Ритмы истории

Шубин Василий Иванович

С переменой границ опыта должны произойти изменения в представлениях и последующих действиях. Таким является процесс понимания в традиционном обществе. Это «нормальное» изменение сферы опыта, действий и структуры представлений в обыденном сознании протекает в традиционном обществе многие столетия, для того чтобы Новое состоялось. Если только жизненные факты, которые утвердились и стали больше необъяснимыми с позиций установившихся понятийных структур, и в сравнении с прежним опытом походят на чудо, нежели на предсказуемые следствия из указанных причин, тогда можно ожидать изменения основополагающих представлений и объясняющих концепций. И это служит в пользу вывода, что все или почти все понятия должны будут измениться. Многое, что до сих пор было объяснимо, теперь с новыми понятиями перестает быть таковым, о чем, разумеется, не стоит сожалеть, поскольку этот старый жизненный опыт больше не может быть объясняющей силой. Сфера опыта и сфера действий полностью изменились. Эти перемены в представлениях и ценностях ведут ко множеству попыток

объяснения, но которые не могут быть постоянными в дальнейшем в объяснении сферы опыта и действий. Фаза, в которой перемены свершаются, является фазой посттрадиционного общества. Она начинается с увеличения скорости изменений».

«Какой вывод мы можем сделать из факта смены ценностей в пострадиционном обществе?» — так называется пятый раздел статьи Фольфганга Нойзера. В нем особенно ощущается то, что статья принадлежит не историку, а именно философу, который вышел на проблематику философии истории: «Наш основной инструмент описания структурных перемен в философски понимаемом посттрадиционном обществе есть философские понятия…» При этом автор подчеркивает неизбывную связь между понятиями и ценностями, наличием в понятиях аксиологического вектора: «В философском смысле традиционно понятое общество связано с ценностями, которые в основном постоянны и обладают определенным, то есть устойчивым смысловым значением. Несовпадающие с этим ценности имеют место редко. Этические нормы, на которые ориентируются наши моральные обычаи, то есть правила для нашего поведения, тесно связаны со сложившейся парадигмой. Пострадиционное общество, наоборот, характеризуется тем, что изменение смыслового значения и ценностного содержания представлений свершается не в таких больших временных границах, как в традиционном обществе, но, как следует из изложенного, а именно – так быстро, что дальнодействие ценностей и смыслового значения представлений не может иметь место.

Нормы под влиянием изменившихся условий трансформируются так быстро, что никто больше не в состоянии продлить им жизнь. Но так как без ценностного содержания никто не сможет осмысливать и никто не сможет действовать, поэтому никто не станет навязывать индивидуальную концепцию ценностей, иначе будет невозможно достичь общественного конценсуса. И это является самым большим социальным последствием. Но так как в посттрадиционном обществе динамика и перемены сами являются ценностью, то это даже приводит к тому, что смена ценностей сама рассматривается как ценность. Нарушение табу становится ценностью посттрадиционного общества. Культура, которая до этого в традиционном обществе была носителем общепринятого объяснения и сохранения, в посттрадиционном обществе становится фактором тиражирования, так что в результате нарушения значимых табу она не делает больше существующие когерентные ценности устойчивыми и провоцирует на эксплицитную рефлексию – подобно тому как делают сегодня в индустрии фильмов и паралитературе на миг. Технические и естественно–научные новации, которые так входят в посттрадиционное общество, что ведут к дополнительному результату, то есть бытие и содержание ценностей становятся аморфными. Применение этических норм так же становится проблематичным, как, к примеру, сегодня в медицине, в генной инженерии и в биотехнологии».

Раздел шестой: «Какие уроки вытекают из этого для этики?» — как и предыдущий — выводит философско–исторические размышления в область морального долженствования и этической теории: «Этика – научная дисциплина, которая имеет в своем распоряжении методический инструментарий, для того чтобы дать в руки общества рациональные моральные критерии. Этика развивается как научная дисциплина норм поведения и обосновывает эти нормы, специфицируя эти взаимоотношения. Этика перепроверяет и создает согласованность среди норм. Писанные и неписанные кодексы ( право и мораль) должны применяться непротиворечиво, если они хотят быть руководством к действию. Эти связи, лежащие между нормами в области обычаев, нравов и морали, с одной стороны, и права с другой стороны, в будущем или в старом традиционном обществе когерентны и непротиворечивы во всех правилах. Там, где этого нет, отношения некогерентны, поэтому интуитивное правовое чувство сливается с моралью. Их задача становится ограниченной: проверка и испытание когерентности норм. В дальнейшем нормы не должны больше твориться; во всяком случае быть лишь эксплицитно представленными. Но они остаются в традиционном обществе как неизменные, но и в то же время не деградирующие.

В пострадиционном обществе нормы сами по себе почти всегда отсутствуют. Теперь обновление и созидание норм становится центральной задачей этики. Этический вызов в посттрадиционном обществе заключается в том, что перемены в ценностях, нарушение норм и табу сами по себе становятся ценностью и нормой; во всяком случае они приобретают временное значение, пока не будут обоснованы. Итак, в посттрадиционном обществе этика, наряду с задачей установления различий между писаными и неписаными кодексами, сама развивает и обосновывает нормы. В области хозяйства эта структура посттрадиционного общества… и другие сходные во многих случаях являются вирулентными: длительное обучение поэтому является необходимым до тех пор, пока перемены в научно–технических и организационных нормах не смогут перейти к коммуникационным нормам; и дискуссии о глобализации, хозяйственных стандартах и уровне социальной защищенности не воплотятся в «сознании общества»

в контекст ценностного содержания. Так они станут предметом использования этики; их обоснованием и созиданием становится в посттрадиционном обществе этика.

При всех изменениях норм это общественное самосознание остается внутри философски обоснованных границ понимания – в смысле нашего изложения – рационально существующим. Поэтому хозяйственная этика предлагает шанс; что возможно при всех общественно запрещенных акциях, с тем чтобы достичь стабильность предусматриваемых связей между индивидуальными и коллективными действиями, не смотря на отсутствие всеобщего консенсуса по вопросу о нормах. Это достигается тем, что формируется индивидуальная система ценностей в посттрадиционном обществе и гарантируются следования им по отношению к своим партнерам. Данная система ценностей в свою очередь не может легко выполняться достигнутыми условиями. Кое–кто ожидаемые перемены ценностей может представлять так, что система ценностей уже не повторится, если уж она воплощена в жизнь. Однако возможно одновременное существование различных систем ценностей. Ведь согласие в ценностях в посттрадиционном обществе не достигается тривиальным образом; должно быть соучастие всех сторон в формулировании ценностей, без чего будет утеряно из виду функционирование ценностей в последующих жизненных действиях. Когерентность ценностей, их соответствие национальной и интернациональной системам права, как и границы действий, должны быть осмыслены. Для того, чтобы это достичь, философия должна развиваться как приспособленный для этих целей методический инструмент». Этими словами заканчивается статья Вольфганга Нойзера. Таков вывод немецкого философа о служебной функции философии.

Статья В.Нойзера написана хорошим немецким языком ( Hochdeutsch), стиль ясный, лишенный всякого намека на заумность, чем, к сожалению, страдают многие философы. Конечно, при переводе красота слога пострадала. Чувствуется, что идея циклического развития общества глубоко захватила автора. Сама по себе эта идея не нова и уже длительное время конкурируют концепции циклического и линеарного ( в прогрессистском или регрессистском вариантах) существования общества. Новизна концепции В.Нойзера видится в следующем. Во–первых, исследуется механизм превращения посттрадиционного общества в новое традиционное, причем в основе этого преобразования социума в свою противоположность лежат не столько войны, экономические спады или социально–классовые конфликты, а постепенные сдвиги в общественном и индивидуальном сознании, в ментальной сфере и эта ментальная революция приводит к коренной ломке картины мира, устоявшихся ценностей и образа самой истории. Во–вторых, автор дает оценку той стадии, на которой, по его мнению, находится современное общество и прогнозирует вектор его развития. Такой прогноз может иметь большой терапевтический эффект, поскольку дает возможность упредить или хотя бы смягчить негативные последствия очередной трансформации общества, его перехода в новую фазу бытия.

История общества — открытая книга, конец которой не знает никто, а предсказания проблематичны, ибо нет заранее заданной линии развития, а есть деятельность людей, а значит имеет место вариативность возможностей или, как выражался Луи де Бройль, «волна вероятностей». Оттого такая полифония голосов в исторической науке и в философии истории. Не лишне поэтому сравнить концепцию В.Нойзера с историческими эскизами его французских коллег, прежде всего с образами истории Пьера Шоню и Мишеля Фуко.

Благодаря работам, созданным обоими французскими мыслителями по истории европейской цивилизации, обновилась историческая мысль, и зафиксированы новые черты в образе истории. Оба предложили оригинальную историософскую концепцию, исходя из различных историографических установок, но положительно оценивая результаты интеллектуального творчества друг друга. Сравнивать их тем более интересно, что шли они к своим достижениям с противоположных сторон творческого процесса.

Пьер Шоню (р. 1923 г.) получил известность в конце 50–х годов благодаря фундаментальным исследованиям по экономике Испании ХУ1–ХУШ вв., а затем — громадной по объему и значению работе «Севилья и Атлантика». Ученик Ф. Броделя, он стал основоположником школы так называемой количественной или «серийной» истории, акцентирующей внимание на тех уровнях исторической реальности, которые поддаются измерению и статистической обработке. Впрочем, применение математических методов к осмыслению фактографии характерно было и для самого Фернана Броделя, в особенности для второго тома его уникального труда по истории материальной цивилизации [1] .

1

Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV–XVIII вв. т.2. Игры обмена. М, 1988.

После создания ряда монографий, посвященных истории Франции, Испании, Португалии, доколумбовой и Латинской Америки, Шоню покидает область чистой истории и занимается философией истории. Начиная с «Истории воображения» (1980). он выпускает целую серию, к сожалению пока не переведенных исторических трудов: «Во что я верю?», «История как социальная наука», «Религиозное сердце истории», «Свобода», «Апология посредством истории» и ряд других. Франция приобрела крупнейшего историософа. проделавшего путь от конкретной научной дисциплины, т. е. гражданской истории, к философии.