользким.
Вместо того не стремится ль она к настоящей арене?
Разве может быть стыд у этакой женщины в шлеме,
Любящей силу, презревшей свой пол? Однако мужчиной
Стать не хотела б она: ведь у нас наслаждения мало.
Вот тебе будет почет, как затеет жена распродажу:
Перевязь там, султан, наручник, полупоножи
С левой ноги: что за счастье, когда молодая супруга
Свой наколенник продаст, затевая другие сраженья!
Этим же женщинам жарко бывает и в тонкой накидке,
260 Нежность их жжет и тонкий платок из шелковой ткани.
Видишь, с каким она треском наносит мишени удары,
Шлем тяжелый какой ее гнет, как тверды колени,
Видишь, какая кора у нее на коленных повязках.
Смейся тому, как, оружье сложив, она кубок хватает.
Лепида внучки, Метелла слепого иль Фабия Гурга [300] !
Разве какая жена гладиатора так наряжалась?
Иль надрывалась вот так у мишени супруга Азила [301] ?
300
Лепид, Метелл, Фабий — представители старинной римской знати.
301
Азил — имя гладиатора.