Рокки, последний берег
Шрифт:
Вот тогда-то она полностью смирилась со своей жизнью и решила сделать все от нее зависящее, чтобы полюбить Фреда. Она заставила себя видеть в нем только хорошее (его доброту, его мягкий характер, его ум, его деньги) и не замечать плохое (его манеру есть, его разговоры, его член). Это помогло. Не совсем, конечно, но почти. Теперь она испытывала к нему нежность, какую испытывают к домашнему питомцу, снисходительную привязанность, что-то легкое и бестелесное, как невесомый шелк, но что-то — уже лучше, чем ничего.
Элен лежала на кровати,
Она почувствовала, что это помогает. Слабенькая эмоция едва уловимо затрепыхалась, энцефалограф худо-бедно реагировал. Добилась Элен немногого и не знала, сколько времени продержится, надо было пользоваться моментом.
Она встала и спустилась в гостиную.
Спускаясь, Элен цеплялась за слабенькую эмоцию. Она была хлипкой, едва проснувшейся, любая противоположная эмоция могла унести ее вдаль, как порыв ветра цветочную пыльцу.
Если это произойдет, она не станет просить помощи, отвращение пересилит, оно будет так сильно, что она предпочтет сепсис.
Надо сосредоточиться.
Фред так и сидел за столом на террасе, в бутылке оставалось меньше половины. Он, кажется, был слегка пьян. Она представила себе его тягучий голос и нечистое дыхание.
Стоп!
Нет!
Сосредоточься!
Нежность… Снисходительность…
Она открыла застекленную дверь. Фред наверняка ее услышал, но не обернулся.
Было тепло, градусов двадцать, она была в джинсах и футболке, ласковые лучи солнца пригревали лицо, в воздухе пахло водорослями и солью, плеск волн мерным мощным дыханием окутывал атмосферу, действуя как аюрведический настой.
Она заговорила:
— Фред!
Сколько времени она с ним не разговаривала? Несколько дней, может быть, неделю, в последний раз пришлось сказать ему, что разошелся стык в душе. Он решил проблему.
Фред обернулся и посмотрел на нее. Он изменился, осталось лишь воспоминание от симпатичного брюнета, который поцеловал ее в машине миллион лет назад, до Тимоти Шаламе ему теперь было далеко. Волосы его поредели, и в них было много седины. На лице проступили морщины, придавая ему горькое выражение, свойственное тем, кто давно не знал счастья.
Она сосредоточилась.
Собралась с силами.
Это был критический момент.
— Ты мне нужен, — сказала она.
Ей удалось! Удалось превозмочь отвращение. Теперь будет проще, подумалось ей.
Она изложила ему, в чем дело: зуб (нижний, коренной, справа, заболел сегодня утром, надо бы, конечно, посмотреть, но она уверена, что это оно самое, кариес), объяснила, почему бессмысленно
Фред выслушал ее и спросил:
— Ты хочешь сделать это сейчас?
— Да.
— Ладно. Попробуем сделать это как следует. — Он встал. Увидел, что Элен смотрит на бутылку с вином, и добавил: — Не беспокойся. Я в порядке.
Он пошел в гостиную, взял свой лэптоп, стоявший на журнальном столике, и сел на диван. Она присела рядом.
— На сервере должно быть что-то на эту тему, — сказал Фред.
Он запустил поиск по тысячам статей и цифровых книг и нашел труд под названием «Стоматологическая хирургия в глуши» доктора Эдварда С. Керка, профессора стоматологической клиники Пенсильванского университета.
— Эта книга тысяча девятьсот десятого года, — заметила Элен, — нет ничего поновее?
— Есть. Но во всех остальных говорится об удалении зубов настоящими дантистами с хорошим оборудованием. В плане стоматологии мы экипированы не лучше, чем в тысяча девятьсот десятом. Как бы то ни было, зуб есть зуб.
Он раздражал Элен. И она ничего не сделала, чтобы прогнать это раздражение. Теперь, когда ей удалось попросить помощи у Фреда, она могла оставить умирать раз и навсегда свою ископаемую нежность, которую вернула к жизни, могла позволить негативным эмоциям, которые она испытывала по отношению к мужу (все внутри переворачивалось, когда в мыслях всплывало слово «муж»), вновь захлестнуть ее.
К операции они готовились несколько часов. Ох, как же он ее раздражал… Раздражало все: его запах (душноватый, как от куска лежалого мяса), цвет его кожи (он загорел, но это был отвратительный северный загар, такими бывают немцы, слишком долго пролежавшие на солнце, они будто поджариваются), звук его голоса (уже не ласковый, а просто слабый), его жесты (уже не методичные, а просто боязливые, жесты человека, непривычного к ручному труду). В глубине души она не верила в успех операции. Боялась, что у него дрогнет рука или не хватит сил. К тому же от мысли, что он полезет пальцами ей в рот, ее мутило.
Наконец все было готово. Они решили сделать это в ванной, там было больше света. Из инструментов нашлись клещи и отвертка. Отвертка представлялась ключевым элементом, она послужит зубу подъемником. Клещами они придадут зубу «легкое вращательное движение», о котором писал Эдвард С. Керк в своем труде. Инструменты кипятили в воде час (часа потребовала Элен «для надежности»), зубцы клещей заклеили пластырем (если они соскользнут, это убережет другие зубы от соприкосновения со сталью). Чтобы устроить подобие кресла, они последовали советам из книги: принесли в ванную два стула с террасы, простые стулья с подлокотниками: «Если вы составите два стула спинка к спинке, тот, на котором не сидит пациент, будет хорошей опорой для левой ноги оперирующего, а его колено может стать подпоркой для головы. Пациенту следует держаться за ручки обеими руками».