Ротмистр Гордеев 2
Шрифт:
Подобная история у каждого из этих ребят, поэтому я обязан, несмотря на их закидоны, превратить их в настоящих боевых офицеров и… вернуть родителям живыми и невредимыми, пусть сейчас и идёт война.
Если кто-то из парней погибнет — я себе этого не прощу.
Пока размышляю над столь непростыми вещами, барон как истинный дипломат ловко переводит общую беседу в другое русло.
Начинаем обсуждать обстановку на фронте. У нас пока не так горячо, как под Порт-Артуром, но все сходятся во мнении, что это всего лишь затишье перед бурей. Увы, стратегическая инициатива за
— Будет большое сражение, — изрекает аксиому Маннергейм.
Замечаю, что ему явно импонирует Канкрин, барон словно видит в этом юноше своё молодое отражение. И пусть между ними не особо большая разница: одному слегка за двадцать, барону нет и сорока. На войне день идёт даже не за три по выслуге, а за все десять, а иной и равносилен году.
— Как ваше мнение, господин барон — мы готовы к этой битве? — интересуется поручик Цирус.
Вопрос одновременно и простой, и сложный. Само собой, на месте никто не сидит, мы тщательно укрепляемся, но игра от обороны к победе не приведёт, а для решительной контратаки не хватает ресурсов. Вроде, и велика Россия-матушка, а полков, сколько нужно, почему-то нет.
— Благодаря действиям нашего отряда, нам удалось потрепать японцев и скорректировать их планы. У нас появилась короткая передышка. Думаю, мы используем её по максимуму, — отвечает Маннергейм. — Но расслабляться нельзя. Японцы щедры на неожиданности, а в штабе у них сидят далеко не дураки. Что-то обязательно придумают.
Киваю в подтверждение его слов. Никогда нельзя недооценивать противника и думать, что закидаешь его шапками. В этой войне японцы показали, что могут достойно сражаться и что совсем необязательно заваливать нас трупами, чтобы добиться прорыва.
Разговор плавно переходит в другую, более практичную плоскость. Начинаем обсуждать «штатку» эскадрона — как выяснилось, в меня настолько поверили, что по сути дали полный карт-бланш.
У меня, конечно, были свои соображения, но одна голова — хорошо, а если таких умных голов несколько…
Общий «котелок» сваривает примерно следующее: эскадрон делим на четыре взвода, причём не абы как, а в зависимости от предназначения.
Первый взвод — собственно будет выполнять те функции, ради которых и создавалось подразделение, то есть разведка и диверсии в тылу врага. В командиры ставлю того же поручика Каульбарса — молодой, энергичный, а то, что опыта не хватает, так это дело поправимое. Само собой, без пригляда не останется, буду присматривать и учить всему, что умею.
Второй взвод — штурмовики, сюда войдут самые «безбашенные» и физически крепкие. Всё-таки штурм, есть штурм, нужен определённый склад характера и неимоверная выносливость, чтобы «вывозить» нагрузки.
Прежде чем кого-то включить, обязательно просею бойцов сквозь мелкое сито. Скорее всего, буду брать ребят помоложе, способных пробегать десятки вёрст при полной боевой выкладке, да ещё и с кучей необходимого снаряжения.
Эх… где б мне раздобыть броников… Те кавалерийские кирасы, что я видел — штуки неимоверно тяжёлые и громоздкие. Будут больше мешать, чем защищать.
Зарубежная
В общем, кое-какие идеи у меня имеются, но до воплощения в жизнь очень далеко — и без того в башке сразу миллион планов, можно просто порваться.
В комвзводы назначаю Измайлова. И по физическим кондициям в самый раз — я по сравнению с ним кутёнок, и здорового авантюризма хоть отбавляй. Вдобавок — умён и впитывает в себя полезную информацию как губка.
Третий взвод — моя огневая и при этом мобильная мощь. Пулемётные тачанки, ракетные установки на конной тяге, в самом, надеюсь, не отдалённом будущем — ещё и усовершенствованные миномёты.
Рулить им будет корнет Трубецкой. У парня генетика что надо, не одно поколение послужило на славу России. Думаю, и он справится, тем более, технически вполне подкован. Думаю, потянет князь, не оплошает.
Четвёртый — самое главное для солдата, его хозобеспечение. Боец должен быть одет, обут и накормлен. На плечи взвода ложатся баня, полевая кухня, обмундирование, ремонт техники и прочее в этом духе. Командир — унтер из вольноопределяющихся Трофим Старча. Есть у него хозяйственная жилка.
Универсальные солдаты бывают только в кино, но определённой взаимозаменяемости добиться нужно. Будем учить людей так, чтобы штурмовик на какое-то время мог подменить собой диверсанта, пулемётчика и наоборот. То есть, понадобится программа стажировки. Её я беру на себя.
А ещё мне нужен толковый зам, по сути — начштаба эскадрона. Останавливаю выбор на Цирусе.
Вроде всё, с этим разобрались. Наверху обещали не ставить палки в колёса, так что, думаю, «штатку» утвердят.
Напоминает о себе Лонгвинов. Он, оказывается, внук известного коннозаводчика, лошади — его стихия. Определяем его в третий взвод к тачаночникам.
Вольноопределяющийся Романов успел поучиться в немецкой гимназии.
— Скажите, а вы хорошо знаете язык? — спрашиваю у него.
Романов краснеет.
— Надеюсь, что да. В последний раз, когда были всей семьёй на курорте в Баден-Бадене, местные принимали меня за своего.
— Отлично! Тогда у меня к вам будет не приказ, а личная просьба — в свободное время позанимаетесь со мной немецким?
— Обязательно, господин штабс-ротмистр. Правда, простите за нескромность — а зачем он вам?
Ну не буду же я говорить, что через десять лет немецкий станет языком нашего врага. Вряд ли эта реальность полетит по какому-то иному пути, и Россия избежит Первой мировой.
— Изучение иностранных языков помогает развивать мозг.
Романов смотрит на меня с долей удивления. Ну да, верно считал меня каким-то солдафоном.
Канкрин владеет английским. Прошу и его поднатаскать меня. Та гремучая смесь из будущего, которую я выдаю за американский диалект, ещё не в ходу. Нужно быть аутентичным.