Родиться в Вифлееме [СИ]
Шрифт:
Едва он спустился по пандусу в ангар, как визор сформировал перед ним зеленую стрелку-указатель, помогая сориентироваться и без промедления отыскать его «Стрелу». Но как он не спешил, все же чуть помедлил возле ряда сползающих с подъемников космолетов, оглядываясь.
Внутри ангара «Тинагры» вой сирен и рев динамиком мигом отступили, задавленные лязгом, шипением, гулом — сперва служебных механизмов, заканчивающих обслуживание космолетов, потом пробуждающихся от сна в хранилищах истребителей и бомбардировщиков линкора. Перехватчиков он не заметил: ни стремительных, узконосых «Фаэтонов», ни обманчиво неуклюжих «Кракенов», действительно напоминающих обрубок тела кальмара, забросившего от одного конца к другому четыре щупальца. С той разницей, что
Удивляться этому не стоило — линкоры могли нести больше любого другого корабля (не считая, понятно дело, боевой базы) космолетов, но «больше» означало, в данном случае, всего лишь «больше на одно звено». Три звена в штатном составе: бомбардировщик — громоздкий, здоровенный «Бармаглот» — и четыре истребителя. Все, как и полагалось, разве что он не ждал, что из всех двенадцати истребителей «Стрел» будет всего три. Его, Пилигрима и еще чья-то, уже стоящая в туннеле одной из двух разгонных шахт.
Серигуанина он увидел уже сидящего в кабине: серый фонарь медленно опускался, пока техники и служебные платформы перебирались к соседнему «Ворону». Пилигрим что-то деловито настраивал, напомнив в этот миг поглощенного игрой музыканта.
Поднырнув под край заднего кольца маневровых двигателей, он быстро кивнул в ответ на нетерпеливый жест старшего техника в группе, обслуживающий его космолет. Упал в кресло, пластично изогнувшееся под его весом, подхватывая шлем, протянутый усатым техником с очень усталыми глазами. Захваты обжали воротник, со щелчком встали на место фиксаторы. Визор проконтролировал состояние сьютера и выдал успокоительное резюме, переключаясь на обработку рапортов от систем космолета.
Фонарь плавно опустился, отсекая кабину от предстартового гама. Едва трапецевидная «крышка» встала на свое место, ожили проекторы обзорного экрана. В ангаре техники и их техника спешили к пандусам на верхнюю палубу; подгонявший его начальник группы в последний раз оглядел веретено «Стрелы» в кольцах маневровых двигателей и на прощанье хлопнул ладонью по фонарю — изнутри казалось, что его рука ударила по чему-то невидимому.
Визор привлек внимание, формируя упрощенную схему какой-то системы. Впрочем, «какой-то» она была не долго: под ней появилась надпись «Авалон», затем краткая информация о последних операциях флота Конфедерации в системе. Изображение несколько уменьшилось, вокруг системы появилась мерцающая линия внешней границы [18] .
18
Принятые в астрографии Конфедерации термин, обозначавший внутренний к системе край пояса Койпера. Соответственно, за внутреннюю границу принимается орбита последней планеты системы.
Визор начал выдавать информацию о задании, одновременно сообщая о подключении «Стрелы» и ее навкома к тактической сети — пока что только «Тинагры», но как только они совершат прыжок и окажутся в открытом космосе, взаимодействовать в этой сети будут в основном космолеты.
Он смотрел на мерцающие перед глазами строки и вспыхивающие схемы: последняя станция наблюдения тэш’ша плюс какая-то охрана — разведка предполагала от пяти до восьми тяжелых кораблей. Количество космолетов неизвестно, возможность прибытия подкрепления — «весьма высокая». Он удивленно покрутил головой, прочитав сводку по выделенным для атаки силам: целая ОГФ, двадцать пять кораблей, в том числе и флагман.
«45 СЕКУНД ДО ПРЫЖКА!» — проинформировал визор, считав данные с навкома. В ангаре уже практически никого не осталось. Гравизахваты подхватили «Стрелу», приподняв на метр над палубой. Повсюду таким же образом взмывали «Вороны» и «Бармаглоты» — последние из-за размеров и массы поднялись последними.
Навком удовлетворенно пискнул,
«30 CЕКУНД ДО ПРЫЖКА. ПРИСВОЕН ИДЕНТИФИКАТОР „ЗЕЛЕНЫЙ-18“, ТРЕТЬЯ „ЗЕЛЕНАЯ“ ЭСКАДРИЛЬЯ». Он сверился с планом развертывания космолетов после прыжка, чтобы не тратить на это время потом. О кличке придется пока забыть — в такой сборной солянке может «Тигров» встретиться и пять, и десять. Но вот «Зеленая эскадрилья» — это значит, если он не успел позабыть после Мариты цветовые кода, что их пока решили держать во второй линии. Самые многочисленные «Красные» пойдут первыми в бой, «Синяя» — прикрывать бомбардировщики, пока не расчистят дорогу или пока ОГФ не сформирует фокус огня, и встречать тех, кто прорвется сквозь «Красных». Им же — «Зеленым» — предстоит латать дыры или встречать неожиданные сюрпризы. Или же «сурпрызы» — вдруг он вспомнил день атаки на Мариту и нервно сглотнул. Сейчас вновь пришло острое сожаление, что пилоты «Гетмана Хмельницкого» улетели по каким-то своим делам… обещая, правда, вернуться не позже трех-четырех дней.
«ДВАДЦАТЬ СЕКУНД ДО ПРЫЖКА». Повинуясь команде навкома, сьютер впрыснул под шлем порцию бесцветного газа: коктейль разной химической дряни, стимулирующий внимание, работу нервной системы, реакцию. Как раз вовремя: раньше он уже проходил все эти процедуры на тренировках или симуляторах, но тогда в голову не лезли мысли о возможном присутствии в месте выхода из гиперпространства вражеских кораблей. Вечная игра в «орлянку» с судьбой, которой занимался каждый корабль, прыгающий куда-либо в зоне конфликта: одна минута и сорок пять секунд на восстановление защитного экрана после прыжка оставляли достаточно времени любому желающему отправить пять-шесть кораблей на тот свет. Это не говоря об обычных торпедах с термоядерными боеголовками или снарядов РкОдов [19] : от последних экран не защищал, а первые можно было успеть посбивать до их выхода на двухкилометровую дистанцию. Но волна Веллера, делящая первое место по скорости со светом, шансов практически не оставляла. Если в радиусе двух-четырех тысяч километров от точки их выхода окажутся враги, все, на что остается надеяться, что целью изберут какой-то другой корабль.
19
РкОд — рейковое орудие.
«1 °CЕКУНД ДО ПРЫЖКА… 9… 8… 7… 6… 5…», — визор вел непрерывный отсчет секунд. — «4… 3… 2… 1…». Привычное ощущение остановившегося и вновь возобновившего свой бег времени накатилось…
… спазмами, перекрутившими внутренности.
Я останавливаюсь. Голова кружится, на каждом шагу приходится касаться стены, чтобы удержаться на ногах — чему немало способствует отсутствие нормальной ровной дороги.
Позади — два или три витка, которые я прошел в полузабытьи, погрузившись в воспоминания. Что-то в голове спускает крючок, и из-за серой пелены, закрывшей все в моей памяти, выныривают лоскуты прошлого, сами по себе сшиваясь в видения случившегося.
Очень хочется пить — но здесь нет ни капли воды. Только красно-черный камень, дрожащая на краю зрения тень и теплый ветер, дующий по туннелю, легко подталкивающий вперед, зовущий за собой.
Тень останавливается вместе со мною. Я же не пытаюсь увидеть ее — предыдущие попытки все как одна доказали полную бессмысленность. Она молчит, пока я перебираю воспоминания о «Стреле», узкой, тесной кабине, опасения и напряжение, державшие перед прыжком. Прыжком в бой!