Рокки, последний берег
Шрифт:
— WSHTF: When the shit hits the fan [3] (что значило начало глобальной катастрофы);
— WROL: Without rule of law (имелось в виду общество, в котором больше не действует закон).
Фред сидел на террасе, тупо уставившись в бокал, на дне которого багровели остатки вина, и, воспарив на парах алкоголя над земными пустяками к высям, благоприятствующим сложным рассуждениям, размышлял об истоках глобальной катастрофы, уничтожившей мир людей. Он думал, что все началось задолго до него, до его отца, за несколько миллионов лет до инсульта матери, где-то в высоких травах Восточной Африки, когда жизнь в своей эволюционной динамике, под влиянием изменения климата, породила первых гоминидов и вместе с ними то, что принято называть человеческой натурой. Эта человеческая натура не была чем-то особенно сложным, это было проявление извечной неотложной потребности спасать свою шкуру и для этого между долгосрочным выбором и краткосрочным выбором всегда отдавать предпочтение второму.
3
Букв.: когда дерьмо попадет в вентилятор (англ.).
А потом наконец появилась Лужа.
Лужа, в сознании Фреда, с большой буквы «Л», потому что эта Лужа и была воплощением ключевого действующего лица глобальном катастрофы.
Тот факт, что первый толчок катастрофе дала грязная лужа, был не лишен иронии с точки зрения библейской символики, думалось Фреду: «Все идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах», — сказано в Книге Екклезиаста.
Лужа с большой буквы была грязной лужей, похожей на все грязные лужи на свете: бурой, липкой, маслянистой. Находилась эта лужа за полярным кругом, в пустынном краю России, в трех тысячах километров к северо-востоку от Москвы, где жила только горстка оленеводов с матовой кожей и раскосыми глазами. Лужа появилась в результате таяния вечной мерзлоты вследствие глобального потепления, которое, в свою очередь, было следствием всего остального, в частности человеческой натуры. Был июль, и в течение нескольких недель температура держалась выше средней климатической нормы. Эта грязная лужа состояла из растаявшего льда, который был льдом еще с ледникового периода, плейстоцена, задолго до первых христиан, задолго до Промышленной революции, когда еще ходили по земле тяжелые мохнатые мамонты, не зная, что вскоре они вымрут. В этой талой воде содержался вирус. Древний вирус, вирус из былых времен, вирус, долго ожидавший своего шанса вновь увидеть дневной свет. Позднее ученым удалось выявить этот вирус, он был довольно близок к другому вирусу, современному, известному под названием ВМП — «вирус мозаики пшеницы». Только он был агрессивнее. Вообще то, гораздо аг рессивнее. Гораздо. Тысячелетиями он изнывал от безделья. Нет, ни для людей, ни для животных он не представлял никакой угрозы. Этот вирус был опасен только для злаков.
В частности, для пшеницы.
Проходил олень, попил воды из этой лужи. Пробегала крыса, съела олений помет, и вирус распространился в популяции крыс полуострова Ямал, в Ямало-Ненецком автономном округе России. Дальше вирусу оставалось только ждать, а ждать он умел, терпения ему было не занимать, он уже ждал сто пятьдесят с лишним тысяч лет; не в пример людям, он ставил перед собой долгосрочные цели, и плюс-минус несколько лет ничего не меняли. Этот вирус, которому позднее дали имя Glacie musaicum («мозаика льдов»), или ВМП-2, передавался от одной популяции крыс к другой и достиг Восточной и Западной Европы где-то через два года после своего воскресения в Луже. Он начал уничтожать посевы, сгноив на корню десятки
Теперь, по прошествии времени, Фред спрашивал себя, почему народы мира вдруг не прозрели, почему не объединились в общем порыве, чтобы как можно скорее найти замену пшенице. Можно ведь делать муку из кукурузного крахмала, сорго, риса… Но, как это бывало испокон веков, алчность взяла верх, ослепив всех, кроме горстки демонстрантов, которых никто не слушал, да горстки ученых, которых назвали паникерами. Пенсионные фонды были собственниками изрядной доли пшеницы и спекулировали на повышении цен. Эти пенсионные фонды выжидали месяцами, прежде чем выбросить на рынок то малое количество пшеницы, что оставалось и хранилось в море, на борту гигантских контейнеровозов. Голод поразил сначала самые зависимые регионы Северной Африки и Среднего Востока, а затем пришел в Китай. Несмотря на правительственный контроль, митинги и демонстрации охватили большие города страны: Шанхай, Пекин, Кантон, Шэньчжэнь, Дунгуань. Как это было в пору манифестаций на площади Тяньаньмэнь, правительство поспешило обратиться к вооруженным силам, чтобы успокоить толпы, но, небывалое дело, некоторые дивизии отказались подчиниться приказам главного штаба. И 542-я танковая бригада спокойно смотрела, как демонстранты разоряют офисы партии, а западные информационные агентства распространили кадры: молодые китайцы жгут портреты Си Цзиньпина. Это было последней каплей: чтобы успокоить население, Китай решил захватить суперконтейнеровозы, перевозившие остатки запасов пшеницы, и подверг их все досмотру в ходе военной операции, названной «Тихая ночь» в честь знаменитого стихотворения, написанного поэтом Ли Бо при династии Тан.
Первой среагировала Россия, предъявив Китаю ультиматум. Китай молчал, ответив лишь подтягиванием носителей ядерных ракет класса «земля — земля» к китайско-российской границе.
Россия ответила на следующий же день, выпустив сверхзвуковую ракету «Циркон» по городу Наньчан; около миллиона жителей погибли на месте, и был стерт с лица земли мемориал на площади Байи в Наньчане в память о Наньчанском восстании, положившем начало созданию Народно-освободительной армии Китая в 1927 году.
Меньше чем через час Китай отозвался запуском своих ядерных ракет: они полетели в разные стороны, озарив красивым огненным плюмажем дальневосточное небо, и упали на Россию: одна на городок, другая в лесу, третья в озеро.
Вот тут-то и начались настоящие неприятности.
Все до этого было лишь безобидным прологом.
Озеро, куда упала китайская ракета, было озером Айченок и находилось в нескольких километрах от Горно-Алтайска, в Республике Алтай, в том самом месте, где с шестидесятых годов одна лаборатория занималась разработкой бактериологического оружия. Место было засекреченное и тщательно охраняемое. Но ядерный взрыв выпустил на свободу маленькое чудо биотехнологии: оно значилось в холодильнике под этикеткой LM33P1, но русские ученые в лаборатории называли его «сукин сын».
«Сукин сын» был химерным вирусом, то есть гибридным, образованным соединением фрагментов нуклеиновой кислоты из нескольких микроорганизмов. В данном случае «сукин сын» состоял из частицы ДНК венесуэльского конского энцефалита, частицы оспы и частицы эболы.
Ученые — когда было уже слишком поздно — пришли к выводу, что «сукин сын» попал в пары, поднимающиеся от озера Айченок вследствие ядерного взрыва (температура в озере превысила триста тысяч градусов), и достиг высоты около двенадцати тысяч метров, где смешался с полярными струйными течениями. Так «сукина сына» унесло на несколько тысяч километров, после чего с легким дождиком он упал в Канаде, в городе Ванкувер.
Удалось вычислить нулевого пациента: это был Дэвидсон Берн, сорокатрехлетний иммигрант с Гаити, работник Church’s Texas Chicken, фастфуда, где подавали жареную курицу, на Кингсвей-авеню.
«Сукин сын» был хитрецом: его инкубационный период продолжался долго и без всяких симптомов. Поэтому, когда обнаружили первые случаи, было уже слишком поздно: вирус колесил по дорогам, самолетами, пароходами во всех концах света. К тому времени он начал убивать массово. Были попытки вводить карантинный режим, спешные поиски вакцины, но все впустую, было попросту слишком поздно.
И вот тогда Фред получил сообщение из агентства «Safety for Life».
Он едва успел добраться со своей семьей до острова, когда мир окончательно и бесповоротно погрузился в хаос.
Все славные тропические острова, послужившие убежищем другим богачам, брали штурмом суда охваченных паникой выживших.
Но его остров, слишком далекий, слишком маленький, слишком неприметный, чтобы привлечь чье-либо внимание, был в безопасности.
Везение — это лишь череда невероятностей.
Повсюду на земле те, кто не умирал от вируса, умирали от анархии, вызванной страхом.
А те, кто не умирал от анархии, умирали от вируса.
После трех миллионов лет несгибаемая человеческая натура стала ангелом своего собственного апокалипсиса.
Элен
Элен вернулась в ванную и открыла рот перед зеркалом, пытаясь разглядеть больной зуб.
Но ничего не увидела.
Она поставила новую насадку на электрическую зубную щетку и тщательно почистила коренные зубы.
Стало больно.
И стало еще больнее, когда она прополоскала рот холодной водой.