Рота, подъем!
Шрифт:
Солдаты, которым идея любой аферы нравилась куда больше, чем жизнь по уставу, кинулись на забор, на ворота, перелезая и перепрыгивая, отталкивая и одновременно помогая друг другу.
– Не пущу! – громко крикнул дежурный по КПП и встал в дверях.
– Кого? Меня? Офицера?! – крикнул лейтенант. Дежурный понял, что может запросто схлопотать от азербайджанца и, отодвинувшись в сторону, пропустил офицера, тут же закрыв собой проем.
– Не пущу!
– Пшел вон, душара, – я толкнул его раскрытой пятерней
–
Или ты не видишь старшего по званию с документами? Пшел вон, чмо.
Дежурный хотел еще что-то сказать, но я подхватил его под ремень и вытолкал за КПП. Взвод уже стоял в колонну по три.
– Я доложу. Я доложу, – ныл парнишка.
– Иди, иди, стучи.
Такая формулировка была самая правильная, потому что она останавливала младшего сержанта в своих помыслах. Стукачей били нещадно как свои, так и чужие. Положенное уставом он выполнил.
Дежурный по караулам не вмешался. А нарушение было не столь существенное. Его совесть была чиста. А мои действия прикрывали офицерские погоны темпераментного взводного. И мы пошли в город.
– Взвод! – давал я команду, когда мимо проходила смазливые девушки, – равнение на красавиц.
Солдат это веселило, девушки ускоряли шаг, поглядывая на солдат.
Мы с взводным шутили, что солдатам эти девушки еще не скоро "будут давать". Но кто-то из девчонок решил не обходить бравых солдат, а пройти между ними. Радости тех, кто смог коснуться рукой девчонки, не было предела. Девчонка завизжала, вдруг поняв, куда она угодила, и это еще больше раззадоривало парней.
– Иды суда! Красавица. Луби мэня, – слышались многонациональные голоса со всех сторон.
– Взвооод! – гаркнул я, и солдаты перешли на строевой шаг.
Девчонка выскочила из строя, тяжело переводя дыхание. Лица солдат улыбались. Такого развлечения им никто не обещал. Три месяца не видеть, не дотрагиваться до женского тела было тяжело молодым парням, еще недавно нежившимся под гражданскими одеялами и в объятиях подруг.
Фильм, мороженое, стакан кваса – этот предел мечтаний солдата-первогодки, мы смогли воплотить в этот вечер. Еще через два часа наряд "шуршал" по столовой, приводя все в порядок под моим присмотром, так как старшина решил раньше времени уйти домой.
– Товарищ сержант, – подошел ко мне ротный на следующий день после наряда. Я встал. – Кто ударил Раджаева по яйцам?
– А я откуда знаю?
– Он получил по яйцам, когда вы были вместе со связистами и копали траншею. Где Вы были?
– С личным составом. А куда мне деться с подводной лодки?
– Зачем Вы избили солдата?
– Я? Не бил я его.
– А солдат говорит…
– Что я его бил? Лично я?! Раджаева ко мне!!
– Зачем Вы позвали солдата?
– Сразу и разберемся. Раджаев, я тебе бил по яйцам? Да или нет?!
– Нэт…
– Свободен, солдат.
– Вы
– А я им не мама и не девушка, чтобы их ласкать, товарищ старший лейтенант. Солдат должен выполнять приказы. А всем остальным пусть замполит занимается.
– Я знаю, что его ударил гражданский…
– Значит, солдат полез в драку с гражданскими? Его наказать, товарищ старший лейтенант?
– Что ты выпендриваешься? Ты же знаешь, о чем я!
– О чем?
– О том, что у тебя во взводе мордобой. У солдата яйца распухли.
Ты сядешь.
– А это уж фиг. Не я бил. Солдат подрался с гражданским – это уже не неуставные взаимоотношения, так как гражданский не является военным. Каламбур, но… не ко мне. Я недосмотрел. Готов понести наказание. Соглашусь на кратковременный расстрел…
– Ты мне чего дурака включаешь? Запомни: в армии пословица "ты начальник – я дурак" не работает. В армии есть другая пословица: "я начальник – ты дурак". Улавливаешь разницу? И ты это еще на себе почувствуешь. Я обещаю. А насчет неуставных взаимоотношений в твоем взводе мы еще поговорим, – пообещал мне ротный и пошел дальше.
Следующие несколько дней рота вместе с курсантами общевойскового училища проходила подготовку, оставаясь в казарме на директрисе.
Возвращаясь через день в казарму, уставшие и замученные солдаты шли в строю, шаркая ногами по асфальту кирзовыми сапогами, когда поравнялись с командиром полка.
– Р'ота! – картаво прокричал ротный, который присутствовал, как старший офицер роты.
Солдаты не усилили шаг, а продолжали дальше, уставши, плести ноги.
– Командир роты, ко мне! – крикнул подполковник.
Ротный подскочил к нему, подняв руку к фуражке.
– Старший лейтенант Дрянькин! Поверните роту и пройдите, как положено.
– Р'ота! Кр'угом! Бегом мар'ш!
Еле подвигая ноги, солдаты отошли на несколько метров.
– Р'ота! Р'авняйсь! Смир'но! Шагооооом ар'ш!! – выкрикнул ротный, стоя впереди строя подразделения.
Солдаты начали не очень ровное движение, толкая друг друга в спины.
– Р'ота! Смир'но! Р'авнение на-пр'аво!! – скомандовал командир и начал единственный из всего строя чеканить шаг, поедая глазами комполка.
Рота, не сильно усилив шаг, шла мимо подполковника.
– Тааак, – протянул командир полка. – Дрянькин, ко мне. Бугаев, повторите… это был учебный заезд.
Бугаев развернул роту, заставив солдат отбежать на десяток метров. Сержанты начали показывать солдатам кулаки, поднимая остатки их боевого духа обещанием будущих ночных неприятностей. Под командованием замстаршины третья мотострелковая рота прошла как на параде на Красной Площади, чеканя шаг, как один человек, гордо повернув головы в сторону офицеров.