Роман о Розах
Шрифт:
Вот и испорчено утро. Как я не люблю эти два слова, они напрягают до боли в суставах.
– О чём?
– Сейчас всё узнаешь.
Она разделась и прошла со мной на кухню. Я разгрузил пакет, а она присела за стол, устало сложила руки и положила на них голову, не отводя от меня взгляда.
– Так что случилось?
– Я думаю, что ничего страшного.
– Крис, ты можешь изъясняться понятнее.
Я выкинул пакет в ведро и уселся рядом с нею.
– Костя, а почему у нас пахнет вином?
– Заезжал Андрей, забрал неправильно распечатанный текст, –
– А что ты сам не мог текст отвезти? Ты же сегодня поедешь в театр?
– Это допрос?
– Нет.
Она поджала губы и попыталась улыбнуться. Ну откуда у женщин такое чутьё? Я понял сразу, что она не поверила, но так как я не пью, и это она знала наверняка, моё враньё в эту секунду было для неё если не убедительным, то вполне сносным, чтобы принять его на веру.
– Так о чём ты хотела поговорить?
– Костя, ты станешь отцом, – выпалила она и уставилась, ожидая ответного впечатления на такое сообщение.
А что делать и как себя вести, я не представлял. Наверное, надо было обрадоваться, но мне эта новость не показалась такой уж прекрасной. Нет, я люблю детей, но на расстоянии и только ради того, чтобы напитаться этой чистой энергией. Люблю поиграть, пошалить, покидаться зимой снежками, пособирать конструктор, но быть отцом это совсем другое. Я начал лихорадочно перебирать всевозможные реакции: радость, восторг, изумление, ступор… Вот ступор подходил сейчас больше всего, потому что к своим почти тридцати пяти годам я всё ещё оказался не готовым услышать подобное. Мимо меня прошли подростковые залёты девиц, когда об этом не думает ни девчонка, ни парень; здесь мне повезло. Став старше, я старался связываться с теми дамами, которые сами следили за этим, и помогал лишь деньгами. Я даже не знаю точно возможно ли от меня забеременеть? От меня ли этот ребёнок? Этого я озвучивать, конечно, не стал.
– И что ты будешь с этим делать?
Лицо Кристины мгновенно покрылось пятнами. Она сильно прикусила нижнюю губу, словно собралась искусать её до крови. Я смотрел и молчал. Она резко встала.
–Если тебя эта новость не радует и вся предстоящая возня с младенцем напрягает, я просто уйду и не буду тебе мешать жить в своё удовольствие.
– Подожди, я не то сказал, – я схватил её за руку и потянул, чтобы она снова присела. – Ты будешь рожать?
– Вообще-то мне не пятнадцать, а двадцать пять. Ты не пьёшь, ни куришь, я абсолютно здорова. Нет, я не собираюсь делать аборт, ссылаясь на мифическую фразу «надо пожить для себя». Я не понимаю, что это значит. Либо я живу для тебя и ребёнка, либо меня с тобой не будет вовсе. Какая радость в одиночестве?
– Подожди, – я попытался остановить её, – я ведь не сказал, что не хочу этого. Просто…
– Что?
– Ну, я не думал, что это произойдёт со мной.
– Как это?
– Не знаю… – я замялся.
– Ты думаешь, что я его нагуляла? – она чётко произнесла каждое слово и уставилась на меня своими глазищами полными слёз. От такого предположения мужчины, которого женщина любит, эту женщину может занести,
– Нет, что ты, просто я никогда не проверялся. Никто до тебя не беременел, я и предположил, что не могу…
– Как видишь, очень даже можешь, – Кристина утёрла слезу и отвела взгляд. – Если ты не готов, я не пойму этого, но и путаться под твоими ногами не собираюсь. Уйду к матери или сестре.
– Да что ж это такое, я ещё ничего не сказал, уже ультиматум.
– Да, ультиматум, – подтвердила она и поднялась. – Если «да», мы идём и снова расписываемся, если «нет», то я виснуть на тебе не собираюсь, уйду и можешь продолжать наслаждаться жизнью. Моему ребёнку нужен отец, а не заброда по выходным.
Я впервые увидел её такой. Она всегда была мягкой, нежной, лёгкой, весёлой, хоть и утомляла иногда этим. Мне нравилось, что она не спорила со мной, не считая проклятущего шоколадного цвета и разбитой машины, во многом прислушивалась, соглашалась, и это было очень удобно. Похоже, теперь эта удобность резко уходила на второй план.
– А срок? – вдруг выпалил я, словно это что-то меняло.
– Шесть недель.
Она успокоилась и присела. Моя же внезапная нервозность пошла против моей воли, странной зигзагообразной волной, обрушивая ограждения совершенного мира лёгкими толчками новых звучаний и впечатлений. Они сверкали хрустальной пылью и издавали невероятные звуки приближающегося перерождения, переустройства.
– Так что будем делать? – спросила Кристина, вытащив меня из самого себя.
– Ты хочешь, чтобы мы снова расписались?
– Ребёнку нужен отец, и желательно, чтобы он был законным.
– Но я могу его просто записать на себя.
– Это одолжение?
– Это предложение.
– То есть в ЗАГС мы не пойдём?
– Мы там были, это кончилось странно.
– Всё что странно, это твоя стихия. Но я тебя успокою, у нас дело закончилось разводом, а это не странно.
– Странно, если мы даже не попытались сохранить брак.
– Я тебя люблю и принимаю все твои странности. Странно, что ты не принял моих. Для сохранения брака этого вполне бы хватило.
– Мне очень жаль, что у нас всё так получилось.
– Это всё, что ты хочешь мне сказать?
– Прости, я не понимаю тебя, – ответил я и почувствовал холод вдоль позвоночника.
Кристина встала и медленно прошлась до окна. Отодвинув занавеску, она упёрлась плечом в угол откоса и принялась разглядывать улицу. Я следил за ней, развернувшись всем корпусом и ждал, когда она продолжит.
– Я никогда у тебя не спрашивала, что с тобой произошло, когда ты был в коме. Я знала, что там, что-то было, но рассчитывала на твою откровенность. Ты молчал, я ждала. Прошло почти два года с той аварии, но и этого времени тебе не хватило, чтобы ты открылся. Может быть, я не заслуживаю её?
– Так ты догадывалась? – холод сменился дрожью.
– Я сказала тебе, что твоя кома была неглубокой, она длилась пару дней, но умолчала, что ты разговаривал.
– Это возможно? – мои руки вспотели, и тело предательски задрожало.