Россини
Шрифт:
После триумфального успеха «Елизаветы» Россини оказался ему весьма полезным — маэстро, считавшийся беспечным весельчаком и лентяем, проявил твердость характера и железную волю в укреплении дисциплины в театре Сан-Карло. Однако раз уж договоренность была и разрешение имелось, Россини пользовался им.
И вот он ставит в Риме в театре Валле «Турка в Италии», а также пишет для него новую оперу «Торвальдо и Дорлиска», весьма романтичную музыкальную драму-полусериа. Только вечером на премьере 26 декабря 1815 года она не оправдала своего названия — не оказалась серьезной даже наполовину и не понравилась публике. Кое-что хорошее в ее музыке
Итак, поражение, и все же поездка в Рим принесла ему один хороший результат, на первый взгляд самый обыкновенный — подписание контракта. Но контракт этот положил начало одному великому событию.
Однажды утром маэстро, жившему на виа Леутари, доложили, что к нему явился гость. Какой-нибудь докучливый визитер? Нет, герцог Франческо Сфорца Чезарини, римский аристократ, он же импресарио театра у Toppe Арджентина (у Серебряной башни) [42] Россини поспешно переодевается и выходит в гостиную. Римский аристократ тепло приветствует его и заявляет:
42
Впоследствии название театра сократилось до одного слова — Арджентина.
— Дорогой маэстро, ваша опера провалилась.
Россини, мало обрадованный такой преамбулой, отвечает с шуткой, но сухо:
— Благодарю за информацию, но мне это уже известно. И вы, синьор герцог, потрудились прийти сюда так рано только для того, чтобы еще раз порадовать меня этим известием?
— Нет, я пришел к вам лишь потому, что убежден — событие это не имеет никакого значения для вашей карьеры.
— Я тоже в этом не сомневаюсь. Время от времени я устраиваю провалы для того, чтобы ярче оттенить успехи.
— Прекрасно, но я все же предпочел бы иметь только успехи.
— Мы с вами единого мнения, синьор герцог.
— Вот поэтому я и пришел к вам с предложением в надежде, что оно принесет большой успех. Не хотели бы вы написать оперу для моего театра?
— Это мое ремесло, синьор герцог.
— Не ремесло — искусство.
— Вы очень любезны. Искусство — это ремесло, которое пытается выглядеть благородно.
— Я предлагаю вам контракт на предстоящий карнавальный сезон. Я преисполнен глубочайшей веры в ваш талант.
— Вот эта новость уже получше первой, синьор герцог. Условия?
— Лучшие, какие я только могу предложить, естественно.
— Вы уже подобрали певцов?
— Некоторых. Остальных доверяю подобрать вам. Я бы хотел, например, ангажировать тенора Мануэля Гарсиа, который сейчас работает с вами в Сан-Карло.
— Прекрасная мысль. Сколько вы хотите заплатить ему?
— Тысячу двести римских скудо.
— Думаю, он согласится. А мне за оперу, которую я напишу, сколько собираетесь выделить?
— Четыреста скудо.
— Подумать только, в какие варварские времена мы живем! Тенор получает втрое больше, чем маэстро комзитор!
— Что поделаешь, так принято. И вы должны признать, что я стараюсь быть щедрым по отношению к
— Щедрым? Нет, импресарио никогда не бывает щедрым, даже если он герцог. Я понимаю, что вы не пытаетесь принизить гонорар. Это уже кое-что. А обязанности?
— Как всегда. Вы должны написать оперу, оперу-буффа, в двух актах, по тому либретто, новому или старому, какое я вам дам. Вы должны представить партитуру к середине января, приспособив ее к голосам певцов. Вы обязаны присутствовать на трех первых представлениях и руководить спектаклем, сидя за чембало. Ну, и, естественно, обязаны вносить в партитуру все те возможные изменения, которые окажутся необходимыми для успешного исполнения.
— Аминь! — иронически заключает Россини.
— Вы согласны? — спрашивает герцог-импресарио.
— Согласен.
И контракт подписывается. Благодаря ему рождается пока еще не получивший названия шедевр.
Либретто? Герцог поручил поэту Ферретти подыскать какой-нибудь приятный сюжет для оперы-буффа, в котором была бы большая партия для тенора Гарсиа, согласившегося петь в ней. Тенор обошелся герцогу дорого, и он хотел использовать его как следует.
Но тема, предложенная Ферретти, не понравилась маэстро, и он надумал обратиться к Чезаре Стербини, к тому самому, который написал ему либретто «Торвальдо и Дорлиски».
— Но это было просто ужасно! — замечает герцог.
— Вот именно поэтому. Не может ведь такой умный поэт обеспечить два провала подряд! К тому же заметьте, он служит в финансовом управлении казначейства, так что у него непременно должно получиться что-то стоящее.
Поэт, служащий в финансовом управлении, охотно согласился снова поработать с Россини — ему хотелось взять реванш. Он предложил два-три сюжета, но Россини отверг их.
— Нет, это не то, что бы я хотел. Мне нужно нечто такое, что будоражило бы меня, веселило, вдохновляло на ликующую музыку, что помогало бы мне, а не мешало. Мне надоело иметь дело с банальностями.
— А у вас есть какие-либо предложения?
— К сожалению, нет. Вернее, есть одна мысль, но слишком дерзкая и опасная. Знаете, какое либретто лучше всего подошло бы для того, что я хочу написать? «Севильский цирюльник».
— Да ну! Как жаль, что великий Паизиелло уже использовал этот сюжет и создал свой шедевр [43] .
— Я прекрасно знаю это. Именно поэтому моя идея так дерзка и опасна. Короче, мне нужно вот такое либретто.
— Оно устраивает вас?
43
Паизиелло сочинил оперу в 1782 году в бытность на службе в Петербурге при дворе Екатерины II, где его «Севильский цирюльник» считался жемчужиной итальянского комедийного репертуара.
— Исключительно.
— Но в таком случае, извините меня, почему бы вам не написать еще одного «Цирюльника»?
— А представляете, какой вопль поднимет Паизиелло с его-то характером? И представляете, что будет с неаполитанцами, которые и так не могут простить мне, что я взял приступом их театр, их публику — и победил! Кто знает, какие они еще начнут строить козни!
— А вы не обращайте внимания. Не убьют же они вас!
— Не убьют. Хотя бы потому, что они в Неаполе, а я в Риме. Но кто знает, что они придумают, чтобы отомстить мне!