Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.
Шрифт:
НКИД получил отчеты о том, что польский полномочный министр Мирослав Арцишевский встречался в Бухаресте с румынским королем, чтобы отговорить его от «союза с СССР» — страной, стремившейся к мировой революции. Советское посольство в Бухаресте получило полную информацию об этой встрече и отправило длинный отчет в Москву. По словам советских информаторов, Арцишевский упрекнул Титулеску за то, что он втягивает Румынию во франко-советско-чехословацкую «орбиту». Даже Югославия не осталась в стороне, или, по крайней мере, так казалось. По словам Арцишевского, эти события могли стать причиной возникновения проблем в отношениях между Польшей и Румынией [1108] .
1108
Беседа румынского короля Кароля II с польским посланником М. Арцишевским. Выдержка из донесения Б. Д. Виноградова. 18 октября 1935 г. // АВПРФ. Ф. 0125. Оп. 17. П. 111. Д. 1. Л. 221–215.
Существует несколько версий того, как король ответил польскому министру. Некоторые версии были в пользу коллективной безопасности, некоторые — нет. Кароль не хотел отталкивать Германию, а его придворные поддерживали антисоветский курс румынской миссии в Варшаве. Советский полпред Островский назвал эту борьбу противоборством между польским полномочным министром и Титулеску, причем румын, по-видимому,
1109
М. С. Островский — Н. Н. Крестинскому. 26 октября 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 109. Д. 72. Л. 106-15.
Тем временем Арцишевский встретился с министром внутренних дел Румынии и сделал ему похожее предупреждение. На что получил ответ: «Поскольку поляки связались с немцами, они будут вынуждены уступить Германии [Польский] коридор и искать компенсаций на востоке и юго-востоке… польская экспансия будет направлена не только в сторону Украины, но и Буковины и Бессарабии» [1110] . Полякам трудно было довериться кому-либо, даже Бухаресту. Они беспокоились, что Румыния может согласиться на прохождение по своей территории Красной армии, для оказания помощи Чехословакии в случае нацистской агрессии. Из-за польско-румынского союза Польша полагала, что у нее есть право вмешаться в дела Бухареста с целью заблокировать советский пакт о взаимопомощи. Румынии он не нужен, говорили поляки, и он может «нанести неисчислимый ущерб Польше и Германии» [1111] . Отношения Польши с Чехословакией тоже ухудшались, и польские официальные лица не пытались скрыть, что причиной тому была «просоветская политика Бенеша». Давтян узнал об этом от чехословацкого поверенного в Варшаве и сообщил в Москву. «Меня это нисколько не удивляет, — ответил он своему чехословацкому коллеге, — ибо такие разговоры уже ведутся поляками с румынами и французами, и они стараются убедить эти страны в необходимости отказаться от сближения с СССР». Давтян засмеялся, так как не верил, что Польша добьется успеха с помощью своих интриг. По его мнению Францию, Малую Антанту и СССР объединяли общие интересы, и никто ничего не мог с этим поделать [1112] . Давтян серьезно ошибался. У поляков были все шансы на успех. С учетом их действий невольно возникал вопрос: на чьей стороне была Польша?
1110
Г. Н. Шмидт — Я. Х. Давтяну. 10 октября 1935 г. // СПО. Т. III. С. 363.
1111
Г. Н. Шмидт — Я. Х. Давтяну. 19 ноября 1935 г. // СПО. Т. III. С. 376–378.
1112
Диалог с чехословацким поверенным в делах Я. Смутным. Выдержка из дневника Я. Х. Давтяна. 5 ноября 1935 г. // Там же. С. 370–371.
Частично благодаря полякам у Титулеску начались неприятности в Бухаресте. В ноябре он ушел в отставку с поста министра иностранных дел из-за оппозиции, которая выступала против его просоветской политики, однако премьер-министр Георге Тэтэреску вместе с королем убеждали его изменить решение. Титулеску согласился и продолжил борьбу, но он находился в изоляции и потерпел политическое поражение [1113] .
Давтян и Анатоль де Монзи
1113
М. М. Литвинов — Я. З. Сурицу. 17 ноября 1935 г. // Там же. С. 374–375.
В Париже у власти все еще находился Лаваль. Таким образом, во французской столице была благодатная почва для польских диверсий. В конце ноября 1935 года Давтян дважды встретился с Анатолем де Монзи в Варшаве. Он узнал хорошие и некоторые плохие новости из Франции. Монзи приехал из Бухареста, где встретился с Островским. Французский политик тогда с большим оптимизмом относился к ратификации франко-советского пакта, но его настроение немного изменилось, когда он прибыл в Варшаву [1114] . Возможно, он получил новости из Парижа. Давтян и Монзи давно знали друг друга. Они встречались во Франции на переговорах в 1926–1927 годах во время обсуждения финансовых и торговых соглашений. Встреча в Варшаве прошла сердечно, и Монзи держался свободно. Он утверждал, что по крайней мере семь из десяти французских политиков выступают в поддержку сближения. Никто не сомневается в необходимости ратификации пакта о взаимопомощи. Однако в этом деле возникла задержка, из-за чего создавалось впечатление, что что-то идет не так. Давтян спросил, как обстоят дела сейчас. Монзи пожал плечами, показав, что он не одобряет поведение Лаваля, но не стал открыто его критиковать. Однако Монзи прямо сказал, что Лаваль специально затягивает ратификацию и что ему не нравится политика Лаваля в отношении Германии. Никакого результата эта политика не даст и дать не может. Это было похоже на то, что сообщил Ванситтарт Майскому в Лондоне. Очевидно, что немецкая политика была направлена на захват всей Центральной Европы. То есть это предполагало аншлюс, раздел Чехословакии, установление прямого контроля над Венгрией и затем нападение на Польшу. Давтян был согласен с Монзи.
1114
М. С. Островский — М. М. Литвинову. 20 ноября 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 109. Д. 72. Л. 141–143.
Затем разговор зашел о франко-польских отношениях. Монзи попросил Давтяна дать честный ответ и получил его: Польша сильно сблизилась с Германией, с Францией — не особенно. «Краеугольным камнем европейской политики сейчас является германская агрессивность и борьба с ней». А Польша продолжала вредить. Давтян заметил: «Уйдет Бек или нет, по-моему, ничего не изменится во внешней политике Польши, поскольку у власти находятся те же пилсудчики. Очень возможно, что поляки из-за тактических соображений и заменят Бека для того, чтобы создать дополнительные иллюзии в Париже. Но это ничего не изменит по существу». Что касается франко-советских отношений, Монзи полагал, что они очень хорошие, но сближение еще не дошло «до глубины души». Можно было и так сказать [1115] .
1115
Беседа
Монзи встретился с Давтяном через три дня, и у них состоялся долгий разговор за обедом в посольстве. Монзи сообщил о переговорах с польскими чиновниками и политиками, в том числе с Беком и Арцишевским, которые находились в тот момент в городе. Неудивительно, что поляки очень стремились увидеться с Монзи и организовали встречу. По словам Давтяна, Монзи довольно категорично заявил, что поляки настроены против СССР (что не было неожиданностью), и ему, помимо всего прочего, озвучили старые жалобы на Восточный пакт и «опасность коммунизма». В ответ на эти жалобы Монзи прояснил свою позицию, сказав, что поддерживает франко-советский союз. Это не могло понравиться его польским коллегам, хотя они и отмахнулись от его слов. По словам Монзи, поляки твердили об «опасности для Европы советской политики, в особенности для Франции и Румынии». В результате разговор зашел о франко-польских отношениях, к которым Монзи относился скептически. «Тон» отношений стал лучше, но это было лишь напоказ, потому что Польше все еще был нужен франко-польский союз в качестве рычага давления на Берлин, а также на Париж для получения «денег». Монзи снова заговорил о Румынии и отметил, что Арцишевский развернул полномасштабную кампанию против Титулеску. Монзи предупредил, что насколько ему известно, местные фашисты «готовили или готовят покушение как против Титулеску, так и против Островского». У него не было подробной информации, но он попросил предупредить Островского [1116] .
1116
Беседа с А. де Монзи. Выдержка из дневника Я. Х. Давтяна. 28 ноября 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 109. Д. 68. Л. 231–234, опубл.: СПО. Т. III. С. 382–384.
Хорошие новости и (в основном) плохие новости
НКИД получал мрачные новости. Лаваль выступал против ратификации франко-советского пакта. Поляки старались разрушить договоренности СССР о коллективной безопасности. Великобритания «предала» антинацистский блок и «фронт Стрезы», заключив морское соглашение с Гитлером. Итальянцы спровоцировали Абиссинский кризис и подвергли опасности надежность и авторитет Лиги. Однако Литвинов и стоявший за ним Сталин не собирались сдаваться. В конце июня 1935 года нарком встретился с болгарским министром, поинтересовавшимся советской политикой на Балканах. «Наше отношение к Болгарии не изменилось, — ответил Литвинов. — Мы не имеем никаких особых интересов ни в Болгарии, ни в других странах Балкан, мы ничего от них не добиваемся, и наше отношение к другим странам определяется исключительно вопросом об отношении этих стран к вопросу о мире или войне, а потому нас особенно интересует отношение этих стран к Германии [курсив наш. — М. К.]» [1117] . Он четко и точно описал советскую политику, но, с учетом обстоятельств, сможет ли советское правительство и дальше ее защищать?
1117
Встреча с Д. Михальчевым. Выдержка из дневника М. М. Литвинова. 28 июня 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 103. Д. 1. Л. 78–79.
Не все новости были плохими. В сентябре 1935 года французская военная миссия посетила маневры Красной армии на Украине. Генерал Люсьен Луазо, глава миссии, написал отчет, в котором попытался развеять отрицательные настроения, появлявшиеся во французском Генштабе [1118] . Альфан во время встречи с Крестинским в октябре назвал этот отчет хорошей новостью. Он также сообщил, что торговые переговоры в Париже идут хорошо. Альфан сообщил две хорошие новости, чтобы было что противопоставить потоку плохих новостей [1119] . Литвинов быстро начал продвигать торговые переговоры и сразу же затронул этот вопрос в Политбюро, которое передало его Сталину. Это была традиционная советская политика: налаживания экономических отношений для улучшения или укрепления политических. Молотов рекомендовал одобрить предложение Литвинова и велел провести переговоры в Париже [1120] . К сожалению, НКИД получал в основном плохие новости. Главной проблемой был Лаваль, и он больше всего беспокоил Литвинова. Нарком писал Потемкину в Париж: «Хотя я осторожно подхожу к сообщениям посредников, а также журналистов, в особенности паникерствующей Табуи, о позиции Лаваля, у меня все-таки сложилось впечатление, что Лаваль решил, поскольку это от него будет зависеть, во чтобы то ни стало сорвать франко-советское сотрудничество и включиться в германский антисоветский блок, и что он фактически хочет усвоить внешнюю политику Бека, которую тот, пожалуй, сам уже проводить не сможет. Считаю не исключенным, что если Лаваль переживет ближайший кризис и, запугав радикалов, не только останется в правительстве, но и укрепит свою позицию, то он откажется даже от ратификации пакта. Но и в случае, если он будет вынужден внести пакт на ратификацию, он позаботится о создании как в Палате [депутатов], так и вне ее такой сильной оппозиции, чтобы обесценить факт ратификации и затем превратить пакт в клочок бумаги».
1118
Compte rendu du general Loizeau, Impressions retirees du sejour aux manoeuvres de l’URSS, secret. 6 Oct. 1935. DDF, 1re, XII, 510–525.
1119
Встреча с Ш. Альфаном. Выдержка из дневника Н. Н. Крестинского. 22 октября 1935 г. // АВПРФ. Ф. 0136. Оп. 19. П. 164. Д. 814. Л. 4–6.
1120
Л. М. Каганович, В. М. Молотов — И. В. Сталину. 21 октября 1935 г. // Сталин и Каганович. Переписка. C. 607–608.
Литвинов пессимистически относился к возможному падению Лаваля. «Если он сейчас падет, — писал он Потемкину — он будет по-прежнему играть большую роль во французской политике и будет выплывать на поверхность при всяком правительственном кризисе. С точки зрения наших интересов можно было бы приветствовать хотя бы временный уход его из кабинета, который позволил бы не только провести ратификацию, обставив это надлежащим образом, но и уничтожить вредные последствия влияния Лаваля на Малую Антанту и отчасти даже на Англию. Но для этого нужен уход Лаваля не только с поста главы правительства, но и министра иностранных дел. Он сможет вредить, даже если останется в кабинете и без портфеля. Эррио проявляет большую наивность, если он думает, что удастся сохранить советско-французское сотрудничество при Лавале» [1121] .
1121
М. М. Литвинов — В. П. Потемкину. 4 ноября 1935 г. // АВПРФ. Ф. 010. Оп. 10. П. 60. Д. 148. Л. 210–211.