Россия распятая (Книга 1)

Глазунов Илья

3) чиновники вообще,

4) помещики вообще,

5) интеллигенция вообще.,

д. Аристократия низов:

1) зажиточные крестьяне,

2) квалифицированные рабочие,

3) казачество.

Е. Любые группы, при знаваемые по тем или ным причинам в данное время вредными.

Все эти группы ставились к стенке постепенно, не оказывая друг другу почти никакой помощи, Жертвы были, разделены каждый думал " Бог не без милости, свинья не съест". А коммунистическая хавронья, слушая эти умные речи, методически чавкала одних за другими. Если бы всех этих обреченных осветил луч' прозрения, если бы они поняли: "сегодня ты, а завтра - я", может быть, картина была бы иная. Встала бы дружная громада моритуров и задавила бы методических убийц. Но этого не случилось. Почему? Да потому, что то общее, что соединяло всех этих осужденных на гибель, тщательно от них скрывалось, искуснейшим образом затемнялось. И его не увидели, хотя оно было довольно ясно. Не нашлось мальчика из сказки Андерсена, который бы крикнул: "Тятенька, тятенька, да ведь все-то они русские".[41]

Общеизвестно,

с какой лютой последовательностью проводился геноцид народов россии строителями "счастливого будущего". В еженедельнике "Красный террор" от 1918 года читаем: "Мы теперь ведем борьбу не с отдельными личностями, а уничтожаем буржуазию, как класс. В документах поделу обвиняемого нет надобности искать доказательств, боролся ли он словом или делом с советским правительством. Прежде всего следует установить, к какому классу принадлежит обвиняемый, какого он происхождения, какое получил образование и чем занимается. Ответы на эти вопросы должны решить участь обвиняемого. В этом смысле и сущность красного террора". То есть если обвиняемый буржуй, то его надо убить без всякой вины. "Пусть буржуазия потонет в собственной крови!" обычно заканчиваются разные летучие листики социалистической советской власти. Не даром же социалисты избрали для своего флага красный цвет, как знак крови, как символ кровопролития. Весь мир должен быть залит кровью, чтобы за "кровавой зарею", по их словам, встало солнце счастья людей - социализм. Но вот в России уже шестой год социалисты льют кровь потоками, залили кровью эту великую страну.. Уже шестой год там горит кровавая заря, - а вместо обещанного счастья наступила темная ночь страданий и ужасов для рабочих и пролетариев, не говоря уже о простых смертных.

Дети "буржуев" не имели права на работу и на учебу в бывших - русских учебных заведениях нашей рухну:вшей в одночасье империи. Многие с трудом скрывали свое "проклятое" происхождение, устраивались работать на черные работы. Страна превращалась в ад. Братоубиистве'!ная война, массовые расстрелы, голод, доходившии до людоедства, сыпнои тиф, всеобщее доносительство, выявляющее "врагов народа". В искусственно образованный вакуум хлынули иноверцы и садисты-уголовники...

Будь проклят род того, кто нарушит масонскую клятву. Известно, что большевики и один из их лидеров Иосиф Джугашвили хорошо усвоил это правило, карая детей, внуков и правнуков своих врагов - "врагов народа": "Мертвые умеют молчать!"

Может быть, Маркс прав, что бытие определяет сознание. Ничуть не определяет, а кекоторых, безусловно, влияет. Более того, бытие не определяет сознание, но может навсегда искалечить его. Все сидели за одними партами и слушали одни и те же лекции в так называемых вузах. Однако все подумали по-разному ... Многим кажется что солдаты все на одно лицо, многим, что китаицы. Допускаю, что китаицам на одно лицо кажутся все европеицы. Но это не так...

* * *

Помню, мы сидели в приемной худсовета на улице Горького, ныне Тверской. Какие одинаково унылые лица были у моих коллег, рядом с которыми стояли холсты, созданные по заказу кормильца многих советских художников, так называемого Худфонда. Из многочисленных клубов, как колхозных, так и фабричных, из санаториев и даже от Морфлота СССР стекались заказы на тематические картины, на портреты вождей, писателей, а иногда и просто пейзажи в обширную кормушку руководителей Художественного фонда. Руководители фонда, при котором был многолюдный и художественный совет, решали, кому можно поручить идущие из всех республик и областей долгожданные заказы.

Держал и я свои холст. Это было давно, когда я только что приехал в Москву и получил наконец право на прописку. Художники заходили, как больные к доктору, и выходили точно так же, кто довольный, кто - подавленный. И снова молчание ждущих. Снова выходит кто-то и говорит другу: "Ленина облагородить внутренней улыбкой, а Горький - не похож!" Другой: "Убрать облака и дать больше голубого неба". За заказы дрались и умирали. "Долго нам ждать?" спросил я тихо у своего соседа, пожилого художника с угасшими глазами на больном и бледном лице. "Kаждого держат столько, сколько им нужно, - как на допросе, если спешите - идите домой". В его ответе я уловил какую-то товарищескую нотку. Через пять минут, оглядев какой раз нас, которых было человек двадцать, снова шепотом сказал соседу, глядя на его небритую седую щетину щеки: ."Странно было бы здесь предуставить с нами Врубеля или Сурикова, которые бы принесли работы на "совет". На этот раз сосед агрессивно и, видимо, не желая говорить со мной огрызнулся, не поворачивая головы: "Пришел бы сюда сдавать работу Врубель или Суриков, с такой же рожей сидели бы, как и мы, тем более что здесь никому не нужны ни "Царевна Лебедь", ни'"Утро стрелецкой казни". Совет Худфонда, естественно, не принял мою работу и сказал мне: чтобы иметь право получать и сдавать работу, надо быть членом СХ СССР. Мой приятель Коля Садуков, который вырвал для меня заказ, зная о моей непросветной нищете, очень расстроился, узнав, что исполненную мною картину "Ленин на фоне Кремля" 1 метр на 2 совет "запорол" - не принял. Члены совета бесцеремонно спрашивали меня, как, я получив тройку за диплом в Ленинграде и не будучи членом Союза художников, имею наглость претендовать на заказы Московского худфонда. Кто-то сказал, что мне никогда не дотянуться до образа Ленина. Коля Садуков с прискорбием комментировал: "Да старикашка, зря я старался для тебя - они тебя никогда не пропустят, ни за какие проценты. Ненавидят". Глядя на мой холст, на котором был изображен, согласно заказу, стоящий во весь рост Ленин на фоне кремлевских башен, меланхолично добавил: "придется мне

сверху донизу переписать твоего Володьку! Ты никогда не почувствуешь стиля заказа Худфонда!" Через несколько дней Коля Садуков, "поработав" пару часиков, камня на камне не оставил от моего Ильича. На булыжниках Красной площади даже появилась ультрамариновая тень от солнца, а Ильич стал приветливо улыбаться. Совет без звука принял работу Николая Садукова, а Коля благородно поделился со мной гонораром. Вскоре он получил заказ на портрет Пушкина для клуба одного из совхозов нашего Подмосковья...

Единственный прямой наследник Пушкина

Я знал, как и многие, что сегодня живут и здравствуют многочисленные родственннки великого русского поэта. Часть живет у нас, а больше, как мне говорили, за границей. И вот совсем недавно я случайно встретился с бывшим первым секретарем ЦК ВЛКСМ Виктором Ивановнчем Мироненко и его очаровательной женой Ларисой, портрет которой мне довелось писать несколько лет назад. Он и она абсолютно не изменились с тех пор, сохраняя молодость и солидную респектабельность. "Виктор Иванович, - спросил я у Мироненко, - вы, наверное, стали банкнром". "Да что вы, - махнул он рукой, - сегодня я являюсь директором фонда грядущего двухсотлетия Александра Сергеевича". Я слышал от кого-то, что В. Мироненко участвовал в президентской кампании М. С. Горбачева, переспросил: "Какого Александра Сергеевича?" Мироненко серьезно посмотрел на меня: "Как какого, Александра Сергеевича Пушкнна, разумеется, - великого русского поэта". Красивая большеглазая Лариса с присущим ей темпераментом начала рассказывать, что государство ныне не помогает не только Святогорскому монастырю, когда земляной оползень угрожает уничтожить могилу поэта, - но и главное: Пушкинскому дому, где в хранилище в числе бесценных рукописей великих русских писателей в угрожающем состоянии гибели находится собрание большинства рукописей Пушкина.

Последний ремонт в знаменитом Пушкинском доме проводился чуть ли не накануне революции! К кому только не обращалась дирекция Пушкинского дома и мы - никто не хочет помочь. Один из предполагаемых "спонсоров", на которого мы так возлагали надежды дал совет: "Вы продайте на "Сотсби" несколько листов вашей пушкинской коллекции рукописей, а на эти деньги сделайте ремонт". "А что такого я сказал", - удивился он, видя, как представители дирекции пушкинского дома по одному стали покидать помещение, где хранятся рукописи великого Пушкина, оставляя его с телохранителями в гулкой пустоте гибнущих архивов...

Я спросил у Виктора Ивновича: "Раз уж вы возглавляете комиссию по празднованию 200-летия со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина, значит, вы ответите мне на столь интересующий меня вопрос, сколько прямых наследников поэта живет в России и за рубежом?" Лариса из-за плеча мужа ответила незамедлительно: "Илья Сергеевич, только один прямой наследник у Пушкина зовут его Григорий Григорьевич, и живет он в Москве. Вы его должны обязательно нарисовать".

В. И. Мироненко пояснил: "Это действительно единственный прямой потомок старшего сына Пушкина Александра, как известно, "большого любимца отца". Александр Александрович Пушкин был талантливейшим военным, одним из лучших воспитанников Пажеского корпуса, который он окончил в 1851 году". Мироненко, посмотрев на меня, спросил: "Продолжить биографию старшего сына поэта? Или вы это все знаете?" - "Признаюсь, - ответил я, - что не знаю и слушаю вас с величайшим вниманием". Он продолжил: "Ну так вот - Александр Александрович по высочайшему приказу в 1878 году, во время Русско-турецкой войны, был награжден золотой Георгиевской саблей с надписью "За храбрость" и орденом "Святого Владимира IV степени с мечом и бантом". Засим, - откинувшись в кресле продолжил Виктор Иванович, - за воинскую доблесть сын поэта был произведен в генерал-лейтенанты. В Болгарии по сей день помнят А. А. I)ушкина. У него, кстати, было одиннадцать детей". С присущим ей темпераментом Лариса, воспользовавшись паузой, пояснила мне: "Наш Григорий Григорьевич Пушкин, ныне здравствующии, - последний прямой потомок Пушкина - сын Григория Александровича, одного из одиннадцати детей генерала Александра Александровича, героя освобождения славян от турецкого ига".

Мироненко невозмутимо продолжил свой исторический экскурс: "Итак, Илья Сергеевич, Григорий Александрович Пушкин - внук поэта. Он родился в 1868 году и скончался накануне войны с Гитлером - в 1940 году. Он учился в Царскосельском лицее и тоже был военным".

"Переходн же к нашему Григорию Грнгорьевичу - правнуку Пушкина" - вновь не утерпела красивая Лариса.

"Перехожу, перехожу, - отмахнулся Виктор Иванович - но художник должен понять, откуда взялся опекаемыи нашим Юбилеиным комитетом Григорий Григорьевич Пушкин, которого мы посетим на днях все вместе, когда я договорюсь 83-летним последним прямым потомком великого поэта о нашем визите". Лариса поспешила пояснить, что у второго сына Пушкина не было детей, а по дочерним линиям Пушкины породнились не только с русским императорским домом, но и английской королевской династией.

Здесь я решил перебить супругов Мироненко конкретным вопросом о професии и биографии Григория Григорьевича Пушкина, с которым я уже мечтал встретиться, тем более что он "чем-то похож внешне на своего гениального прадеда". В. И. Мироненко на секунду опустил глаза: "Лучше, если вы, Илья Сергеевич, поговорите сами Григорием Григорьевичем Пушкиным. Он очень' милый человек, одинокий - получает небольшую пенсию, и наш Юбилейный комитет считает своим долгом помогать ему во всем, чем можем". Лариса, снова боясь, что муж ее остановит, быстро залпом Проговорила: "Высшего образования у него нет, забрали в армию - между Финской и Отечественной войной работал оперуполномоченным в МУРе, потом печатником в типографии комбината "Правда"...