Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.
Шрифт:
Французский министр иностранных дел П. Лаваль и нарком иностранных дел СССР М. М. Литвинов в Женеве. 1935 год. АВПРФ (Москва)
18 января за ужином в Женеве Лаваль ответил Титулеску, что согласен с ним, но не считает ультиматум Германии и Польше полезной идеей. За согласием Лаваля на тему коллективной безопасности или взаимопомощи всегда следовали оговорки. Он в очередной раз подчеркнул, что необходимо придерживаться более «гибкой и осторожной тактики» и что Франция и ее союзники должны продемонстрировать солидарность и единство политики [869] . На самом деле, когда Лаваль был в Женеве, он дважды — до и после встречи с Литвиновым, Титулеску и остальными — имел дискуссию с Беком. Формально Лаваль сделал все, о чем просил Литвинов. Он адресовал Беку вопрос: вы с нами или с Германией? Бек отвечал со свойственным ему апломбом и гнул все ту же польскую линию о балансировании между двумя великими державами. «Я добавил, — докладывал Лаваль Ларошу в Варшаву, — что Польша, если будет и дальше придерживаться своих нынешних взглядов, по моему мнению, совершит серьезную и, возможно, непоправимую
869
Стенограмма обмена мнениями В. П. Потемкина с П. Лавалем. 18 января 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 104. Д. 3. Л. 75–82.
870
Laval (revisions by Leger) to Laroche. Nos. 26–33. 21 Jan. 1935. MAE URSS/971, 202–205; М. М. Литвинов — в НКИД. 18 января 1935 г. // АВПРФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 190. Д. 1408. Л. 32–33, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1935 г. URL:(дата обращения: 01.12.2023).
Литвинов также попытался переубедить польского министра, но безуспешно. Нарком сообщил, что, по данным от французов, Польша в принципе принимает Восточный пакт при участии в нем Германии. Бек тут же возразил: мол, французы не поняли позиции Польши, он имел в виду, что Польша не против продолжения переговоров [871] . Бек изо всех сил, как только мог, уходил от неудобных вопросов. Почти все его собеседники предупреждали, что Польша ступила на опасную дорожку, гибельную для себя, но Бек продолжал игнорировать эти предостережения.
871
М. М. Литвинов — в НКИД. 17 января 1935 г. // АВПРФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 190. Д. 1408. Л. 25–27, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1935 г. URL:(дата обращения: 01.12.2023).
Может, Лавалю удалось бы больше, если бы он мог поговорить с Беком более жестко? Табуи, которая была в Женеве и искала сюжет для статьи, полагала, что не мог. А доклады советской разведки говорили о том, что Польша ведет антисоветскую политику. Дискуссии в Женеве ни к чему не привели. Разве что Лаваль и Литвинов показали пример успешного взаимодействия — в противном случае никакие договоренности были бы невозможны [872] .
Все разговоры Лаваля о терпении и солидарности ничего не стоили в глазах тех, кто ему не доверял. Неделю спустя Потемкин по возвращении в Париж сообщил об озабоченности французских «друзей», опасавшихся, что Лаваль предаст «нашу позицию» и нанесет непоправимый вред франко-советскому сближению [873] .
872
М. М. Литвинов — в НКИД. 19 января 1935 г. // АВПРФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 190. Д. 1408. Л. 36, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1935 г. URL:(дата обращения: 01.12.2023).
873
В. П. Потемкин — Н. Н. Крестинскому. 25 января 1935 г. // АВПРФ. Ф. 0136. Оп. 19. П. 164. Д. 814. Л. 166–170.
Французский визит в Лондон. Февраль 1935 года
Фланден и Лаваль — как вы помните, председатель Совета министров Франции и глава МИД — все еще думали, как обойти германское противодействие Восточному пакту, и потому приехали в Лондон на переговоры с британскими коллегами. Дискуссии начались странно. Британская сторона предложила обсудить итоговое коммюнике, а уже потом вопросы по существу [874] . Было хитро придумано: сразу обозначить повестку встречи и поставить французов перед фактом. Суть британского предложения, похоже, состояла в том, чтобы провести аброгацию [875] Версальских соглашений об ограничении вооружения Германии в обмен на переговоры с Берлином в малопонятном формате о разоружении и европейской безопасности. Французам слово «аброгация» не понравилось, и они на встречах с британцами заявляли об этом прямо. Лаваль и Фланден восприняли идею британцев как попытку все отдать, не получив ничего взамен. Французская сторона потребовала от Великобритании гарантий того, что она придет на помощь Франции в случае неспровоцированного воздушного нападения на нее, а совершить такое воздушное нападение могла только нацистская Германия. При желании к этому соглашению впоследствии могли присоединиться другие страны. Британская делегация не захотела брать на себя такие обязательства под предлогом того, что сначала дело должен рассмотреть Кабинет министров. СССР в ходе обсуждения почти не упоминался. Лаваль защищал Восточный пакт, Римские соглашения по Австрии, грамотно изложил замечания, которые слышал в Женеве от Литвинова, Титулеску и других. Порой, заговаривая о неделимости мира в Европе, он был неотличим от Литвинова.
874
Duroselle J.-B. La Decadence. P. 144.
875
Аброгация (лат. abrogatio — отмена) — отмена или изменение устаревшего закона (договора, соглашения). — Примеч. ред.
Если же обратиться к французским записям переговоров на этой конференции, сделанным постфактум советником французского посольства в Лондоне Роланом де Маржери, то получится, что обсуждение не имело положительного результата. Из записей де Маржери складывается четкое впечатление, что британцы попытались водить французов за нос и протолкнуть идею аброгации положений Версальского договора о перевооружении Германии без какой-либо конкретной ответной выгоды. Когда британцы поняли, что
Вот отрывок из записей Маржери, который, благодаря остроумию автора, заставит читателя смеяться:
«Перед нами разыгрывалась настоящая комедийная сцена. Англичане испытали одновременно смятение и облегчение от официального разоблачения, которого они ждали и которого боялись, и теперь их смущение смотрелось в высшей степени забавно. Премьер-министр без конца настаивал на необходимости посоветоваться с кабинетом, указывал на невозможность провести встречу в субботу утром, поглядывал на часы, прикидывая, когда он сможет прибыть в свою резиденцию Чекерс, и сетовал, что на Даунинг-стрит он ночевать не может, поскольку у всех слуг выходной. Сэр Джон Саймон молчал. Г-н Болдуин [прежний и будущий премьер-министр. — М. К.] вспомнил, что он глуховат, а также плохо понимает французский язык. [Британские. — М. К.] делегаты, желавшие, чтобы стороны все-таки пришли к соглашению, перешептывались и всячески пытались сдвинуть дело с мертвой точки. Когда месье Макдональд в четвертый или пятый раз упомянул о невозможности собрать кабинет утром выходного дня, месье Лаваль прервал его и самым непринужденным и великодушным тоном сообщил: мол, он прекрасно понимает, что есть большое препятствие, но ведь он со своей стороны никого не торопит, он готов подождать до вторника, если кабинет сможет провести прения по данному вопросу в понедельник, или дольше, если прения состоятся в среду — словом, он готов подстроиться под обычаи, традиции и пожелания британских друзей.
Английская делегация тут же обрела изможденный вид, на несколько мгновений за столом наступила гробовая тишина. Спины англичан покрыл холодный пот при мысли, что до середины недели по отелю “Савой” будет бродить глава МИД Франции в окружении полусотни журналистов и беседовать с самыми разными людьми».
Вот в таком едком юмористическом тоне Маржери рассказывает о происходившем. Все выдохнули с облегчением, когда премьер-министр попросил сделать небольшой перерыв и затем, вернувшись, объявил, что заседание кабинета, скорее всего, состоится в субботу утром. Есть предположение, что в отсутствие слуг на Даунинг-стрит, 10 ему самому пришлось стелить себе постель. Были трудности и с итоговым коммюнике: черновой вариант, который должны были подготовить служащие, вызвал споры у премьер-министров и министров иностранных дел обеих стран. «В итоге им более-менее удалось согласовать этот чудовищный текст (un texte barbare), который во французской версии резал слух еще сильнее, чем английский оригинал». Текст был, если можно так сказать, отлакирован и отдан в печать [876] .
876
Note de Roland de Margerie, Impressions de seances, Conference franco-anglaise de Londres, secret. 7 Feb. 1935. DDF, 1re, IX, 286–290.
Любопытно (и по многим причинам не очень забавно), что о вещах, беспокоивших Литвинова, Титулеску и других дипломатов, в ходе этих лондонских консультаций упомянули всего один раз [877] . Если не считать нескольких замечаний Лаваля в первый день конференции, то все выглядело так, будто безопасность в Восточной Европе — дело второстепенное. Будь у Литвинова доступ к протоколам встречи, он был бы неприятно удивлен. Вероломный, хитрый Альбион был пойман с поличным, так сказать, прямо над банкой с вареньем, но это не помешало стартовать политике умиротворения нацистской Германии. Впервые были предложены большие уступки за чужой счет, а взамен никто ничего не просил. Теперь уже два скунса — польский и британский — невыносимым запахом пытались оттолкнуть европейские страны от соглашений о взаимопомощи и коллективной безопасности. Где был Ванситтарт? Он вместе с Майским как раз начал обсуждать организацию поездки в Москву британского министра. Французы, похоже, об этих шагах не знали, так же до последней недели февраля не был в курсе и британский кабинет.
877
Conversations franco-britanniques de Londres (Downing Street), morning session on 1 Feb. 1935. DDF, 1re, IX, 205–217.
Оценка Литвиновым лондонских переговоров
Ознакомившись с лондонским коммюнике и вернувшись в Москву, Литвинов 4 февраля отправил телеграмму Потемкину, в которой сообщил, что «можно прийти скорее к пессимистическим выводам», и главным был вывод о том, что англичане и французы теряют интерес к Восточному пакту. Он дал указание Потемкину запросить встречу с Лавалем и получить разъяснения [878] . Тем же днем Потемкин написал в НКИД, что дошедшие новости о лондонских переговорах пришлись ему не по душе. Он перечислил минусы, первый — растущая незаинтересованность в Восточном пакте, таким образом, он подтвердил впечатления Литвинова. Вторым минусом была вероятность заключения соглашений без участия СССР и Малой Антанты. Потемкину категорически не понравилось коммюнике: прослеживалась тенденция размыть любой пакт и заместить неким общеевропейским соглашением, призванным решить самые разные вопросы, включая вопрос разоружения. И если учесть, что нацистская Германия встала на путь экспансии, это вопросы неразрешимые [879] .
878
М. М. Литвинов — В. П. Потемкину. 4 февраля 1935 г. // ДВП. Т. XVIII. С. 62–63.
879
В. П. Потемкин — в НКИД. 4 февраля 1935 г. // Там же. С. 616.
Когда Литвинов докладывал Сталину о Лондонской конференции, у него в распоряжении было лишь опубликованное коммюнике, которое, как он заметил, было как обычно полно туманных мест и формулировок. Лаваль был болен, и Потемкин не смог получить необходимые разъяснения, хотя кое-что сообщил Альфан. «Легализацию» перевооружения Германии и Восточный пакт никак не увязывали друг с другом. Никаких решений относительно будущих переговоров в Лондоне не принималось. На самом деле, если судить по публикациям во французской и британской печати, Лаваль до конца стоял на своем, твердо защищая Восточный пакт и обязательства перед СССР и Малой Антантой. Литвинов заметил, что британцы наверняка всеми силами пытались сбить его с этого курса. И французские протоколы это подтверждают. Литвинов, вероятно, был приятно удивлен, хотя, конечно, не стал от этого больше верить Лавалю и остальным французским дипломатам.