Россия неизвестная: История культуры вегетарианских образов жизни с начала до наших дней

Бранг Петер

В первой части рецензии С. Розанов дает довольно детальное и вполне объективное изложение тезисов Толстого ²; вторая часть посвящена их обстоятельному критическому разбору ³. По мнению рецензента, тщательный анализ показывает, что в «Первой ступени» речь идет о добродетелях далеко не христианских. Статью Толстого в целом С. Розанов оценивает как решительное извращение начал и порядка истинной христианской нравственной жизни: «христианская благодатная жизнь» подменяется здесь исполнением плотских дел закона Моисеева (в смысле издавна осуждаемой церковью ереси иудействующих). Воздержность в духе Толстого автор толкует как добродетель чисто внешнюю, ведь «в сущности, для христианина пища является предметом довольно безразличным». Далее следует цитата из 1–го послания к Коринфянам (I Кор. 8, 8): «Пища не приближает нас к Богу: ибо едим ли мы, ничего не приобретаем, не едим ли, ничего не теряем» ⁴. Церковь предостерегает от гордыни воздержания: «Телесный пост становится христианской добродетелью только тогда, когда выполняется верующим в сыновнем послушании Церкви, устанавливающей его в известные времена и сроки». Следовательно, – заключает автор рецензии, – телесное воздержание в форме поста само по себе

не может быть первой ступенью нравственной христианской жизни. Разумеется, требование правильной последовательности добрых качеств имеет определенное значение и для христианина, но значение это не есть главное и основное, как у гр. Толстого, а второстепенное ⁵. Христос освободил нас от рабства стихиям мира и даровал нам свободу детей Божьих, дабы мы на основе ее стали братьями друг другу и властителями всей твари ⁶. Здесь содержится отсылка к завету «и наполняйте землю, и обладайте ею» (Быт. 1, 28), который нередко служит оправданием употребления мяса.

По всей видимости, – пишет С. Розанов, – Толстой считает упование на христианское спасение через веру прямо вредным для успехов доброй жизни, так как оно якобы парализует в человеке энергию и серьезность его стремления к совершенству. «Когда и где православная Христова Церковь учила, что спасение верующего совершается благодатию Бо—жией помимо его личных усилий к совершенству?», – спрашивает автор рецензии. Конечно, если сводить христианскую нравственную жизнь к стихийным и плотским добродетелям, то, очевидно, нет нужды и в божественной благодати.

Впрочем, христианин не должен, говорит Розанов, мечтать о наступлении того времени, когда усилиями людей мир превратится в рай, в котором не будет никакого страдания. Христианин должен бороться со злом, но не для устроения на земле чувственного рая, а для воспитания себя к блаженной вечности.

Что касается вегетарианства, то «с безусловной точки зрения, говоря отрешенно от условий действительности, принцип вегетарианства вполне истинен ⁷. В царстве Божием вкушение мяса совершенно упразднится» ⁸, как и многие [другие] условия настоящей жизни. «Но царство Божие явится последним результатом истории мира благодаря главным образом всемогуществу Господа, а не одним только личным усилиям человечества. (.) Вследствие катастрофного окончания истории мира, царство Божие является для нас таким высочайшим идеалом, к достижению которого мы должны напрягать все свои силы, но который не может быть окончательно достигнут одними нашими усилиями. (.)

Вкушение мяса, – продолжает автор, – есть результат человеческой немощи. Оно явилось уже в греховном состоянии человека как результат расслабления грехом его телесной жизни. В раю не было места вкушению мяса животных. Бог только попустил людям вкушать мясо, только снисходительно стал до времени терпеть эту слабость человека». Здесь, разумеется, автор ссылается на 1–ю книгу Моисея (глава 9) и на Завет Бога с Ноем (впрочем, там ни словом не упоминаются «слабость» и «немощь» человека).

Подобного рода снисхождением должны быть проникнуты и рассуждения моралиста о нравственном достоинстве вкушения мяса. «С неизбежным злом, устранение которого не вполне в наших руках, поневоле приходится мириться. В данном же случае зло и совсем не сильно. Хотя переход от растительной пищи к животной совершился (…) под влиянием ослабления грехом его [человека. – П. Б.] телесной жизни и потребности для укрепления тела в более питательной пище, тем не менее, пища сама по себе безразлична в нравственном отношении, не приближает нас к Богу» ⁹. Употребление животной пищи греховно не само по себе, «а в соединении с страстью плотского невоздержания. С такой относительной точки зрения представляется более здравым и практичным церковное ограничение вкушения мяса животных», а именно – требование воздерживаться от него в известные дни и сроки. «Вегетарианство же гр. Толстого – чистейшая сентиментальность».

Помимо этого, вегетарианство Толстого, – утверждает С. Розанов, – связано с отторжением плодотворных начал культурной и цивилизованной жизни, а также с воспеванием простоты и безыскусственности народного быта, которые, между тем, отнюдь не представляют какой—либо высокой ценности.

Статья С. Розанова представляется убедительной – в рамках христианских верований во спасение. Рецензенту даже ведомо божественное усмотрение относительно питания в царстве Божием: там «восторжествует истина и правда, вкушение мяса совершенно упразднится, как упразднятся и весьма многие условия настоящей жизни и действительности». При этом, однако, важные пункты доводов Толстого Розановым не затрагиваются – например, вопрос о жестоком обхождении с животными как поведении, не достойном человека; хотя здесь можно было бы сослаться на слова «Да страшатся и трепещут вас все звери земные, и все птицы небесные, все, что движется на земле, и все рыбы земные; в ваши руки отданы они. Все движущееся, что живет, вам будет в пищу; как зелень травную даю вам все» (Быт. 1, 9: 2).

Тремя годами позже православная церковь вновь высказалась по вопросам потребления мяса. На этот раз ее позицию определил архимандрит Тихон (Белавин), который позже станет первым патриархом русской церкви (1917–1925) после ее «вавилонского плена», длившегося со времен Петра I. В 1895 г. он опубликовал статью «Вегетарианство и его отличие от христианского поста». Во времена господства плоти, пишет святитель Тихон, приятно слышать голос в пользу поста, раздавшийся из мира светского. Уже в середине нынешнего века [XIX в. ] в Англии, а затем и других странах возникают целые общества вегетарианцев, и с тех пор движение вегетарианское все более набирает силу. Тихон упоминает о данных из анатомии, органической химии, физиологии, медицины, экономики и, наконец, о нравственных соображениях, которые приводятся в защиту вегетарианства. К сожалению, замечает Тихон, цели вегетарианцев утопичны, если они связывают с переходом к чисто растительному питанию наступление рая на земле. Церковь и благочестивые церковные деятели, по его мнению, мудрее: они знают, что одним воздержанием этого не достичь. Они также знают, что нельзя предписывать для всех всегда одинаковый пост. Тихон называет многих святых – от Апостола Павла (Римл. 14), св. Макария Великого, Спири—дона Тримифунтского, Нила Сорского и до новейшего времени, – которые либерально относились к нарушению запрета на мясо. Согласно Тихону, не должно осуждать вкушение мяса в дни, в которые Святая Церковь его допускает. После потопа, когда человек грехом

навлек проклятие на землю и «растительная пища оказалась недостаточной для рода человеческого», сам Бог разрешил людям употребление мясной пищи. Разумеется, от жестокости убийства животных, от вида мучений, испытываемых животными, становится жутко даже привычным людям; в трудах вегетарианцев эти мучения подробно описываются: Тихон называет «Научные основания вегетарианства» [Anna Kingsford] ¹⁰ и «Этику пищи» [Howard Williams]; автор, несомненно, имеет в виду и Толстого. «Сострадание, конечно, чувство в высшей степени почтенное, но только в том случае, если оно носит трезвый и здравый характер, а не ложный и сентиментальный». Индийцы, – добавляет Тихон, – устраивают госпитали для кур и голубей и в то же время допускают, чтобы парии умирали от жажды… Не совсем справедливо и утверждение некоторых защитников вегетарианства (здесь названы Глейзе, Мишле, Гольтц и Говард Уи—льямс), согласно которому «животные совершенно однородны с человеком и в физическом, и в нравственном отношении». «Один вегетарианец» якобы спросил: «Неужели души всех животных смертны?» («Этика пищи», с. 346). «Эти материалистические тенденции очень вредят чистоте вегетарианского учения, и нельзя не пожалеть, – резюмирует автор, – что вегетарианцы вместо того, чтобы вести дело проповеди своих идей в союзе со Святой Церковью и в духе учения Христова, предпочитают черпать подкрепление своим воззрениям из мутных кладезей ложных учений».

 

Совершенно очевидно, что статья архимандрита Тихона, вышедшая в 1895 г., была ответом, не в последнюю очередь, на «Первую ступень» Толстого. С 1993 г. она не раз перепеча—тывалась, а в 1998 г. воспроизведена в очередной раз в брошюре, изданной по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Об этом пойдет речь в главе X.

6. Вегетарианство—веганство Толстого и его семья

Со времени сочинения «Первой ступени» вегетарианство окончательно становится привычной частью жизненного уклада Толстого. Некоторые из членов семьи, насчитывавшей тогда 13 человек, последовали его примеру. Это прежде всего дочери Таня (1864–1950) и Маша (1871–1906), а также сын Лев (1869–1945). Последний – по его собственным словам, убежденный вегетарианец – 19 апреля 1903 г. прочитал в Санкт—Петербургском вегетарианском обществе доклад на тему «Реформа питания» ¹; в книге «Моя гигиена» (Москва, 1904) ² он даже выступил как «веганец» и в то же время как сторонник совместного обучения мальчиков и девочек ³. Однако Софья Андреевна вместе с другими членами семьи осталась при традиционном режиме питания. Этой семейной констелляцией объясняется то обстоятельство, что письма, дневники и воспоминания Толстых содержат многочисленные высказывания по основным вопросам вегетарианства, «веганства» и сыроедства и немало замечаний об отношении к «мясоедному» окружению. Особенно часто такого рода вопросы обсуждаются в дневнике Софьи Андреевны с 1891 по 1910 год (свыше 650 страниц), в дневниках самого Толстого после 1891 года ⁴, в переписке обоих супругов, а также в записках Д. П. Маковиц—кого (с 1904 по 1910 гг.).

Совершенно очевидно, что Софья Андреевна страдала от этого раскола в семье. «Вегетарианство внесло осложнение двойного обеда, лишних расходов и лишнего труда людям» ⁵ (запись в ее дневнике в середине января 1895 г.). В ее высказываниях нередко встречаются сетования и опасения, иной раз не без доли сарказма: «Говорили за чаем о еде, о роскоши, о вегетарианстве, которое все проповедует Левочка. Он рассказывал, что в расписании кушаний вегетарианских в немецкой газете назначено на обед: хлеб и миндаль. Наверное, проповедующий это исполняет regime так же, как Левочка, проповедующий в „Крейцеровой сонате“ целомудрие» ⁶ (запись от 6 марта 1891 г.).

Именно из высказываний, свидетельствующих об отношении Софьи Андреевны к вегетарианству, можно заключить, насколько сильное влияние на мнения несведущей публики оказывали тезисы о вреде отказа от мясной пищи, авторитетным тоном высказывавшиеся врачами. (Как мы помним, в свое время на это уже обращали внимание Бекетов и Чернышевский). 9 июня 1891 г. Софья Андреевна записывает: «Вчера и сегодня он шил себе башмаки; по утрам он пишет свою статью, питается очень дурно, ни молока, ни яиц, ни кумыса не пьет. Набивает желудок хлебом, грибным супом и кофе, ржаным или же цикорным. (.) Сегодня я думала о нем: мне радостно было бы видеть его здоровым – он портит себе желудок самой вредной (по словам доктора) едой» ⁷. Запись от 26 июля 1897 г.: «Лев Николаевич все не совсем здоров. Его вегетарианская пища его недовольно питает» ⁸. Запись от 28 февраля 1898 г.: «Сегодня за обедом я с ужасом смотрела, как он ел: сначала грузди соленые, слепившиеся оттого, что замерзли; потом четыре гречневых больших гренка с супом, и квас кислый, и хлеб черный. И все это в большом количестве. Я ем теперь с ним одну пищу, т. е. все постное по случаю великого поста, и все время у меня дурное пищеварение, а я ем вдвое меньше. Каково же ему, шестидесятидевятилетнему старику, есть эту не питательную, дующую его, пищу!» [курсив мой. – П. Б.] ⁹ . Балластные вещества тогда еще не были известны медицинской науке ¹⁰.

Дабы «спасти» Толстого, нередко прибегали к обману, ведь с 1892 года он временно перешел с лактоововегетариан—ства на «веганство». [ср. ниже с. 112]. 20 июня 1898 г. Софья Андреевна сообщает: «Ел он сегодня овсянку, рисовую кашу на миндальном пополам с простым молоком (обманом) и яйцо, которое, после трех дней, уговорил его съесть доктор Вестер—лунд» ¹¹ [курсив мой. – П. Б.]. 21 июня: «Начал есть, в виде лекарства, по совету Вестерлунда, по яйцу в день, и ему это неприятно, но слабость и немощь тоже неприятны» ¹². Своей сестре Т. А. Кузминской она пишет 2 декабря 1899 г.: «Ты спрашиваешь, отчего Левочка заболел, милая Таня? Да много можно найти причин. (…) Еще оттого, что слишком торопливо и усидчиво работал над „Воскресением“; еще оттого, что выдумал есть всякий день огромное количество гречневой каши. И вот, раз, наевшись через меру, у него сделались адские боли. (…) Лекарства не хочет принимать, – где уговором, где обманом. Вегетарианство тоже бросать не согласен, а чем же поправить упавшие старческие силы?» ¹³ Запись от 4 января 1902 г.: «. иногда невыносимо с его упрямством, самодурством и полным отсутствием знания медицины и гигиены. Например, доктора велят есть икру, рыбу, бульон, а он вегетарианец и этим губит себя» ¹⁴.