Ростов Великий
Шрифт:
— А коль через Мордву пойдем, с лесного пути не собьешься? Поди, не забыл, какие там бывают дебри? — для полной уверенности спросил Корзун.
— Шутишь, боярин. Через Мордву пойдем к югу. Солнышко в левую щеку будет бить.
— А коль дожди зарядят?
— Дожди не помеха, разные приметы ведаю.
— Как в прошлый раз, по деревьям? Но тогда был вьюжный день.
— Не запамятовал, Неждан Иваныч?
— Такое век не забудешь. Жуткий был час, когда из сечи прорубались. И как ты токмо в такую метель-завируху не заблудился?
— Так дерева не обманут, Неждан Иваныч. Кора их с южной и северной стороны всегда малость отличается. Да и мшистое с лишаями
— Добро. Я потолкую с князем.
Конечно же, боярин Корзун скрыл, что он вступает в беседу с Борисом Васильковичем после разговора со «смердом» Лазуткой. Юный, горячий князь может и посмеяться, и поёрничать: сиволапый мужик князей уму-разуму учит.
— А что? — после недолгого молчания ухватился за совет ближнего боярина Борис Василькович. — У нас каждый день на золотом счету. — Двинем через Мордву! Лишь бы Лазутка твой с дороги не сбился.
— Не подведет, князь, — заверил Корзун.
После непродолжительного привала, на коем князь поведал гридням о новом пути, дружина распрощалась с Волгой, и свернула к мордовским землям.
Иногда ночи коротали в мордовских селищах. Эрзя и мокшане встречали русских воев настороженно (не забываются прежние битвы!). Уж лучше бы не останавливались и двигались дальше, но когда князь урусов доставал из-за пазухи золотую пайцзу [196] с изображением летящего сокола, и показывал ее старейшине, тот низко кланялся и произносил:
196
Пайцза — овальная золотая пластинка (иногда из дерева) с вырезанным на ней повелением хана Батыя; пайцза являлась пропуском для свободного проезда по татаро-монгольским владениям и давала большие права: власти на местах должны были оказывать содействие, давать лошадей, проводников и продовольствие лицам, имевшим пайцзу.
— Мы в твоей власти, князь.
Каждый старейшина ведал: неповиновение человеку с пропуском хана Батыя влечет за собой суровое наказание. Селение будет подвергнуто огню и мечу жестокими ордынцами.
Дружинников расселяли по избам, кормили и поили, но вот на лошадей обычно сетовали:
— Лошаденки у нас пахотные, заморенные. Клячи! На таких далеко не уедешь.
Князь не настаивал, хотя и ведал, что в каждом селении можно отобрать пару добрых коней, но уж лучше не злить мокшан, а то полетит недобрая весть от селения к селению, что урусы забирают лучших коней. Тогда и горячего варева не поставят, и овса лошадям не дадут. Припрячут!
Иногда вместо селений выходили на пепелища с закоптелыми каменными печами. Дружинники хмуро роняли:
— Ордынцы прошли.
— На Руси таких пепелищ не перечесть.
Лазутка, как проводник, ехал впереди дружины. Дня через два, часа за три до ночного привала, он остановил коня и пытливо оглядел окрест. Знакомые места. Именно здесь когда-то «молодшая» дружина князя Василька Константиновича гналась на лыжах за мокшанами, затем угодила в ловушку и, почитай, вся полегла. Ишь какой злой и неприютный лес! Тогда мокшане долго и искусно петляли, заманивая гридней в капкан. Любопытно, узнал ли боярин Корзун гибельные урочища?
Узнал Неждан Иванович, но ничего не захотел поведать князю. Зачем тревожить сердце Бориса печальными рассказами?
Лазутка поднялся
«Какое-то селение, — определил Лазутка. — Дым от избы. От лесного костра дым совсем иной».
Он съехал с угора и направил коня к князю. Показывая вправо рукой, молвил:
— В той стороне селение.
— Веди, — коротко приказал Борис Василькович. Спать в избе старосты все-таки было уютней, чем под открытым небом. Ночи становились всё холодней и холодней.
Селение оказалось в десяток изб. Всё повторилось: прохладные взгляды мокшан и низкий поклон, после показа пайцзы, старосты. Он был еще не стар, лет пятидесяти, с приземистой, крепкой фигурой и хитрыми, плоскими глазами. Его цепкий взгляд почему-то всего дольше задержался на Неждане Корзуне. На это обратил внимание и Лазутка.
«Чего это вдруг он так на боярина пялится?.. Вновь хищно уставился. Странно».
Странно повел себя староста и в избе. Был хмур и неразговорчив, а затем, когда князь и боярин располагались на ночлег, произнес:
— Оставайтесь. Я ж у сродников заночую.
— Чего ж так, Арчак? — спросил князь. — Места хватит.
— Пойду! — упрямо отозвался староста. — Сродник шибко хворает.
Так и ушел.
Лазутка обычно ночевал вместе с князем и боярином. Так посоветовал князю Неждан Иванович:
— Пусть всегда под рукой будет. Мало ли чего.
Борис Василькович не возражал: лучшего телохранителя не сыскать. Богатырище!
Лазутка, как всегда, укладывался у порога, кинув под себя дорожный зипун, а под голову — конское седло. Дело привычное для бывшего ямщика. На сей раз он долго не мог заснуть: из головы почему-то не выходил Арчак с хищными, злыми глазами. Впервой староста покидает избу, в коей заночевал князь. И жена его с ребятней часом раньше ушли. А места и в самом деле хватает. Изба старосты довольно просторная, с горницей и большими полатями. Так нет, — никто не захотел остаться. И впрямь странно.
Арчак сидел на крыльце избы сродника и мучительно раздумывал, как ему убить боярина Корзуна. Когда-то он поклялся на могиле отца и брата, что он сделает это, если услышит, что злодей вновь появился на земле его предков. И он появился, и ни где-нибудь, а в его родном селище.
Двадцать лет назад, по приказу мордовского князя Пургаса, он, вместе с отцом и младшим братом, явился в Пургасово войско, чтобы сразиться с дружинами урусов. Мокшане заманили воев ростовского князя Василька в непроходимые лесные дебри, завели в лощину меж двух угоров и почти всех перебили. Урусы отчаянно сражались.
Арчак, с отцом и братом, оказались вблизи воя в богатых доспехах. Им оказался боярин Корзун: так обращались к нему урусы, охраняя и предупреждая своего воеводу от внезапных ударов.
Своими глазами увидел Арчак, как Корзун зарубил мечом вначале отца, а затем и брата. Арчак с неукротимой яростью бросился, было, на воеводу, но тотчас пал от чьей-то могучей руки. Рана была тяжелой, но всё же ему удалось выжить.
Сейчас Арчак был переполнен местью. Убить боярина надо сегодня. Другого случая может и не подвернуться. Наконец, он придумал, как уничтожить злого врага. Крадучись, Арчак принес большую охапку сена и раскидал ее подле избы, а затем он пошел за тяжелым бревном, коим намертво припрет дверь. Урусы не выберутся: в волоковые оконца избы лишь кошка сможет проскочить. Пусть погибнет в огне и князь урусов. Тогдашний князь Василько также много истребил мокшан. Теперь через мордовские земли едет его сын. Пусть и он сдохнет!