Родное гнездо

Колюмбов Жорж

— Садитесь, все готово. — Мама выкладывала на блюдце пупырчатые, остро пахнущие огурчики.

— А мне мяса положи, — задумчиво произнес папа и нажал клавишу.

Телерадиола «Лира» неспешно прогрелась, минут через пять мягко зазвучала музыка. Некоторое время слышались только стук вилок о тарелки и песня, что-то о смелых комсомольцах и великих перспективах. Папа поморщился:

— Опять бодряческое поют.

— А ты как живешь, Толя? — спросила тетя.

— Дык ему-то что. Даже в школу пока не ходит, — припечатал

папа.

— Мам, ну почему меня так назвали? — грустно спросил Толик.

— Тебе разве не нравится? — удивилась тетя. — Имя как имя. Вот мне всегда непросто новому человеку объяснить, почему я Азалия.

— И почему?

— Ну как же! Бабушка твоя — цветовод. И дочерей назвала цветочными именами — Азалия и Резеда. Красиво, необычно, но нам теперь всю жизнь объясняй. Люди изумляются, спрашивают…

— А тетя Таня?

— Татьяна у нас — старшая. Видимо, тогда еще мама не осмеливалась назвать ее непривычно.

— Папу тоже не стали цветком называть!

— Хм… Интересно, а бывают мужские цветочные имена? — хихикнула тетя. — Его назвали в честь дяди Миши, ты ведь уже видел его в Кедринске, когда был у нас?

Толик кивнул, вспомнив согбенную фигуру с большим горбом, а тетя посмотрела на папу.

— Дядя Миша у нас — легендарная личность, да, Миш?

— Ну, еще бы! — поддержала мама. — Спину сломать в детстве — это ведь очень тяжелая травма, сынок, он вообще умереть мог! Но все пережил и каких больших успехов потом добился — стал инженером, преподавал в московском вузе. И даже женился на актрисе театра.

— Дело не в этом. — Папа доел мясо и теперь был готов к обсуждениям. — Дядя Миша во многом был первопроходцем. Первым в Кедринске завел фотоаппарат, научился отлично фотографировать. Первым освоил радиосвязь и цветные диапозитивы.

— И тебя приобщил, — добавила мама.

— Чем же тебе имя твое не угодило, бедный Йорик, бедный Торик? — вернулась тетя к истокам беседы.

— То-орик? — Толя даже печеньем поперхнулся, до того пронзило его это новое обращение. Мысль мигом переросла в действие: — Ма-ам!

— Даже не мечтай! — нахмурилась мама. — Какую-то собачью кличку выдумали! У тебя нормальное человеческое имя. Как у Анатоля Франса!

— А мне противно быть Толей! Мне так не нравится. Пап, можно я буду Торик? Хотя бы дома, а?

— Лия, ну смотри, что ты наделала, — упрекнула мама. — Теперь у нас собачье имя… Шарик-Бобик какой-то!

— Ну ма-ам, ну пожалуйста!

— Да пусть, может, поиграется? — предложил папа. — Через недельку надоест, и мы со спокойной душой вернемся к нормальной жизни. А ты, Аза, иногда все-таки думай, что говоришь!

— Да я же пошутила!

— Пап, мам, можно я пока побуду Ториком?

— Миша, я против!

— Вер, да ладно тебе. Хорошо, побудь Ториком. Наиграешься — все равно забудешь.

Он не забыл. Этот придуманный вариант имени понравился ему гораздо больше

настоящего. Мама с папой постепенно привыкнут. А там — кто знает — может, привыкнут и другие?

Они еще немного поговорили, и тетя засобиралась домой.

— Ладно, пойду я. Спасибо за угощение. Торик! До свидания!

— Ох… — тяжко вздохнула мама.

— Пойду, почитаю, — сказал… теперь уже Торик, вылезая из-за стола.

Мама нагрела тазик воды и возилась с посудой. Папа радостно надел наушники, вновь ускользая в свой призрачно-эфирный мир. А Торик забрался с ногами на диванчик у стены с теплым красным ковром, раскрыл рыжую книгу и погрузился в приключения Винни-Пуха. Оказывается, этот жизнерадостный медведь по ночам страдал от кошмаров, где ему являлись то страшный слонопотам, то неведомый топослонам. Но Пух все-таки победил…

— О, пять-аш, Танзания! — вдруг воскликнул папа. — Надо же! Какой-то радиолюбитель даже там есть! Ни разу такие не попадались!

— Это где-то в Азии? — неуверенно уточнила мама.

— Нет, Восточная Африка, там рядом Занзибар.

— «…Занзибара и Сахары»! — радостно подхватил Торик, услышав знакомое слово. — Так написано в книжке про Айболита!

— Да-да, тот самый. Только Занзибар — это остров, вернее, архипелаг, а Сахара — большая пустыня.

Географию папа знал отлично. Запросто мог по памяти нарисовать от руки любой уголок любого континента. Папа всегда мечтал о путешествиях, но пока странствовал только по «эфиру». Зато уж этому хобби отдавал себя без остатка. Эфир давал ему возможность пусть не увидеть, но почувствовать мимолетную связь с людьми, находящимися в тысячах километров.

Папа торжественно достал карандаш и поставил новую яркую точку на карте мира, что висела на задней стороне его шкафа.

Уже засыпая, Торик уловил первые признаки, что ухо опять разболится. За пять лет уши у него болели раз тридцать. С этим ничего не поделать, только собрать волю и ждать, пока пройдет.

Вот так Торик и жил. Но это «внутри», дома. А было еще и «снаружи».

Глава 2. Друзья

Октябрь 1972 года, Город, ул. Перелетная, 7 лет

Торик понемногу привыкал к школе. Ему казалось непривычным, что так много ребят собрали в одной комнате, где надо сидеть и не только слушать, но и отвечать на внезапные вопросы учительницы.

Но сегодня воскресенье, в школу идти не нужно. На улице еще тепло, можно погулять. За дверью вяло переругивались, потом закричали и хлопнули дверью. Вчера к кому-то из соседей приехали родственники из деревни, потом еще пришли друзья, всю ночь играли в карты под водочку, выкрикивая нестрашные проклятья и припоминая старые обиды. Потом то ли били кого-то, то ли гнали, Торик не понял, он уже крепко спал.