Роковая тайна сестер Бронте

Митрофанова Екатерина Борисовна

С потолка, украшенного дивной золотой лепкой, свешивалась газовая люстра — ни дать ни взять такая же, как в Королевском театре.

— Я приобрел ее совсем недавно, — шепнул Шарлотте Джордж Смит, — во многом благодаря вам, дорогая мисс Браун.

— Как это? — удивилась Шарлотта.

— Видите ли, — смущенно признался юный издатель, — я купил эту люстру на средства, вырученные от распространения тиража «Джейн Эйр»… Вы не сердитесь на меня?

— За что? Я получила от вас сумму, оговоренную в контракте, и вполне довольна ею, мистер Смит, — отозвалась Шарлотта, обворожительно улыбнувшись. — Что же касается вас, достопочтенный

сударь, вы вправе распоряжаться своей долей как вам угодно.

— На самом деле я вовсе не так богат, как может показаться на первый взгляд. Потребовались многие годы, чтобы это жилище приобрело наконец благопристойный вид, соответствующий современной столичной моде.

— И результат стоил тех усилий, что были затрачены на его достижение, уверяю вас, мистер Смит.

— Поймите же, милейшая сударыня, я отнюдь не стремлюсь к показной роскоши! Просто не могу позволить себе ударить лицом в грязь перед моими друзьями и сотрудниками, — он чуть заметно кивнул головой в сторону мистера Уильямса, — хотя и сейчас убранство моего дома во многом уступает пышным апартаментам большинства из них.

— По правде говоря, верится с трудом, — заметила Шарлотта.

— Тем не менее это сущая правда, — мистер Смит глубоко вздохнул. — Что ж, любезные сударыни, — обратился он к обеим пасторским дочерям, — прошу к столу!

Он отвел своим гостям лучшие места и на некоторое время отлучился в людскую отдать слугам кое-какие распоряжения.

Между тем торжество было в самом разгаре. Почтенная миссис Смит, облаченная в свое лучшее парадное платье, являла собой образец приветливости и гостеприимства. Она была душой общества, и пасторские дочери невольно дивились ее непостижимому самообладанию, позволяющему ей держаться с подобающим достоинством.

Сестры Джорджа Смита показались Шарлотте и Энн не менее прелестными и очаровательными, нежели в день их знакомства. Обе барышни в совершенстве владели всеми тонкостями светского этикета; их манеры и поведение были поистине безупречными.

Вскоре возвратился и сам мистер Смит в сопровождении небольшой свиты, состоявшей из шести слуг, вносивших в залу серебряные подносы с дымящимися блюдами.

Угощенье было отменным: аперитив, салат из капусты, поданный порционно и пикантно украшенный сочными ягодами черники, восхитительный суп-пюре из жирной рыбы с растертым в клейстер картофелем и слегка поджаренными кольцами лука, сытный ростбиф, искристое рубиновое вино с изысканными закусками из разносортных морских деликатесов — устриц, омаров, мидий… — чего только тут не было! Пасторским дочерям в жизни не доводилось вкушать столь богатых яств.

После обеда вся компания направилась в музыкальную комнату, где барышни Смит усладили слух гостей великолепным исполнением арий и дуэтов под аккомпанемент домашнего фортепиано…

Словом, обед удался на славу, доставив как гостям, так и хозяевам подлинное удовольствие.

Часы, висевшие над изразцовым камином, пробили четыре, и представители блестящего общества стали постепенно расходиться.

Пасторские дочери, отдохнувшие телом и душой, сердечно простившись с хозяевами, направились в кофейню возле моста Ватерлоо — место условленной встречи с леди Хитернлин.

Знакомство с этой знатной дамой в Королевском театре оставило в памяти Шарлотты и Энн неизгладимый след. А установление личности герцогини, которая, как выяснилось, оказалась давней знакомой Шарлотты,

вызвало у последней чувство глубочайшего потрясения, передавшееся также и Энн. Со вчерашнего вечера мысли пасторских дочерей постоянно вращались вокруг уникальной судьбы леди Хитернлин, испытавшей на себе поистине фантастическое превращение из несчастной и обездоленной воспитанницы сиротского приюта в Коуэн-Бридже в блистательную супругу герцога.

Шарлотта и Энн с неизъяснимым трепетом ожидали новой встречи с леди Кэтрин Хитернлин — некогда Кэтрин Моорлэнд — такой же простой дочерью пастора, как и они сами. Что же могло столь неожиданно изменить ее судьбу? Какова причина подобного возвышения? Для скромных сестер Бронте это было столь же неразрешимой загадкой, как и великая тайна мироздания. «Воистину, силы Провидения сотворили подлинное чудо, — думала Шарлотта, — и леди Кэтрин — живое его воплощение».

Пасторским дочерям пришлось изрядно поплутать по парадным улицам Лондона, огибая булыжные мостовые, прежде чем они наконец добрались до цели.

Кофейня, о которой говорила леди Хитернлин, оказалась ветхим полуразрушенным зданием, ютившимся меж статными, величавыми столичными домами.

Шарлотта и Энн поднялись на крыльцо и вошли внутрь. Они попали в темный вестибюль с обшарпанными, отсыревшими стенами. В конце него открывался узкий зияющий тоннель с отходящими вниз ступеньками.

Сестры осторожно спустились по темной лестнице, дивясь про себя, отчего герцогине вздумалось выбрать для встречи столь неприветливое мрачное место, никак не подобавшее ее положению.

В подземном ходе не оказалось перил, и пасторским дочерям пришлось пробираться на ощупь, опираясь ладонями о стены, с которых сыпалась штукатурка. В их ноздри ударил сильный запах кошек, отчего Энн уже начало подташнивать.

Наконец они спустились в тускло освещенную залу кофейни, похожую на помещение трактира гавортской гостиницы «Черный Бык», завсегдатаем которого стал их любезный братец Патрик Брэнуэлл.

Возле стойки бара примостился круглолицый низенький господин в длинном синем сюртуке и модных атласных панталонах — по всей видимости, хозяин кофейни. За столами сидели несколько посетителей, но большая часть мест благословенно пустовала.

Хозяин приветливо кивнул в сторону пасторских дочерей и лично проводил их к самому дальнему столу в конце залы — наиболее комфортному и уединенному уголку во всей кофейне.

— Сестры Браун, я полагаю? — спросил он убежденным тоном.

Шарлотта и Энн утвердительно кивнули.

— Добро пожаловать в мою кофейню, почтенные сударыни. Для вас уже резервированы места.

— Вот как? — Шарлотта слегка смутилась.

— Да. Это вот здесь. Прошу, — он указал на два свободных места за столом, где уже величественно восседала красивая статная женщина в темно-сиреневом муслиновом платье простого покроя. Естественно вьющиеся черные, как смоль, локоны слегка выбивались из-под вуали, прикрывавшей верхнюю часть лица. В облике этой дамы не было ни капли вычурной крикливости — лишь незатейливая простота, строгость и достоинство. Пасторским дочерям с трудом верилось, что перед ними — не кто иной, как вчерашняя знатная герцогиня, надменный блеск которой затмил бы, казалось, сияние тысячи солнц, взошедших в рассветном небе единовременно. Только благородная осанка и движения, исполненные подлинного изящества и грации, выделяли эту даму из всех присутствующих.