Россия и становление сербской государственности, 1812–1856
Шрифт:
Особое внимание Петербурга привлекала деятельность поляков, служивших в повстанческих армиях всех без исключения революционных регионах Европы. За их пропагандистской работой в Сербии наблюдал российский представитель в Белграде. Данилевский сообщал, что поляки обосновались в том числе и в Земуне, который избрали «центральным пунктом своей пропаганды». Между ними находился известный впо следствии русский анархист М. А. Бакунин, скрывавшийся там под чужим именем. Данилевский имел приказ арестовать его и препроводить «под стражей» в Валахию [498] .
498
АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2695. Л. 11. Г. И. Данилевский В. П. Титову. 31 декабря 1848 г.
Воеводинские сербы восприняли весть о прибытии в Австрию русской армии с воодушевлением. М. Ф. Раевский, священник русской посольской православной церкви в Вене, оставил записки, где подробно излагал революционные события в Австрии. О приходе русских войск в эти края он оставил следующую запись: «Мысль общая владычествует теперь в Воеводине между народом, что император Николай за то только и пришел на помощь Австрии, что услыхал о бедствиях народа сербского, о поругании веры православной. Ждут, что Россия представительством своим явным или тайным перед престолом австрийским гарантирует Воеводине ее пределы, доставит ей вместе с патриархом православного воеводу… утвердит в ней господство православной
499
Цит. по: Чуркина И. В. Михаил Федорович Раевский… С. 78.
Надежды эти были иллюзорны; уже не в первый раз сербы ждали русские войска с мыслью о том, что Россия вступила в войну специально для освобождения сербского народа. Так было во время русско-турецких войн 1806–1812 и 1828–1829 гг. Чем больших результатов для себя ожидали в Сербии, тем большим было разочарование по завершении военных действий. «Повсюду в Австрии ожидают с нетерпением прибытия императорских войск, – писал Данилевский в мае 1849 г., – особенно сербы, которые надеются только на наше вмешательство» [500] . Сохранились свидетельства очевидцев того, что русские войска действительно очень дружелюбно были приняты славянским населением империи.
500
АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. 1849. Д. 2695. Л. 68 об. Г. И. Данилевский В. П. Титову. 13 мая 1849 г.
Под угрозой близкого разгрома венгры обратились за помощью к Сербии. Они были поставлены перед необходимостью заключить мир с сербами в Воеводине и искать союза с княжеством. С этой целью в Белград были посланы несколько представителей королевства. Гарашанин, со своей стороны, нашел возможным пойти навстречу недавним неприятелям. Видя, что австрийские силы одерживают верх над повстанцами, сербский политик вернулся к той точке зрения, которую считал естественной для государственного деятеля Сербии, – Австрия является главным противником Сербии, поэтому сама логика политических расчетов должна свести вместе сербов и венгров. Однако, как опытный политик, он прежде всего хотел знать, как посмотрят на подобный союз Россия и Турция. Немаловажным представлялся вопрос о возможной интервенции русских войск в Австрию.
Свою роль в примирении сербов с венграми сыграли и поляки. В мае 1849 г. в Белград прибыл агент князя Чарторыйского полковник Быстржановский. Он имел инструкции склонить Гарашанина к миру с венграми. По замыслу поляков сербы должны помочь соседям в создании их государства, рассчитывая на аналогичную поддержку для себя в будущем. Это предприятие должно было профинансироваться суммой 10 миллионов форинтов [501] . Быстржановский побывал и в лагере у Кничанина, уговаривая его выступить против австрийцев объединенным фронтом. Сербский воевода был явно не готов к такому резкому повороту событий – для принятия подобного предложения он не имел полномочий. Совместное сербско-венгерское выступление было отложено до завершения переговоров в Белграде.
501
Страњаковић Д. Држање Србиjе према Аустриjе… С. 415.
В июне 1849 г. в Белград прибыла венгерская делегация во главе с Д. Андраши. Гарашанин полагал, что момент для переговоров выбран крайне неудачно – в Австрии уже находились русские войска. Заключение союза полностью зависело от внешнеполитической конъюнктуры. Англия, Франция и Турция вполне могли выступить в поддержку подобного союза, но Россия к тому времени уже приняла решение об оказании военной помощи австрийцам. Как только стало ясно, что царское правительство намерено выступить в поддержку целостности Австрийской империи, Гарашанин прекратил все переговоры с венграми. Оказаться по разные стороны баррикад с армией державы-покровительницы было делом немыслимым. Сербия полностью зависела от политических решений, принимаемых в Петербурге, – изменение внешней политики княжества оказалось тесно увязанным с позицией России, которая в данном случае действовала вразрез с намерением сербских властей. Князь Александр и правительство решили отклонить военные предложения венгров [502] . В августе в битве при Вилагоше венгерские повстанцы были окончательно разбиты русской армией.
502
АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. 1849. Д. 2695. Л. 74. Г. И. Данилевский В. П. Титову. 3 июля 1849 г.
Как и после польского восстания, остатки разбитых частей потянулись через Дунай – в Сербию. Поначалу сербское правительство не хотело принимать венгерских беженцев – Гарашанин дал распоряжение выставить стражу по Дунаю. Это решение полностью совпадало с позицией российского двора. Прибывший в Белград в июле 1849 г. новый консул Д. С. Левшин советовал сербскому руководству «усилить расставленные по дунайскому берегу аванпосты для предусмотрения всякого покушения венгерцев проникнуть в Сербию» [503] . Однако очень скоро Зверковский-Ленуар сумел убедить Гарашанина в необходимости дать прибежище повстанцам, среди которых было значительное число поляков. Левшин пытался настаивать на невозможности подобного «неблаговидного в глазах нашего правительства» шага в то время, «когда русские войска заняты укрощением мятежников», но вынужден был признать, что сербское руководство все же «полагает возможным дозволить будущим беглецам из маджарского войска, предварительно обезоруженным, пройти через Сербию и укрыться в Булгарии и в других турецких провинциях» [504] . Фактически против воли России, на сербских судах был переправлен целый польский легион и венгерские части. Среди них находились Л. Кошут, венгерское правительство, генералы Бем, Дембиньский и Высоцкий [505] . Левшин указывал, что всего через Дунай переправилось 1200 человек, «между коими до 300 было поляков под предводительством Высоцкого» [506] . Турецкое правительство оказало покровительство венграм, как и в свое время полякам. Одним из регионов, где они нашли прибежище, была Болгария. «Всем вообще перебежавшим в Видин мятежникам тамошние власти оказывают большую благосклонность. Главным их начальникам отведены в городе квартиры, а для солдат построены в поле шатры, где они снабжены продовольствиями и даже деньгами;…им недавно было выдано до 60 тыс. пиастров», – свидетельствовал российский консул [507] .
503
АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. 1849. Д. 2695. Л. 84 об. Д. С. Левшин В. П. Титову. 15 июля 1849 г.
504
АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. 1849. Д. 2695. Л. 98–98 об. Д. С. Левшин Л. Г. Сенявину. 9 августа 1849 г.
505
Гросул В. Я. Польская политическая эмиграция на
506
АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе, Д. 2695. Л. 100–100 об. Д. С. Левшин В. П. Титову. 2 сентября 1849 г.
507
АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе, Д. 2695. Л. 122 об. Д. С. Левшин К. В. Нессельроде. 11 октября 1849 г.
Среди поляков, прибывших с венгерскими беженцами, массовым явлением стало принятие мусульманства и смена имени. Это коснулось и бывшего военного руководства – генерал Бем принял имя Мурад-паши, генерал Штейн стал Ферад-пашой; всего в одном из донесений упоминается о 15 поляках, принявших ислам [508] . Известно, что представитель польской эмиграции в Константинополе Чайковский впоследствии также пополнил ряды правоверных, взяв имя Садык-паши после того, как Николай I потребовал у турецких властей выслать его из страны и отобрать французский паспорт [509] . Эмигрантов, принявших ислам, могли зачислить на военную службу, и таким образом они становились полноправными подданными Османской империи. Несмотря на то что принятие мусульманства порицалось польской диаспорой, часть переселенцев все же прибегала к этой мере для того, чтобы укрепить свое положение в Турции и не подвергаться гонениям в будущем. Те же, кто не хотел менять свою веру, были в начале сентября отправлены на острова Крит и Родос, для того чтобы стать членами христианской общины миллетов, также являвшихся подданными султана [510] .
508
АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе, Д. 2695. Л. 123.
509
Гросул В. Я. Польская политическая эмиграция на Балканах… С. 64.
510
Шеремет В. И. Революции 1848–1849 гг. и Османская империя. С. 38–39.
Российского императора откровенно раздражала деятельность поляков, как и то, что им покровительствуют османские власти. Николай I не раз обращался к турецкому правительству с требованием выдать вождей польского освободительного движения Бема, Дембиньского, Замойского, Высоцкого и Чайковского. К этому требованию присоединились и австрийские власти, настаивая на выдаче беженцев из Венгрии. Заручившись поддержкой со стороны Англии и Франции, Порта отказала как России, так и Австрии. В результате 5 (17) сентября 1849 г. обе эти державы прекратили дипломатические отношения с Османской империей. Это событие, как обычно, получило свое особое толкование в Сербском княжестве. Возможность совершенного разрыва между Россией и Турцией породила надежды «воспользоваться войною для окончательного изгнания турков из своего отечества» [511] . «Дела правительственные находятся в запущенном состоянии», – свидетельствовал Левшин о положении в княжестве. Выход из него виделся в новой русско-турецкой войне: как ни твердила сербская власть о европейской ориентации своей внешней и внутренней политики, а надежды на освобождение она, как и прежде, связывала лишь с Россией. Этого мнения придерживается и М. Экмечич, когда говорит о том, что сербское правительство не было в данный момент истинным хозяином в Сербии – Россия имела решающее влияние на оппозиционное движение в стране, тогда как правительство пыталось придерживаться прозападного курса [512] . От временного прекращения дипломатических сношений Титова с Портой ждали «совершенного разрыва, и мысль эта приятна сербам» [513] . Не только в Сербии с надеждой ждали выступления России в защиту славян – подобные иллюзии получили широкое распространение и в Болгарии. «Тамошние христиане дошли до степени отчаяния, в котором они с нетерпением ожидают, как единственного своего спасения, открытия войны между Россией и Портою и готовы при первом известии о движении русских войск восстать общими массами против турков» [514] . Конфликт разрешился после того, как турки обещали выдать поляков-подданных России. 19 (31) декабря дипломатические отношения между двумя империями были восстановлены в полном объеме.
511
АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. 1849. Д. 2695. Л. 105 об. Д. С. Левшин К. В. Нессельроде. 23 сентября 1849 г.
512
Екмечић М. Неколико уломака о рускоj политици према jужним словенима у ври jеме револуци jе 1848 године // Зборник за истори jу № 26. Нови Сад, 1982. С. 61.
513
АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. 1849. Д. 2695. Л. 105. Д. С. Левшин К. В. Нессельроде. 23 сентября 1849 г.
514
АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. 1849. Д. 2695. Л. 136. Д. С. Левшин К. В. Нессельроде. 15 ноября 1849 г.
Внешнеполитическая обстановка вокруг Сербского княжества изменилась по завершении революционных событий в Австрии. Несколько улучшились русско-сербские отношения в целом. Князь Александр Карагеоргиевич был награжден орденом Белого орла за поддержание мира и порядка в Сербии. Сербское правительство почувствовало себя более уверенно на переговорах с османскими властями – сербской стороной вновь был поднят вопрос о выселении турок из княжества. Наладились связи с Австрией которая, по существу получила от сербов помощь в борьбе с мятежниками. По мнению Ристича, своим участием в антивенгерской войне Сербия была вовлечена в круг европейской реакции [515] . Князь Александр все больше попадал под австрийское влияние, это сближение давало его противникам дополнительные аргументы для борьбы против него. Австрийское правительство предпринимало новые шаги по расширению сети своих консульств на Балканах. В конце 1849 г. оно основало новое консульство в Боснии, которое расположилось в г. Травнике. Левшин, сообщая об этом событии в Константинополь, не мог удержаться от замечания относительно медлительности российских властей, упускающих возможность расширить сферу своего покровительства на Боснию и Герцеговину. «Я того мнения, – писал консул, – что весьма было бы полезно, если бы и наше правительство с своей стороны нашло возможным учредить консульство в Боснии для оказывания возможного покровительства тамошним христианам православного вероисповедания» [516] . В 1850 г. к Раевскому в Вену прибыла депутация боснийцев, которые обратились к русскому священнику с просьбой посодействовать учреждению российских представительств в Сараево и Мостаре. Эта просьба была доведена до сведения русского посланника в Вене и генерального консула в Белграде [517] .
515
Pucmiih J. Спољашни односи Срби jе нови jега времена. С. 64.
516
АВПРИ. Ф. Канцелярия. 1850. Д. 27. Л. 84–84 об. Д. С. Левшин В. П. Титову. 16 декабря 1849 г.
517
Зарубежные славяне и Россия. С. 47.