Роковая тайна сестер Бронте
Шрифт:
Все соседи семейства Бронте были убеждены, что этот отчаянный юноша направился прямиком навстречу своей погибели, и, покинув свои дома, стояли на улице, под покровом ночи напряженно приглядываясь и прислушиваясь к тому, что происходило на мельнице. Было очевидно, что там велась отчаянная борьба: до слуха соседей доносились нечеловеческие крики. Под утро крики стихли, и все, кто следил за происходящим, были убеждены, что Гуг-младший погиб.
Однако, вопреки этому убеждению, Гуг все же остался в живых. Он вышел из мельницы избитый, посиневший, совершенно выбившийся из сил. Сколько ни донимали его соседи настойчивыми расспросами, но так и не добились от него ни слова о том, что случилось внутри мельницы. Его своевольная строптивость привела к тому, что местные
— Вы и в самом деле верите в это? — серьезно спросила пасторская дочь.
— Честно говоря, лично я не знаю, что и думать! — ответила пожилая ирландка. — Но с тех пор, как Гуг-младший побывал на мельнице, странные явления, происходившие там, прекратились! Я сама была тому свидетельницей. Но после этого случая обитатели «Лощины» стали рассказывать об отчаянном юноше совсем уже невероятные вещи., К примеру, утверждали, будто в то время, когда в «Лощине» подымались крики и вопли явно потустороннего свойства — а надо сказать, подобное происходит здесь довольно часто — и все местные жители в ужасе накрепко запирали двери своих домов, Гуг-младший, как ни в чем не бывало, спускался в «Лощину», успокаивал злого духа, наводящего леденящий ужас на всю округу, и заставлял его замолчать. Поговаривали также, что многие соседи видели младшего Гуга Бронте в «Лощине» стоящего, положив руку на гриву великолепного черного коня. Но стоило только кому-нибудь из соседей подойти поближе к этой странной паре, являвшей собой подлинно мистическое единение животного и человека, как черный конь мгновенно превращался в большую черную кошку. Вы можете представить себе нечто подобное, милостивые господа?
Путники продолжали брести вдоль огромного оврага, от которого тянуло затхлой сыростью.
— Кстати, почтенные сударь и сударыни, обратите внимание на этот овраг, — продолжала словоохотливая туземка. — Жители «Лощины» называют его не иначе, как «Столовая Черта». Это место также имеет свою легенду, опять-таки связанную с Гугом Бронте-младшим.
Было время, когда эти края постиг страшный голод. Произошло это оттого, что главный продукт питания здешних обитателей — картофель — был осквернен на многие годы какой-то неведомой болезнью, сделавшей его совершенно непригодным для употребления в пищу. Поскольку никто не в состоянии был дать хоть какого-то более или менее разумного объяснения причины великого голода, охватившего «Лощину», хозяева здешних угодий стали приписывать постигшее всех нас несчастье проделкам самого Дьявола. Гуг Бронте-младший придерживался того же мнения. И он решил открыто пристыдить властителя темных сил. С этой целью он то и дело отправлялся в поле, где набирал целую корзину порченого картофеля, а затем становился на краю оврага и с дикой, необузданной энергией призывал Дьявола полюбоваться на свое злодеяние. После чего он с адским хохотом швырял картофель в овраг, приглашая виновника самого насладиться этим блюдом. Вот потому-то, милейшие господа, этот овраг и окрестили в здешних местах «Столовой Черта».
— Вы сказали, мэм, что Гуг Бронте-младший умер? — спросила Шарлотта.
— Это правда, — отозвалась пожилая ирландка с печальным вздохом.
— Когда это случилось?
— Лет десять назад или около того. Даже о самой его смерти в этих краях ходят поистине невероятные слухи.
Здесь, в «Лощине», жила замужняя дочь старшего Гуга Бронте со своей семьей. Теперь эта женщина и ее муж умерли, а их дочь вышла замуж и уехала в неизвестном направлении. Но в пору смерти Гуга-младшего его сестра и ее домочадцы пребывали в добром здравии и относительном благополучии.
Жилище замужней дочери старого мистера Бронте находилось неподалеку от его собственного дома, где после его смерти проживал Гуг-младший. Сейчас ее угодья заброшены, и за домом ее никто не следит с тех самых пор, как он опустел… Да вот же он, милейшие господа, полюбуйтесь! — жительница «Лощины» указала на приземистый, неприветливый домик, отходивший приблизительно ярдов на сто от ветхой постройки,
Так вот, — продолжала она, — в этом же доме когда-то жил человек по фамилии Фрацер. Этот человек повесился, и с тех пор его мятежный дух являлся иногда в этом доме. Его пребывание там оглашалось шумом и стуками, раздававшимися по ночам в пустых комнатах. А стоило кому-то из обитателей того жилища заснуть, как страшная громадная лягушка с острыми когтями немедленно взбиралась по простыням кровати и, умостившись на груди спящего принималась беспощадно его душить.
Как вы понимаете, почтенные господа, Гуг-младший не мог равнодушно смотреть на столь скверную напасть, постигшую дом его сестры. Он взял ружье, явился к сестре и стал вызывать привидение на битву. Но в эту ночь дух Фрацера, должно быть, мирно спал, и ожидания Гуга-младшего были напрасными.
На следующую ночь Гуг попытался выманить духа с помощью музыки. Ночь напролет он играл на скрипке, но чарующие звуки не тронули бесчувственной ауры мерзкого привидения, и младший Бронте опять вернулся ни с чем. На этот раз он пришел домой в состоянии крайнего возбуждения. Он беспрестанно призывал духа Фрацера явиться и пожать ему руку в знак примирения.
В конце концов, Гуг-младший лег в постель, пребывая в полном беспамятстве, и ночью столь отчаянно призываемый им дух явился-таки к нему и сжал в своих объятиях с такой силой, что вскоре после этого несчастный Бронте умер в страшных мучениях, все время громко упрекая Фрацера за его бессердечную жестокость и трусость.
Поведав своим спутникам эту устрашающую легенду о смерти Гуга-младшего, пожилая ирландка направилась в сторону своего собственного дома. Чета Николлс и миссис Мак-Клори последовали за ней. Дойдя до калитки своего дома, женщина остановилась и, повернувшись лицом к славной когорте путешественников, проговорила:
— И все же, невзирая ни на какие сплетни, я не верю в возможность столь чудовищной смерти! Ведь достоверно известно, что Гуг Бронте-младший ушел в мир иной ровно через пятьдесят лет после смерти Фрацера. Люди, знавшие Гуга-младшего близко, утверждали, что он умер от какой-то внутренней болезни — сейчас уже не припомню, от какой именно. Этот недуг преследовал несчастного Гуга с того злополучного дня, когда, работая в поле, он поднял чересчур тяжелый мешок ржи.
— По всей вероятности, так оно и было, — задумчиво промолвила Шарлотта. — И страшная легенда о том, что Гуг-младший умер от руки духа Фрацера, не имеет никакого отношения к реальному положению вещей. А что касается всех прочих преданий… право, не знаю… слишком уж все загадочно… Но звучит впечатляюще! Признаться, меня особенно поразили две легенды из тех, что вы, добрейшая сударыня, оказали милость нам сообщить. Это, конечно же, легенда о всаднике без головы и предание о том, что Гуг Бронте-младший якобы заключил договор с самим Дьяволом.
— Я полностью согласна с вами, миссис…
— Николлс, — подсказала Шарлотта.
— Так вот, миссис Николлс, как я уже сказала, я совершенно с вами согласна, — отозвалась ирландская соседка семейства Бронте. — Легенды, о которых вы изволили сейчас упомянуть, слишком подозрительные. Предание о всаднике без головы не могло возникнуть так просто, на пустом месте. Наверняка за этим стоит нечто большее, чем просто людская молва. А что до истории с дьявольским договором, заключенным Гугом-младшим на старой мельнице… Ведь ежели это неправда, то всем, кто распускает и поддерживает такие сплетни, суждено вечно гореть в пламени Ада!
Женщина немного помолчала, пристально вглядываясь в лица своих спутников, и, после некоторых колебаний, пригласила их к себе в дом. Но путники деликатно отказались принять это приглашение и, покорно поблагодарив добрую туземку за предоставленную им бесценную информацию, возвратились в имение мистера и миссис О’Келли, преисполненные новыми яркими впечатлениями.
…Дни медового месяца летели быстро. Срок ирландского путешествия счастливой четы Николлс неуклонно подходил к концу.