Ромейский Квест

Соколов Лев Александрович

– Ты еще не понял, румей?
– Мрачно бросил Федору Автоваз, - Тебя послали с пятком бойцов сразится с армией. Армией девов. Или как вы говорите - демонов.

– Надо валить!
– Убежденно отозвался Эклер.
– Эхм...
– Он заговорил, изгибаясь своим клинком к рыцарю Фабиану, и обращаясь уже только к нему.
– Мы же не можем позволить, чтобы заключенная во мне великая реликвия, попала в руки нечестивцам. Не так ли, сын мой?

– А-ааа...
– Растерянный франк посмотрел на Федора, ожидая указаний, которых у того не было.

Федор машинально залез под свою броне-шапку и почесал затылок. Унаследованный от отца жест помог несколько прийти в себя.

– Так! А ну ка!... Это...
–

Пытаясь вернуть уверенность возвысил голос Федор.
– Прекратить панику! Хорошо... Допустим, то что вы говорите верно. Командование слегка облажалось. В первый раз что ли?.. Оно постоянно это делает. И что теперь? Всем разбежаться?
– Гвардеец обвел взглядом компаньонов.
– Давайте включим голову. Допустим, все о чем вы говорите, верно. И что? Что мы можем сделать в такой ситуации? Ты, Дарья, права, - у нас в Романии, да у латинян, видимо, кое-что, самую малость подзабыли... Но все же, у императора есть большой войско, и полсотни таких чудо-мечей. Да еще войска, которые сможет подтянуть римский папа. Нам надо только убедить их, что угроза реальна? Так, Окассий?

– Полномочия наблюдателей у нас есть, - отозвался монах.

– Во-от. Может мы, и опоздаем с разведкой и развертыванием. Но шанс на победу остается. В отличие от варианта, если мы все сейчас обрушимся в уныние и разбежимся. Так, персиянка? Дело говорю?

– Ну, - Принцесса машинально поправила выбивавшийся из-под шлема локон, - да.

– А для того чтобы нам убедить наше начальство в серьезности ситуации, - продолжил Федор.
– нам надо увидеть угрозу собственными глазами. Окассию - для римского папы. Мне или Парфению - для Романии. Итак - двинемся в сторону мертвого города. Увидим - лично - составим отчет, подписанный вечными конкурентами - и тогда государственная машина завертится. А когда Римская Империя объявляет войну, - все ваши дэвы, кровососы, или кто там еще, - могут сами тихим ходом ползти на кладбище. Значит, наша задача, - увидеть врага, и составить донесение. Так и что? Я иду. Вы мне поможете? Окассий? Парфений?

– Пастыреначальники наши доверили мне сию миссию, - отозвался Парфений.
– Отказываться негоже. Тут, не мирских правителей дрязги. Тут речь о демонах. А демоны - слуги дьявола. А дьявол - враг Бога. Значит мы сейчас, как выходит, на Божьей войне.

– Я с тобой, кум, - Согласился Окассий.
– Ты правду сказал. Хоть и стремно, - но Деус Вульт.

– Отлично, - кивнул Федор.
– Сир Фабиан?

– Сладко умереть для Бога.
– Отозвался франкский рыцарь.
– Мне дали приказ сопровождать вас, сир Федор. Укажите мне божьего врага, и мы с Эклером радостно сразим его! Не так ли, мой верный меч?

– Эхм...
– пролопотал меч-Эклер, - конечно-конечно... радостно... сразим...

– Прекрасный ответ, Фабиан!
– Улыбнулся Федор. Иного и не ждал от тебя. Ну а вы, старые враги?
– Гвардеец посмотрел на персов.
– Побежите? Или с нами?

– Чтоб арьян уступил румею!
– Рявкнул Автоваз, гневно сверкнув черными очами.
– Не бывать тому!

– Прости секундную слабость, славный Федор, - смущенно заговорила принцесса.
– Отец послал меня, чтобы я поддержала честь Ирана и моего рода. Я не посрамлю ни того, ни другого. Ради древнего договора - я, и моя сабля, пойдем с тобой.

– Так, - прошипела Ксинанти.

– Добро!
– Федор тождественно оглядел компаньонов, и кивнул.
– Вижу, те кто отобрал вас на это задание, не ошиблись. А мне повезло со спутниками. Тогда - в путь!

– В путь!
– Громыхнули приободрившиеся компаньоны.

– А меня ты не хочешь спросить, - хочу ли я в путь?
– Тихонько прошелестел Солнцедар, зажатый в руке.

– Ты и так пойдешь со мной, куда скажу.
– Отозвался Федор.
– У нас договор.

– Да, - мрачно согласился Солнцедар.
– Но уважение?

– Ладно, - согласился Федор.
– Ты прав... Мой отважный меч. Пойдешь ли ты со мной?

– Ты решил идти по тропе героев, - отозвался меч, -

Эта тропа кончается курганом; и это в лучшем случае... Но - я пойду с тобой. До конца. Главное, не забудь, что ты должен мне ножны.

– Со скатным жемчугом, - довольно согласился Федор.
– Спасибо, мой друг.
– Гвардеец повернулся к остальным компаньонам, и возвысил голос - А теперь!..

– На коней!
– Воодушевленно вскричал рыцарь Фабиан.

– Сперва обед, - уточнил Федор.

***

Глава двадцать шестая.

Кони шли тяжело. Копыта их вязли в песке. Иногда настолько, что компаньонам приходилось спешиваться, и идти пешком, держа скакунов в поводу Отряд углубился в пустыню, и пустыня вступила в свои права. Море песка словно застывшие волны лежало под ногами. Когда поднимался ветер, он сдувал с барханов пыльную поземку, и только накинутый на лицо плат спасал от всепроникающих крупинок. Тяжелый был путь. Федор, качаясь в седле, ностальгически вспоминал Константинопольские зимы; но только сейчас - днем, - ибо зимой становилось так холодно, что зимние грезы сразу отпускали... С немалой завистью поглядывал он на рыцаря-лазарита, чей белый наддоспешник и плащ, служили прекрасной защитой от солнечных лучей. Сухощавый Парфений переносил путь стоически. Окассий, как это ни удивительно, несмотря на свою тучность, переносил жару вполне сносно, возможно из-за своей италийской шляпы с широкими полями, что скрывала его не хуже иного солнечного зонта. Но лучше всех смотрелись персы. Смуглолицый Автоваз чувствовал себя в этом диком краю, как рыба в воде. Смотреть же на Дарью, сидящей на коне с грацией амазонки, было и вовсе сущим удовольствием. Федор чувствовал, что он вообще слишком подолгу пялится на девушку, старался этого не делать, отворачивал голову. Помогало это мало, потому как взор гвардейца, будто железо к магнитному камню, неминуемо возвращался в сторону персиянки.

"Вот кабы не будь она нехристьянкой...
– мелькало в голове Федора.
– Да кабы не будь она принцессой... Да кабы мы не в походе... Да кабы... Эх!
– Обрывал он себя.
– Кабы-кабы... Размечтался о кренделях небесных.".
– После таких мыслей Федор насупил брови, и уже совсем твердо решил на принцессу совсем не глядеть. Но через минутку опять-таки глянул. Дивное было лицо у девушки. Каждая черточка, будто из-под резца древнего художника, чьи статуи до сих пор украшали улицы ромейской столицы. Солнце светило на загорелый лик девушки, будто делясь с ним своей лучевой силой, наполняя внутренним светом. Ветер ласково перебирал локоны её русых волос. А глаза-то у неё будто два горных озера, да таких чистых, что...

"Вот жопа! Кажется, я влюбился!
– с ужасом осознал Федор, прерывая крутившиеся в голове ласковые сравнения, и резко отворачиваясь.
– Как же это меня так угораздило?!.

От такого ужасного открытия Федор даже несколько опамятовался. Влюбляться ему случалось и ранее, - с целью на ночь попасть в девичью светелку. Яркая была та любовь, - но короткая; как раз к утру и стихала. Тут же он чувствовал, что влюбляется как-то по-другому, чтоб, значит, не только на одну ночь... Чувство для него, зрелого, опытного, все повидавшего мужа, двадцати двух лет от роду, было весьма неприятным. То есть - наоборот - когда Федор глядел на персиянку, что-то у него в груди начинало сладко млеть, и будто ласково колыхало, и перезванцивали где-то тихонько серебряные колокольчики... Но именно это-то обстоятельство и настораживало. Будто человек принявший чашу сладкого яду, потихоньку засыпавший в сладком дурмане, и вдруг сообразивший, что сладкий тот сон будет вечным, вдруг вскакивает с лавки, и напрягая все силы пытается обороть проникшую в кровь отраву.