Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.

Джабара Карлей Майкл

Когда Литвинов узнал о соглашении, он как будто даже и не был удивлен: обычный эгоизм вероломного Альбиона. «Заключение морского соглашения, — писал Литвинов Майскому, — является вопиющим нарушением не только Версальского договора, но и договоренности Англии с Францией как в Лондоне, так и в Стрезе. Франция, несомненно, имеет все основания протестовать. Нам же заявлять что-либо по существу соглашения вряд ли приходится. Если соглашение заключено с согласия Самюэля Хора, то это несколько нарушает представление о нем как о франкофиле» [855] .

855

М. М. Литвинов — И. М. Майскому. 17 июня 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 106. Д. 16. Л. 12–13.

20 июня лорд Бивербрук приехал в посольство на обед к Майскому. Обсуждали, скорее всего, политику и новое правительство. Бивербрук не был столь скептически настроен. Он полагал, что Болдуин осознает германскую угрозу и страстно желает улучшения отношений с Францией и СССР. Но Болдуин был политиком и слишком погряз во внутрипартийных дрязгах вместо

того, чтобы занять жесткую и последовательную позицию. «Б[ивербрук] чрезвычайно недоволен англо-германским морским соглашением, — отметил Майский, — он считает его опасным политически и с военной точки зрения». Смысл соглашения был в том, чтобы навести мосты между Англией и Германией, но никаких гарантий безопасности Великобритании оно не предоставляло. А германский флот разрешенной численности, сосредоточенный в Северном море, станет «постоянной угрозой безопасности Великобритании, особенно в случае какой-либо войны». А почему же британское правительство подписало это, очевидно невыгодное для себя, соглашение? — спросил Майский. «Избирательные соображения», — ответил Бивербрук. Лейбористы и консерваторы боролись за голоса «пацифистов» на предстоящих парламентских выборах. Таких голосов было много, и обе партии состязались друг с другом в заявлениях о приверженности миру. Бивербрук не упомянул, но в те дни как раз проходило так называемое голосование о мире. Результаты опроса должны были быть опубликованы в конце июня, и они продемонстрировали бы силу пацифистских настроений в Великобритании. Бивербрук, по его словам, лишь ждал подходящего момента, чтобы начать кампанию против англо-германского морского соглашения. «Пусть несколько схлынут первые “восторги” по случаю соглашения, — писал Майский по поводу позиции Бивербрука, — пусть станет возможным более хладнокровное отношение к морскому договору, — тогда он ударит» [856] .

856

Дискуссия И. М. Майского с лордом Бивербруком. 25 июня 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 106. Д. 17. Л. 133–134.

Правительства Франции и Италии пришли в ярость от заключенного соглашения. Великобритания, отметил Майский, ухватилась за очевидное преимущество, как жадный ребенок хватает со стола кусок пирога, а в результате получает расстройство желудка. Действительно, с каких пор мы считаем сколько-нибудь весомыми обещания, данные Гитлером? С Майским встретился сотрудник МИД Фрэнк Эштон-Гваткин, он пытался защищать позицию Великобритании: «Немцы говорили мне, что без вооружений Германию будут воспринимать как второсортную страну, и что они устали от такого отношения, хотя воевать они не хотят». Как часто писал Майский, «пусть он расскажет это своей бабушке» [857] (хотя с чего бы полпред недооценивал мудрость бабушек?). Несколько дней спустя Майский вновь встретился с Эштоном-Гваткиным, который на этот раз был более сдержан и признал, что соглашение на самом деле ничего не дает Англии и в то же время втягивает ее в конфликт с Францией и Италией. В целом Эштон-Гваткин без энтузиазма говорил об «успехах» британской внешней политики в последний месяц [858] . Это еще мягко сказано.

857

Report of meeting between Maiskii and Ashton-Gwatkin. 3 July 1935. N3423/135/ 38, TNA FO 371 19460.

858

Дискуссия И. М. Майского с Ф. Эштоном-Гваткином // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 106. Д. 17. Л. 146–148.

«Помню, в каком состоянии находился Литвинов, когда он впервые заговорил со мной о морском соглашении, — докладывал Чилстон несколько месяцев спустя. — С неподдельным смятением на лице он заявил, что это в полной мере играет на руку Гитлеру» [859] .

Один из служащих британского МИД пытался довольно беспомощно оправдываться, что французов уведомили о нем за 10 дней и даже что англо-германское соглашение было ответом на франко-советский пакт (предмет нашего подробного рассмотрения в следующей главе). Так что же получается — око за око, зуб за зуб? В итоге каждый сам за себя [860] . Именно такие настроения и пытался подогревать герр Гитлер.

859

Chilston. No. 533. 6 Dec. 1935. N6304/135/38, TNA FO 371 19460.

860

J. L. Dodds to Chilston. 16 Aug. 1935. N3888/17/38, TNA FO 371 19451.

Альбион, как и много раз до этого, оказался вероломен. Вначале он попытался сорвать переговоры СССР и Франции (читатели помнят, как Сарджент сыпал проклятиями) и затем внезапно заключил англо-германское морское соглашение. «Можно ли вообще доверять этим ублюдкам?» — мог бы спросить Сталин. Ублюдкам или нет — систему безопасности СССР мог строить только с Великобританией и Францией. В одиночку подобную политику он осилить не мог.

ГЛАВА XI

МОМЕНТ ИСТИНЫ: ПЕРЕГОВОРЫ О ФРАНКО-СОВЕТСКОМ ПАКТЕ

1935 ГОД

Январь 1935 года

Пока Майский и Ванситтарт работали над улучшением англо-советских отношений, советское посольство в Париже продолжало лелеять надежды на почти недостижимое — договор о взаимопомощи с Францией. Нам придется вернуться месяцев на шесть назад, к началу 1935 года. Советские дипломаты пристально наблюдали за Лавалем и другими важными французскими деятелями. Они поддерживали тесные связи с французскими журналистами; некоторые получали от посольства гонорары, и это не должно удивлять читателей, поскольку большинство французских журналистов так или иначе получали

от кого-то деньги, будь то правительство, иностранное посольство или даже несколько посольств. Возьмем Женевьеву Табуи, которая в 1930-е годы писала статьи для парижской газеты «Эвр». Она часто имела беседы с советскими дипломатами, они упоминали о ней в своих отчетах для НКИД, и в итоге она начала получать ежемесячное «жалование». Она была близко знакома с Эррио и, действительно, рассказывала ему по телефону каждый вечер о событиях, в основном в Центральной Европе и на Балканах.

Советник полпредства СССР в Париже Е. В. Гиршфельд

С Табуи регулярно общался новый советник полпредства в Париже Евгений Гиршфельд, сменивший Розенберга, которого перевели в Женеву. Гиршфельд, опытный дипломат, легко вошел в роль своего предшественника и продолжил заводить связи с французскими политиками и журналистами. Табуи была своей во французских политических кругах, много знала о происходившей там подковерной борьбе, и ей это было не по душе. Гиршфельд отмечал, что мир французской политики Табуи всегда рисовала самыми черными красками. И наименее всего она верила в перспективу Восточного пакта. «Лавалю нельзя ни в коем случае доверять», — говорила она. Для советского посольства это не было секретом. СССР, Малой Антанте, балканским государствам нужно оказать давление на французскую сторону. Нелишним будет и для Эррио надавить на коллег, особенно на Фландена, с которым он в хороших отношениях. Если помните, Пьер-Этьен Фланден все еще был председателем Совета министров. Глава МИД Румынии Николае Титулеску и его турецкий коллега Тевфик Рюштю Арас вне себя от Лаваля, буквально «лезут на стенку». Более спокоен президент Чехословакии Эдуард Бенеш, он «маневрирует», продвигая Восточный пакт вкупе с неким дунайским соглашением. И кто знает, замечала Табуи, возможно, хитрая игра Бенеша принесет плоды. «Главный актер» все еще был Лаваль, который «был более надежным, если бы он не поддавался так разным влияниям». И Табуи была очень обеспокоена растущим давлением со стороны англичан [861] .

861

Выдержка из дневника Е. В. Гиршфельда. 25 января 1935 г. // АВПРФ. Ф. 010. Оп. 10. П. 60. Д. 152. Л. 10–16.

Читатели должны помнить, что только что прошел референдум в Сааре, на котором подавляющим большинством голосов население высказалось за воссоединение с Германией. Литвинов пытался сохранять сдержанную позицию по Саарскому вопросу, однако это голосование с ярко выраженным уклоном его взволновало. Оно бросало тень на скромные успехи Римских соглашений Лаваля и Муссолини. Гитлер рассказывал сказки о том, что будто не имеет территориальных претензий к западноевропейским странам, и нарком боялся, что Англия, а также Франция легко попадутся на эту удочку. Но не все были столь слепы и доверчивы. Некоторые представители французской общественности видели «опасность, создаваемую постепенным разрушением версальского здания». Литвинов отмечал, что победа в Сааре может вскружить Гитлеру голову. Так и случилось. С Гитлером становилось все труднее ладить. «Я тоже не остаюсь пассивным, — докладывал Литвинов из Женевы, — и принимаю все меры для противодействия германской агитации». Он также упоминал разговор с одним хорошо осведомленным журналистом, Пертинаксом (Андре Жеро), который сообщил ему, что французский Генштаб будет требовать введения в случае «легализации» немецкого перевооружения обязательной двухлетней воинской повинности. Литвинов выразил надежду на то, что до отъезда из Женевы он проведет с Лавалем серьезный разговор [862] .

862

М. М. Литвинов — в НКИД. 17 января 1935 г. // АВПРФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 190. Д. 1408. Л. 29, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1935 г. URL:(дата обращения: 02.12.2023).

На следующий день, 18 января, Литвинов встретился за обедом с Лавалем и другими потенциальными союзниками, чтобы обсудить наболевшие вопросы. На встрече присутствовал Потемкин и делал записи. И Литвинов, по всей видимости, сразу направил разговор в правильное русло, отметив, что по общим вопросам европейской безопасности у них нет разногласий.

Разночтения по поводу Восточного пакта, Римских соглашений, Польши, Германии и Великобритании носили чисто тактический характер. Британцы, за исключением журналиста Дж. Л. Гарвина, не придали большого значения книге «Майн кампф»: как считал Литвинов, их больше занимало германское перевооружение и возвращение Германии в Лигу Наций. Пускай тогда, согласился Литвинов, Великобритания в Берлине попробует заручиться германским согласием по поводу Восточного пакта и Римских соглашений; и если Италия хочет гарантировать независимость Австрии, то это можно сделать только посредством Восточного пакта. Пусть Италия и Великобритания используют все свое влияние и добьются согласия.

В отношении Польши Литвинов предлагал Лавалю провести серьезный разговор с Беком. «Идет ли Польша с Францией или же окончательно переходит на сторону Германии?» Бек поначалу был ярым противником Восточного пакта, но теперь, похоже, начал менять свою позицию. Лаваль ответил, что он намерен обозначить свою позицию в столицах всех ключевых держав, но он настаивает, что его «друзья» — СССР, Малая Антанта и правительства балканских стран — должны продемонстрировать, что он пользуется их доверием. Он посетовал на чрезмерное давление. Сам он предпочитал «осторожную и гибкую тактику». Для этого ему нужно было единство всех союзников Франции… а им взамен нужна Франция сильная и решительная. И в этом ключ к коллективной безопасности [863] .

863

Стенограмма обмена мнениями В. П. Потемкина с П. Лавалем. 18 января 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 104. Д. 3. Л. 75–82.