Россия распятая (Книга 1)
Шрифт:
Как просто и общедоступно писали не только "отцы истории" Геродот и Страбон, но и наши древние летописцы, не говоря уже о Карамзине, Ламанском, Гильфердинке, Гедеонове, Ключевском, Забелине и Егоре Классене. Но как трудно понять сочинения, да и сам стиль изложения многих советских и постсоветских историков, где наукообразная непонятность призвана запутать классически ясное изложение.
То же самое происходит и в искусстве, когда авангардизм "элиты" доступен только представителям той же самой "элиты". В темной воде наукообразия и формотворчества надежно скрываются основы понимания истории и искусства.
Все фантастические, не соответствующие, с моей точки зрения, исторической правде понятия "пассионарности", "этноса" и "суперэтноса", "Евразии", "Великой Степи" и "невеликой Руси" в двух словах расшифровываются просто: "Великая Степь" и монголы - хорошие, а русские - если и они даже
Евразийство, столь модное в некоторых кругах историков, многими понимается как измена России в пользу туранцев. Даже Н. Бердяев говорил, что "Чингисхана они явно предпочитают св. Владимиру". Он писал также: "Иногда кажется, что близко им не русское, а азиатское, восточное, татарское, и монгольское в русском". Эти слова русского философа (с которым я во многом не согласен) - не в бровь, а в глаз попадают некоторым нашим евразийцам и прежде всего Л. Н. Гумилеву!
Особенно важным для познания русской истории Гумилев считает изучение Хазарского каганата. Личность великого полководца и государственного деятеля русской древности Святослава, разгромившего Хазарское царство, его мало интересует. Думается, что, может быть, и здесь сказалось влияние бесцеремонного Шахматова, стремившегося навязать свои сомнительные гипотезы, которые в наше время можно назвать идеологией.
В своей книге я хотел бы напомнить о деяниях наших, поистине великих, а также европеиских и ученых, нарочито и злобно преданных забвению. Возвращаясь снова к Чаадаеву, хочется отметить, что он продолжил и развил русофобию, выступив, как и приглашенные в Россию немецкие ученые XVIII века (о которых читатель уже знает) - и "основоположником" расового бреда и отрицания очевидных фактов истории великого русского народа. Потому его клевета и делает Чаадаева, по утверждениям американских и иных "советологов", важным "философским явлением русской мысли". Очевидно, завидуя всем и вся, как и маркиз де Кюстин, он даже великого Гоголя характеризует.
– как "просто ничего", как даровитого писателя, которого "через меру возвеличили, который попал на новый путь и не знает, как с ним сладить". Комментарии и здесь, очевидно, излишни. Я хотел бы ниже привести небольшие выдержки из отзывов других современников Чаадаева на его возмутельные писания.
Ф. Вигель, управляющий департаментом духовных дел иностранных исповеданий, в письме митрополиту Серафиму говорит:
"Самая первая статья представляемого сего журнала, под названием "Телескоп", содержит в себе такие изречения, которые одно только безумство себе позволить может. Читая оные, я сначала не доверял своим глазам. Многочисленнейший народ в мире, в течение веков существовавший, препрославленный, к коему, по уверению автора статьи, он сам принадлежит, поруган им, унижен до невероятности. Если Вашему Высокопреосвященству угодно будет прочитать хотя половину сей богомерзкой статьи, то усмотреть изволите, что нет строки, которая бы не была ужаснейшею клеветою на Россию, нет слова, кое бы не было жесточайшим оскорблением нашей народной чести.
Меня утешала еще мысль, что сие так называмое философическое письмо, писанное по-французски, вероятно, составлено каким-нибудь иноверцем, иностранцем, который назвался русским, чтооы удобнее нас поносить. Увы! К глубочайшему прискорбию, узнал я, что сей изверг, неистощимый хулитель наш, родился в России от православных родителей и что имя его (впрочем, мало доселе известное) есть Чаадаев. Среди ужасов французской революции, когда попираемо было величие Бога и царей, подобного не было видано. Никогда, нигде, ни в какой стране, никто толикой дерзости себе не позволил. (Я абсолютно согласен с Ф. Вигелем!
– И. Г.)
Но безумной злобе сего несчастного против России есть тайная причина, коей, впрочем, он скрывать не старается: отступничество от веры отцов своих и переход в латинское исповедание. Вот новое доказательство того, что неоднократно позволял я себе говорить и писать: безопасность, целость, благосостояние и величие России неразрывно связаны с Восточною верою, более осьми веков ею исповедуемою. Сею верою просветилась она во дни своего младенчества, ею была защищена и утешаема во дни уничижения и страдании, ею спасена от татарского варварства и с нею вместе восстала во дни торжества над бесчисленными врагами ее окружавшими. Стоит только принять ее, чтооы соделаться совершенно русским, стоит только покинуть ее, чтобы почувствовать не только охлаждение, омерзение к России, но даже остервенение против нее, подобно сему злосчастному, слепотствующему, неистовому ее гонителю. Разъединению с западной церковью приписывает он совершенный недостаток наш в умственных способностях, в понятиях о чести, о добродетели; отказывает нам во всем, ставит
И все силы хулы на отечество и веру изрыгаются явно и где же? В Москве, в первопрестольном граде нашем, в древней столице православных государей совершается сие преступление!"[51]
* * *
Самоубииственный либерализм, к сожалению, характеризует историю общественной мысли России. Мне запомнилось, как великий, так называемый олимпиец Гете, прочитав сочинения одного - не помню имени - автора, который поносил все вся в Германии, справедливо сказал: если господину такому-то так не нравится Германия, ее народ и культура, то надо запретить ему проживание в нашей стране. Пусть он выберет ту страну, которая ему нравится, и там живет. Сегодня особенно важны слова Гете. Ну что ж, мне думается, это правильное решение! Вот и наши борцы за свободу, ненавидя Россию, оскорбляя ее и понося, должны были бы добровольно выселиться из нее, подыскать себе устравающую их "страну пребывания". Ан нет, палкой не выгнать наших "правозащитников" - : "освободителей", "друзей человечества". Попробуй я, например, будучи гражданином сегодняшнего Израиля, исходить к нему такой же патологической ненавистью, как это делали и делают многие "русские интеллигенты", презирающие все русское, по отношению к России. Разве смогли бы такие "патриоты" найти убежище на земле предков, земле обетованной? ...Думается, что сегодня на карте мира осталось только одно государство, живущее по своим национальным законам, имеющее свою национальную религию, - Израиль. Есть о чем подумать, есть чему поучиться.
Либерализм - это право быть терпимым, это - добровольно надетые на себя оковы беспринципной мягкотелости, ведущей к денационализации. Но какая непримиримая разница между понятием критики и клеветническим огульным поношением! Пресловутая свобода мнений. Это либерализм открывает дорогу террору и тирании "нового порядка". Ведь, придя к власти, сторонники свободы веротерпимости проявляют такую кровавую нетерпимость к инакомыслию, о которой мы знаем из истории последних десятилетий нашего Отечества. Да и только ли нашего? Где реализован лозунг: "Свобода, равенство, братство"? Нигде. Этот лозунг - средство к невиданной тирании и разорению когда-то процветающих народов и государств!
Удивительно, что журнал "Телескоп", напечатавший Чаадаева, в лице редактора журнала профессора Московского университета Николая Ивановича Надеждина, наплевав на железные рамки либерализма с его вседозволенностью поношения России, ответил Чаадаеву пламенной отповедью, которую сегодня многие "историки", "журналисты" и "социологи" расценили бы как недозволенный черносотенный националистический выпад. Ответ профессора и редактора "Телескопа", с моей точки зрения, настолько современен, что приведу из него обширную цитату, которая, я уверен, покажется тебе, мой читатель, нужной и современной. Ох, как современной:
"Так названное "Философическое письмо", помещенное в 15 книжке "Телескопа" за нынешний год, возбудило самое сильное и самое естестественное негодование. Отрицая с каким-то диким ожесточением все наше прошедшее, говоря, что у нас нет преданий, нет воспоминаний, словом, нет истории, что мы народо исключительный, что мы явились в мир без наследства, без связи с другими людьми, что мы никогда не шли вместе с другими народами, не принимали участия в ходе и движениях европейского просвещения, это письмо возмутило, оскорбило, привело в содрогание нашу гордость. Как'? Мы, русские, никогда не жили, ничего не сделали, ничем не наполнил историю? Этот дивный великий народ, который даровал свое имя седьмой части земного шара, который за тысячу лет озарился Божественным светом христианской веры, начала всякого просвещения, и разлил ее благодатные лучи на безмерном, ужасающем мысль пространстве, от подошвы Карпата до хребтов Алтая; народ, который в одно столетие успел присвоить себе все, что есть лучшего в европейской образованности, созданной рядами столетий, который в один год прошедший Европу из края в край с мечом победы и оливковой ветвью мира, начертал себе такую блистательную страницу во всемирной истории человечества, кой не может представить ни один из древних и новых народов света: этот-то народ поставить на самой крайней степени ничтожества? Такое дикое ослепление мало назвать просто заблуждением: бред, горячка, безумие! И этим безумием оскорбляется сколько здравый смысл, видя в нем совершеннейшее противоречие с действительностью, столько или еще более народная русская гордость, поруганная так обидно, так дерзко и еще несправедливо!"[52] (Неплохо и сильно написано! Тогда еще не перевелись на Руси верные сыны Отечества!)