Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.
Шрифт:
Некоторые политики в Париже и Лондоне наверняка вздохнули с облегчением. На следующий день Альфан встретился с Литвиновым, чтобы выразить благодарность за советскую декларацию. Французское и британское правительства, сказал он, были хорошо осведомлены о немецкой стратегии, направленной на выделение различных элементов англо-французского коммюнике, и пытались расстроить планы Германии. Ответ Литвинова Альфану был выдержан в вежливом, примирительном тоне и не имел ничего общего с предыдущим, исполненным желчи письмом Потемкину [906] . Лаваль и Саймон также выразили благодарность и выступили с заверениями, которые Потемкин и Майский передали в Москву [907] .
906
Встреча с Ш. Альфаном. Выдержка из дневника М. М. Литвинова. 21 февраля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 103. Д. 1. Л. 14–15.
907
В. П. Потемкин — в НКИД. 21 февраля 1935 г.; И. М. Майский — в НКИД. 21 февраля 1935 г. // ДВП. Т. XVIII. С. 121–124.
Обмен вздохами облегчения и любезностями, однако, не уменьшил обеспокоенности Литвинова по поводу расплывчатости позиций Лаваля и Саймона.
Читатель помнит, что Литвинов был не в восторге от вероятного визита Саймона в Москву, хотя НКИД не давал даже малейшего повода думать, что данный визит для Москвы нежелателен. Из Женевы Литвинов получил информацию, что Саймон по-прежнему пытается отговорить Францию от идеи заключения пакта о взаимопомощи и что Фланден колеблется и ждет, какой путь выберет Британия [908] . На французов давил не один Саймон. Леже также пытался затянуть дело. Как показали контакты британского МИД с французской стороной, Леже и другие сотрудники французского внешнеполитического ведомства «были не в восторге от идеи двустороннего франко-советского пакта и враждебно настроены по отношению к любому слишком тесному сближению Франции и СССР» [909] . В разговоре с британским послом сэром Джорджем Клерком Леже отметил, что «последовательно сражался против данной тенденции [по отношению к двустороннему франко-советскому пакту о взаимопомощи. — М. К.], иногда даже со своими министрами (Бонкуром и Барту), ибо это не способствовало бы восстановлению доверия, а именно доверие является основой прочного мира». Был ли он неправ? «Он [Леже] сказал мне, — докладывал Клерк, — что всеми силами пытается избежать заключения, в рамках единообразного регионального соглашения, отдельного франко-русского соглашения» [910] . Многие лицемерили по поводу коллективной безопасности и взаимопомощи, но только не Литвинов и Сталин.
908
М. М. Литвинов — В. П. Потемкину. 26 февраля 1935 г. // Там же. С. 138.
909
Strang (Geneva) to Ralph Wigram, head of the Central Department, confidential. 14 Feb. 1935. C1372/55/18, TNA FO 371 18826.
910
Sir George R. Clerk, British ambassador in Paris. No. 31 saving. 26 Feb. 1935. C1558/55/18, TNA FO 371 18827.
Потемкин встречался с Лавалем почти каждый день, а также по вечерам, на светских мероприятиях, где они также обсуждали дела. Следуя указаниям Литвинова, Потемкин пытался удержать Лаваля в заданном русле, а кроме того, советовал, как ему помешать Саймону осуществлять одностороннюю британскую политику уступок Гитлеру [911] . Как бывший школьный учитель, он пытался усадить нерадивого ученика за уроки… Напрасный труд! Было сказано, что британский министр иностранных дел оказывает давление на французов с целью заставить их уступить Берлину [912] . Майский слышал, что Лаваль, как он выразился, что-то там темнит [913] . Для Москвы в этом не было ничего удивительного.
911
В. П. Потемкин — М. М. Литвинову. 28 февраля 1935 г. // ДВП. Т. XVIII. 151–152.
912
М. М. Литвинов — И. М. Майскому. 3 марта 1935 г. // Там же. С. 157.
913
Майский И. М. Дневник дипломата. Кн. 1. С. 83–84 (запись от 5 марта 1935 г.).
Литвинов все еще волновался о безопасности стран Балтии. Он подготовил справку для Сталина, в которой вновь поднял эту тему. «В переговорах с Барту… мы добивались распространения гарантий пакта и на Балтийские страны, указывая, что оккупация Германией этих стран была бы началом наступления на СССР, что мы не можем ждать, пока германские армии перейдут наши границы и что поэтому Франция должна оказать нам помощь немедленно по переходе германских военных сил своей восточной границы». Франция не согласилась на такое положение в договоре, но Литвинов настаивал; Барту дважды поднимал вопрос в Совете министров и дважды получал отказ. «Я заявил Барту, — добавил Литвинов, — что меня это решение не удовлетворяет и что от требования касательно Балтийских стран я не отказываюсь, и Барту соглашался в нужный момент еще раз обсудить этот вопрос».
Было ясно, что Литвинов воспринимал Прибалтийский регион как слабое место в советской обороне перед лицом вероятной нацистской агрессии. Британские идеи «компромиссного» многостороннего пакта о ненападении и необязывающие «консультации» не снимали озабоченности СССР. Литвинов отмечал:
«Должен, однако, оговориться, что я отнюдь не уверен, что даже компромиссное предложение окажется приемлемым для Германии. Но как при компромиссе, так и при первоначальной форме пактов, о которой договорились с Барту, незащищенными остаются ПриБалтийские страны, ибо если даже мы и захотели бы прийти на помощь этим странам, то при дальнейшем развитии военных операций и наступлении Германии на наши границы, мы уже лишились бы и французской помощи, поскольку мы сами первые начали бы войну с Германией для защиты Прибалтики. В этой области нам предстоит очевидно большой спор с Францией и Англией» [914] .
914
М. М. Литвинов — И. В. Сталину. 3 марта 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 113. Д. 122. Л. 92–93. Копии были отправлены В. М. Молотову, К. Е. Ворошилову, Г. К. Орджоникидзе.
Литвинов в этом вопросе был непреклонен. Он привлек к нему внимание Потемкина примерно в тех формулировках, что содержались в докладе Сталину. В случае германской угрозы «мы должны равнодушно смотреть на оккупацию Прибалтики и ждать перехода
Литвинов хотел составить проекты текстов Восточного пакта на тот маловероятный случай, если на него согласится Германия, а на случай ее несогласия — пакта о взаимопомощи с Францией [916] . Ведь Гитлер открыто оставил Францию и Великобританию с носом. Когда на переговоры прибыл французский посол, Литвинов держался с нарочитым спокойствием. Советское правительство — подписант Версальского договора, пожал он плечами в ответ на вопрос Альфана: что ж, посмотрим, как поступит Франция. Посол не попался на удочку и ушел от прямого ответа. Литвинов съязвил: британская тактика, которую поддерживает Франция, послужила стимулом для германской агрессивности. Согласно отчету Альфана об этой встрече, Литвинов предложил британцам отменить предстоящий визит Саймона в Берлин [917] . И это тоже прозвучало не без издевки.
915
М. М. Литвинов — В. П. Потемкину. 4 марта 1935 г. // АВПРФ. Ф. 010. Оп. 10. П. 60. Д. 148. Л. 71–74.
916
М. М. Литвинов — В. П. Потемкину. 9 марта 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 104. Д. 3. Л. 223–224.
917
Запись беседы М. М. Литвинова с Ш. Альфаном. 17 марта 1935 г. // ДВП. Т. XVIII. С. 184–185; Alphand. Nos. 174–176. 17 March 1935. DDF, 1re, IX, 597-8.
Отсутствие доверия
События развивались быстро. Разлетелась новость, что Саймон в конце концов все же поедет в Берлин. «М. М. [Литвинов] страшно раздражен, — писал Майский. — Считает ее [британскую ноту о визите Саймона в Берлин. — М. К.] полной капитуляцией перед Германией». То же Литвинов говорил и Альфану [918] . Между будущими и нынешними союзниками так доверия не выстроить. Выражаясь словами самого Литвинова, Великобритания была похожа на снисходительного отца, который отчитывает провинившегося сына. «Что же касается Франции, то, взятая на буксир обещанием воздушной конвенции, она от Англии не оторвется и не уступит ей в снисходительности Германии. Можно опасаться, что последний решительный шаг Гитлера окончательно запутает Лаваля и побудит его к еще большим уступкам». Литвинов отзывался об англичанах с презрением: «Мы знаем из разных, весьма достоверных источников, что Англия примирилась с возможностью советско-французского гарантийного пакта. Она, однако, от этого откажется, вероятно, как только осведомится об отрицательном отношении к этому Гитлера» [919] . И все же Литвинов был вынужден лавировать: Майский и Ванситтарт завершали приготовления к визиту Идена в Москву.
918
Майский И. М. Дневник дипломата. Кн. 1. С. 94–95 (запись от 19 марта 1935 г.); Alphand. No. 187. 20 March 1935. MAE, Bureau du chiffre, telegrammes, a l’arrivee de Moscou, 16 octobre 1934–1931 decembre 1935.
919
М. М. Литвинов — В. П. Потемкину. 19 марта 1935 г. // АВПРФ. Ф. 010. Оп. 10. П. 60. Д. 148. Л. 83–85.
Кстати, насчет французов Литвинов оказался прав: по крайней мере о том же свидетельствует переписка Лаваля с Корбеном, французским послом в Лондоне. Услышав о германском заявлении 16 марта, он буквально вспыхнул, но потом успокоился и отступил. Он собщил в своей телеграмме, отправленной в Лондон и Рим (но не в Москву), что в британской ноте содержится «глубочайшее разочарование» в Париже, но высказывается «всяческое удовлетворение» Гитлеру. Лаваль отметил, что необходимо «единство действий» между Францией, Великобританией и Италией: «Любые обвинения бессмысленны». В своей телеграмме Лаваль вообще не упоминает СССР [920] . Возможно, это по Фрейду: действительно, а значил ли СССР для него вообще что-нибудь?
920
Laval to Corbin. Nos. 384–389 (and Rome). 16 March 1935; Laval to Corbin. Nos. 415–417 (and Rome), priorite absolue. 19 March 1935. DDF, 1re, IX, 584–585, 631–632.
Потемкину оставалось лишь обращаться с Лавалем осторожно, не давить, а лишь ненавязчиво подталкивать. Идею Лаваля приехать в Москву, впервые вынесенную на обсуждение в конце февраля, Потемкин не воспринял серьезно: подождем, посмотрим, что Лаваль на самом деле задумал. Так и было: сегодня Потемкин сомневался в намерениях Лаваля, а на следующий день ему приходила мысль о том, что все-таки его удастся уговорить. Кроме того, у Лаваля были и свои проблемы. «Лаваль неоднократно жаловался мне на отношение к нему компартии и социалистов, причем давал понять, что был бы признателен нам, если бы мы оказали содействие прекращению этой кампании и даже моральной поддержке как государственного деятеля, работающего в пользу франко-советского сближения». Звучало в точности как просьба Ванситтарта Майскому помочь с лейбористами. Читатели помнят, что Лаваль собирался переизбираться в Сенат в октябре 1935 года. Если он проиграет, то — по крайней мере на какое-то время — ему придется прервать политическую деятельность. Если бы он мог рассчитывать на поддержку фронта социалистов и коммунистов, это гарантировало бы ему переизбрание и сохранение министерского поста. «Наши друзья из Единого фронта [коалиции французских Социалистической и Коммунистической партий. — М. К.] утверждают, что им ничего не стоило бы оказать Лавалю упомянутую поддержку, если бы мы признали это полезным для франко-советского сближения». Потемкин сообщал, что как раз по этому вопросу с ним приходил беседовать известный французский коммунист Жак Садуль. «Я воздержался пока от ответа, чтобы поставить вопрос перед Вами, — писал Потемкин Крестинскому. — Мое мнение таково, что проект Садуля можно было бы осуществить лишь при том условии, чтобы Лаваль или обязался честным словом осуществить Восточный пакт, или, что еще лучше, реализовал бы его раньше сенатских выборов». Читателю, вероятно, непросто представить, как этот пройдоха Лаваль всерьез кому-то что-то обещает. «Разумеется, разговоры с ним по этому поводу должны были бы вести его прежние друзья — нынешние члены Единого фронта. Нам самим нужно было бы держаться в стороне от такого соглашения. Сообщаю Вам об этом плане и прошу меня уведомить, как Вы к нему относитесь» [921] .
921
В. П. Потемкин — Н. Н. Крестинскому. 10 марта 1935 г. // АВПРФ. Ф. 010. Оп. 10. П. 60. Д. 148. Л. 78–82.