Роман о Розах
Шрифт:
– Где здесь ближайшая больница? – громко спросил я. – Я на машине.
– Да здесь, недалеко, – прокудахтала полная женщина с сумками.
– Я знаю, – закричал мальчишка, – поехали!
Я подхватил девчушку на руки и сам не заметил, как оказался возле машины. Аккуратно уложив её на заднем сиденье, я усадил парня впереди, чтобы показывал дорогу.
– Она тебе кто, пацан? – попытался я разговорить его и успокоить. Он не плакал, но заметно нервничал.
– Сестрёнка.
– Как тебя зовут?
– Женя.
– Ты хороший брат, –
– Вот тут налево поверните, ага, а потом чуть прямо.
Парень, похоже, знал эти окрестности совсем не плохо, не то, что я, хотя живу здесь семь лет. Мне же всё некогда было узнать этот огромный город. Переехал я по приглашению театра. Театру нужен был актёр, а мне новая работа, так как в своём родном городе либо роли были из разряда «дурдом», либо приглашённые режиссёры превращали классику в тот же «дурдом», либо брались за постановки новомодных авторов, по мне так совершенно невменяемых. И хоть говорят, что актёр может, хочет и должен играть всё, я никогда не был с этим согласен; профессия подневольная, зависимая, но если ты человек с убеждениями и своими взглядами, с такой подачей очень трудно согласиться. Не могу участвовать в том, за что потом самому перед собой будет стыдно.
Минут через семь мы оказались возле большого крыльца детской поликлиники. Я выскочил из машины и побежал в регистратуру, где объяснил кое-как молоденькой регистраторше, в чём дело. Она позвонила куда-то и через полминуты возле меня оказались две женщины и мужчина с носилками.
– Где ребёнок? – спросила одна из них.
– Пойдёмте.
Я побежал к машине, а врачи еле успевали за мной. Женя уже открыл дверь и подтянул ноги своей сестрёнки чуть ближе.
– Отойди, мальчик, – спокойно попросила та, у которой на голове был рыжий ком волос, собранный блестящей заколкой.
– Вера Дмитриевна, звоните в травматологию, вызывайте машину. Гематома-то какая, – быстро протараторила вторая.
Мужчина молча взял малышку на руки, положил на носилки и кивнул мне, мол, давай, помогай.
Я быстро закрыл машину, и мы потащили девочку в поликлинику, где понятно, никакой особой помощи ей не предоставят, пока не приедут врачи из травматологии и не заберут ребёнка к себе. Женя бежал за мной, не отставая ни на шаг.
– Она выживет? – на бегу интересовался он у врачей, но те только отмахивались и просили немедленно позвонить матери, когда узнали, что я ей не отец, а тот, кто просто их подбросил до поликлиники.
– Как её зовут? – спросила Вера Дмитриевна у Жени.
– Алина, – выдавил он из себя и, наконец, заплакал.
– Не реви, всё будет хорошо, – попыталась успокоить его Вера Дмитриевна.
– У неё эпилепсия и она, как это… в развитии отстаёт, – утирая слёзы, проговорил Женя.
– Ничего, справимся, – подбадривала она его.
Они завернули в какой-то коридор, и мы оказались возле двери хирурга.
Вторая докторша, чьё имя осталось для меня неизвестным, распахнула дверь и прошла внутрь. Мы с носилками проследовали за ней.
– Павел Сергеевич, вот эта девочка, – почти певуче произнесла она и выставила нас с Женей за дверь.
Мы
– Есть телефон, звони матери, – напомнил я наказ врача.
– Дома оставил, но номер помню.
– Держи.
Я вытащил свой телефон, и Женя быстро набрал нужные цифры. Пара гудков и даже я, так как сидел очень близко, расслышал в трубке женский голос.
– Да?
– Мама, это я. Мама, случилась плохое. Алине досталось по голове дверью. Мама, я не виноват.
– Где вы?
– Мама, Алину скоро в травму увезут, тебе лучше туда.
– Где вы находитесь? Вы на скорой?
– Нет, нас дяденька подкинул к нашей поликлинике.
– Ждите, я скоро.
– Спасибо, – пробурчал Женя, передавая мне трубку.
Ни крика, ни оскорблений, ни какой-либо выволочки за то, что не усмотрел за сестрой, не было. Женщина разговаривала с сыном, кажется, взвешивая каждое слово.
Я взглянул на Женю и кожей почувствовал его страх. Он смотрел в одну точку, сжав губы. Глаза его уже высохли от слёз, но веки слегка подёргивались. Мне и самому стало страшно. А если девочка умрёт? От одной мысли меня замутило и я, отведя взгляд в сторону, постарался незаметно сглотнуть и тихо выдохнуть из своей груди подступающую тревогу.
– Не переживай, – попробовал я заговорить с ним, – здесь наверняка хорошие врачи.
– А если они ничего не смогут сделать с ней?
– Всё будет хорошо.
– Этого мало…
Маленький мальчик произнёс эту фразу так, что весь мир рухнул передо мной. В этом была невероятная сила, поток разрушающий привычность скользящей жизни в обычных своих проявлениях. Мне стало не по себе от его величины, от его масштаба. Я показался себе недалёким, незрелым и почти уничтоженным. Да, и такое бывает.
– Женя, – произнесла, непонятно откуда взявшаяся Вера Дмитриевна, – за Алиной приехали. Ты маме позвонил?
–Да, она скоро приедет.
– Ждать нельзя. Машина уже здесь. Так что звони снова и пусть она едет во вторую детскую хирургию. Она найдёт. Там Алине сделают операцию.
– Да.
Мы с Женей проводили взглядами двух врачей с носилками, которые вбежали в кабинет, потом сделали тоже самое, когда они несли Алину в скорую. В этот момент мне показалось, что и я, и Женя видим друг друга, словно изнутри и чувствуем то, что чувствует каждый из нас. Рассеяность приобрела энергию, а впечатлительность – силу телесную. Мы оба вскочили и побежали следом. Договорившись с врачами, мы поехали за ними, чтобы не заблудиться. За это время Женя успел перезвонить матери и объяснил ей, куда надо приехать.
VII
Оставив парня дожидаться мать, я помчался в театр. Через час начнётся спектакль, а я всё ещё стою в пробке. Нервы мои были на пределе, но я больше переживал за Алину и Женю. Хорошо, что номер их матери остался у меня в телефоне, и я смогу перезвонить, чтобы узнать, как у девочки прошла операция. Минут через десять, пробка начала медленно рассасываться и я, наконец, вырулил на нужный проспект. Ещё через десять минут я уже подъезжал к нашей стоянке.