Рокки, последний берег

Гунциг Томас

Все длилось долго. Пес не хотел умирать. Он цеплялся за жизнь, потому что это было единственное, что у него осталось: ночь уже забрала его хозяев.

А потом, в какой-то момент, звуки стихли. Пес лежал на боку и больше не двигался. Крови почти не было, лишь тонкая струйка стекала по носу да один из его красивых глаз наполовину вывалился из глазницы.

Отец открыл кран в кухне, сполоснул руки, наклонился, чтобы попить воды, и, вздохнув, подставил под струю лицо. Покидая западное крыло, он сказал:

— Это надо было сделать. Он стал опасен.

Александр помнил, что еще долго стоял и смотрел на труп Жета без единой мысли в голове, он надеялся заплакать, думал, полегчает, но ничего не получилось. Вместо горя была лишь неясная и непомерная эмоция, которая, казалось, заняла все внутреннее пространство его грудной клетки,

там, где должно было находиться сердце. Эмоция, названия которой он не знал, может, потому что его и не было, но она, ему еще предстояло это узнать, с годами будет только расти.

Он нашел большой чемодан на шкафу в спальне Иды и Марко. Внутри лежало мужское пальто, память о прошлой жизни, о прошлом времени, о прошлом мире. К воротнику пристал черный волос. Александр бросил пальто на кровать и положил пса в чемодан. Вышел из западного крыла с чемоданом в одной руке и лопатой в другой. В патио его ждала Жанна. Она только что проснулась.

— Что ты делаешь? — спросила сестра.

Александр колебался. Он не знал, что она поняла насчет вчерашнего, что могла слышать или видеть, пока он не уволок ее в комнату и не надел ей наушники.

— Жет, с ним случилось несчастье.

Жанна посмотрела на чемодан.

— Я положил его туда. Все равно что гроб. Хочешь, похороним вместе?

Они ушли подальше от дома в поисках подходящего места. По дороге Жанна плакала. Много. Громко. Александр завидовал ее способности хоть что-то испытывать, горевать и давать выход своему горю. А потом, сквозь рыдания, она показала на ровный участок, заросший травой, окруженный кустами, на которых росли черные ягоды.

Там они и похоронили Жета.

Как всегда, приходя сюда, Александр не мог удержать всплывающие воспоминания. Такую цену приходилось платить за пару пригоршней черных ягод. Он сунул их в рюкзак и направился к пляжу, где стояла палатка.

Он положил вещи, улегся на надувной матрас в палатке и проглотил полгорсти ягод. Поморщился и, чтобы отбить вкус, сделал первый глоток коньяка.

Через несколько минут алкоголь вкупе с действующими веществами черных ягод помутит ему разум и действительность покажется берегами скучной страны, которую покидают, не оглядываясь.

Александр достал стереонаушники, подключил их и поискал на айфоне песню: «I Still Haven’t Found What it Looking For» группы U2 в живом исполнении Боно с хоровым сопровождением.

Александр ее не нашел.

Александр вообще не нашел никаких песен.

Сколько он ни искал, ни единой ноты не осталось на его айфоне.

— Твою мать! — выругался он.

Телефон, похоже, сдох; в конце концов, этой модели было уже почти семь лет, и он пользовался им ежедневно. По логике вещей это должно было случиться.

К счастью, Александр был к этому готов: у него в комнате лежало еще два почти новых айфона. Достаточно закачать туда музыку с сервера. Дело долгое и нудное, но не особо сложное.

Вздохнув, он поднялся и пошел обратно к дому.

Жанна

Жанна шпионила за родителями. Ей повезло, дело того стоило. Выдался особенный день для любителей шпионажа.

Мать попросила помощи у отца, что-то у нее там с зубом.

Ах, до чего же было интересно, как они спорили, грызлись, готовили операцию по удалению зуба. Ах, как ей не терпелось, скорей бы началось. Она надеялась, что в какой-то момент что-то пойдет не так! Откроется кровотечение, отвертка проткнет матери нёбо, клац! Войдет, как лезвие ножа в кусок свежего мяса! Или клещи соскользнут и сломают пару зубов! Или она выдаст реакцию на фентанил! Проблем хватило бы на много дней! Много дней не скучать! И наконец час настал. Она притаилась у ванной и в приоткрытую дверь все видела и слышала. Мать пожевала пластырь с фентанилом, он подействовал быстро, через несколько минут она была совсем никакая. Отец что-то делал с клещами и отверткой, оттуда, где стояла Жанна, было плохо видно. Она видела только спину отца и движения его рук. Наконец он вытащил зуб и положил его в пустой стакан. Почему он его не выбросил? Может быть, хотел показать матери, когда она проснется? Как доказательство, что он хорошо сделал дело. Или у него было чувство, что этот зуб ему не принадлежит и он не может выбросить его без разрешения? Зуб с коротким хрустальным звоном упал в стакан, а отец повернулся вполоборота, чтобы смочить полотенце теплой водой. Тут Жанна

увидела лицо матери: глаза полузакрыты, черты обмякли, как будто кто-то перерезал нервные окончания, отвечающие за лицевые мышцы. Вид у нее был совершенно идиотский. Две пробки по обе стороны удерживали рот открытым, кровь, смешанная со слюной, стекала с уголков губ на подбородок и оттуда на шею, оставляя розовые полоски, казавшиеся Жанне омерзительными. Нелепая мысль мелькнула в голове: а может быть, отец, воспользовавшись случаем, убил мать? Зачем ему это делать, она понятия не имела, но это было возможно! Такое случается! В сериале «Черная пчела» разорившийся бизнесмен предпочел убить жену, лишь бы не выглядеть лузером в ее глазах. И потом, брат однажды рассказал, что родители способны на такие вещи… на ужасные вещи. Она не знала, правда ли это. Какая разница, ей было плевать. К чему париться, если дело прошлое? Единственное, что для нее важно, — найти способ слинять с этого острова; члены ее семьи пусть остаются, если они этого хотят, пусть хоронятся здесь, как крысы в норе, а она вернется в свой настоящий дом в настоящем мире. Ей доставляло колоссальное удовольствие воображать, как она позвонит им из бара, битком набитого людьми! Да у них крышу снесет, когда они увидят, как рухнут в одночасье все их мелкие убежденьица! При мысли об этом у нее невольно вырвался смешок, которого отец, к счастью, не услышал.

Отец сполоснул руки, стер с лица жены потеки слюны и крови и наконец помог ей встать. Пошатываясь, едва в сознании, она бормотала какие-то бессвязные слова. Он, поддерживая, отвел ее в комнату и уложил на кровать. Начал ее раздевать, снял носки, потянул вниз молнию джинсов, но вдруг остановился, как будто вспомнил что-то, смутившее его, и только укрыл мать шерстяным пледом в гусиную лапку, на кантике которого можно было прочесть «Christian Dior».

Больше ничего не произошло.

И скука, густая, душная, незаметно, как утечка газа, снова накрыла Жанну. Сидя на кровати, она смотрела, как окутывает остров ночь. Весь мир, казалось, исчез, утонув в пузыре небытия и тьмы. Она почувствовала боль — болел указательный палец правой руки; посмотрев, она увидела, что опять начала обкусывать кожицу вокруг ногтя. И тут же перестала. Она не хотела, чтобы кто-нибудь заметил, что она не в порядке, то, что происходило в ее голове, никого не касалось, кроме нее. Если бы не стемнело, она бы опять пошла на скалы и окунулась в ледяную воду. Но в темноте это самоубийство. А она не самоубийца.

Наоборот.

Она хотела жить. Хотела жить полной жизнью. Хотела жить, чтобы наверстать время, которое украли у нее на этом острове.

Лучшие годы ее жизни.

После скуки накатила грусть.

Жанна ненавидела грусть почти так же, как скуку.

Она в ужасе вскочила. Грусть распространялась стремительно, как лесной пожар: если не принять всерьез первые язычки пламени, может сгореть весь лес.

Она спустилась в спортзал, включила телевизор, выбрала свой профиль в меню сервера: иконка сериала «Городской колледж Сакраменто» высветилась на верхней строчке истории поиска.

Ей это было нужно. Ей нужно было встретиться с Кэсси, Кейлой, Эшли, Джейсоном, Кайлом и Шо-ном, это были ее друзья, ее товарищи, ее наперсники. Каждый раз своими взглядами, своими жестами, своими рассказами они с корнем вырывали грусть, как сорняк.

Она прокрутила список сезонов и серий и остановилась на четвертой серии второго сезона. Ей очень нравилась эта серия под названием «Безлунная ночь», про лесбийский трах Кейлы и Эшли на вечеринке, которую устроил Кайл в доме своих родителей, когда те уехали в Париж. Вечеринка в разгаре, вокруг стола в гостиной десяток гостей играют в пиво-понг, в бассейне милуется столько парочек, что он похож на большую миску гормонального супа, полуголый Кайл, ничего не подозревая, готовит сангрию в большой стеклянной салатнице, а Кейла поднимается к Эшли в родительскую спальню. Та лежит на кровати, ей плохо, потому что среди гостей она узнала Итана, сына мэра, который надругался над ней несколько лет назад, после финала межколледжского кубка по баскетболу. Кейла понимает смятение Эшли и уговаривает ее об этом молчать, потому что такая история будет стоить ей ярлыка «bitch». Она говорит и гладит ее длинные темные волосы, такие гладкие и блестящие, что так и видится свежий асфальт калифорнийского шоссе. Продолжая говорить, Кейла склоняет лицо к лицу Эшли. Эшли, с глазами, полными слез, приоткрывает губы, готовясь ответить на поцелуй.