Рискни ради любви
Шрифт:
Улыбка Фредерико на мгновение погасла, но потом он рассмеялся:
– Святой Господь, выходит, у меня почти не было шансов совершить в Британии что-то нехорошее, да?
– В таком случае вам нечего меня бояться. Фредерико первым отвел глаза.
– А вы очень похожи на карибского пирата, – с детской непосредственностью заметила Изабелла. – Во всяком случае, именно так пиратов описывают в книжках, которые мне давал Перри: очень темноволосые и очень опасные.
Джек усмехнулся, отчего черты его лица смягчились.
–
– Правда? – выдохнула Изабелла.
Слова Джека явно произвели на нее большое впечатление.
– Да, легенда гласит, что один из моих предков был адмиралом в Испанской армаде. Когда его корабль затонул во время битвы с флотом королевы Елизаветы, он сумел выплыть на берег недалеко от Корнуолла, где его и выходила дочь местного вельможи. Они полюбили друг друга и поженились. – Джек отбросил со лба черную как вороново крыло прядь. – С тех пор в семействе белокурых потомков норманнских воинов периодически рождается черная овечка, которая носит фамилию Пирсон.
– Восхитительно! – воскликнул Дуайт Дэвис. – Господи, вы же живой представитель английской истории, лорд Джеймс!
– Боже, как романтично! – пропел Фредерико.
– Да, именно так, – вмешалась в разговор Алессандра, не оставшаяся безучастной к сарказму итальянца.
– Ну и ну, вижу, ваша история вызвала восхищение присутствующих дам, лорд Джеймс, – проговорил Фредерико, бросив перед этим на Алессандру злобный взгляд. – Впрочем, в этом нет ничего удивительного: женщины обожают всяческие истории о любви, о том, как кто-то ее добивается… такое впечатление, что каждая из них всю жизнь ищет героя, с которым она могла бы быть счастливой до конца своих дней.
– Должно быть, у вас больше опыта общения с женщинами, поэтому вы так хорошо понимаете, что у них на уме, – пожав плечами, заметил Джек. – Я бы на вашем месте не стал этого делать, ведь можно ошибиться.
Остальные мужчины рассмеялись.
– Мудрая философия, сэр, – сказал Орричетти. – Беллазони, возможно, вам не следовало бы распускать язык.
– Возможно, – кивнул Фредерико со своей льстивой улыбочкой. – Но опыт подсказывает мне, что я редко ошибаюсь в таких вещах. – И, убрав со лба волосы, он позвал Риффини, эксперта по древним каменным работам, прогуляться с ним по палубе и попытаться определить, что за руины виднеются на берегу.
– Вы должны простить моего коллегу, – извинился Орричетти, как только двое отошли в сторону. – Как и многие итальянцы, у синьора Беллазони весьма горячая натура и он частенько говорит не подумав. Надеюсь, вы на него не в обиде.
– Поступки говорят красноречивее слов. Пока синьор Беллазони будет добросовестно выполнять свои непосредственные обязанности на раскопках, я не собираюсь с ним ссориться. – Джек сложил перочинный ножик. – Надеюсь, вы удовлетворены его работой, леди Джаматти?
– Да, – ответила
– Нуда, нуда, – заговорил Дуайт Дэвис. – Так приятно наблюдать, как люди сплачиваются ради того, чтобы достичь какой-то общей цели. Unus pro omnibus, omnes pro uno – один за всех, все за одного! – Он поднял бокал, чтобы произнести тост: – Нет большего сокровища, чем знания!
– Кстати, о знаниях, – промолвил Юстас. – У меня технический вопрос, касающийся лебедки, которую мы установили у грота.
Все ученые столпились у поручней, чтобы обсудить вопрос Юстаса, одна Алессандра осталась на месте, предпочитая побыть наедине со своими мыслями.
Однако спустя несколько минут Орричетти, оставив коллег, подошел к ней и присел рядом. Подняв воротник, он еще некоторое время возился с шелковым шарфом, обматывая его вокруг шеи, а затем спросил:
– Могу я принести тебе одеяло, дорогая? Ты, должно быть, замерзла.
Алессандра печально улыбнулась.
– Ни к чему кутать меня в ватные одеяла, Пьетро, – сказала она. – Я вовсе не слабая и хрупкая женщина, как думают многие.
– Я этого вовсе не имел в виду. – Орричетти откашлялся. – Более того, сейчас я вижу в тебе силу, какой не видел, когда ты еще жила в Италии.
– Это понятно: из дочери своего отца я сразу стала женой Стефано, – сказала она. – Ни от дочери, ни от жены не требовалось большой ответственности. Но как только я осталась одна, мне понадобилось сделать выбор. – Алессандра посмотрела на море: золотистые лучи солнца играли на его поверхности. – Утонуть или плыть, – договорила она.
Взяв ее за руку, Орричетти сплел свои пальцы с пальцами маркизы. Шелковистая мягкая кожа его перчаток – именно такие перчатки всегда носил ее муж – вызвала у Алессандры множество воспоминаний.
– А я тебя огорчаю, дорогая? – спросил граф.
Маркиза покачала головой.
– Нет, я как раз думала о Комо, о том, как дымок от сигар Стефано выплывал из окон террасы, выходящих на озеро, – проговорила она со вздохом. – Знаешь, это успокаивало меня. Я часто засиживалась там допоздна и наблюдала за тем, как солнце садится за горами, а розовые и золотистые тона постепенно темнеют, превращаясь в дымчато-серый цвет сумерек.
Ветер переменился, и капитан отдал приказ поменять направление. Большой парус с громовым треском переложили на другой борт яхты.
– Странно, – продолжала Алессандра, – но мне уже трудно представить наше палаццо. – С паруса на палубу слетело облако брызг. – Возможно, это из-за того, что я сама изменилась до неузнаваемости.
– Нет-нет, дорогая! Я вижу перед собой ту же самую милую девочку. – Он улыбнулся. – Но в тебе появилась некоторая жесткость.
– Господи, ты говоришь так, что можно подумать, будто я зачерствела, как засохшая горбушка хлеба, – пробормотала она.
Орричетти усмехнулся: