Ровесники. Герой асфальта
Шрифт:
– Всё равно. – Меня почему-то снова заколотило. – О чём тебе с ними говорить?
– Это моё дело. Отпусти. – И уже более резко вырвал руку из моих пальцев.
Собственный страх и мне самой казался необоснованно глупым, но ведь это же я, а не кто-то другой, была свидетелем разговора двух Шумляевых, и понять моё поведение, думаю, может каждый.
– У-ау! Здорово, Шумляев! Как ты живописно в этом свинарнике смотришься! Прям как будто здесь родился! – Жизнерадостный голос Вадима звучал в данной ситуации довольно неуместно, и я покрылась липким потом, представив, как разъярится сейчас пьяный Толян при виде своего заклятого врага. Нет, война со звёздновцами была
– Ви-итя-а!!! – Раздался истошный рёв за дверью комнаты. – Вить, просни-ись!!! Это он!!! Или у меня глюки?! Ви-ить?!!
– Не вовремя Витя вырубился, правда? – Канарейка откровенно издевался над Толяном. – А это что за мочалка с тобой тут валяется? Ты её в бреду, наверное, за Варьку принимаешь? Знаешь что, Толик, советую тебе и дальше жить такими фантазиями. Иначе у тебя будут большие проблемы.
– Ты…С-сука!!!... Я тя достану!...Ви-и-ить, встава-а-ай!!!
– А без Вити слабо?.. Толик, я тебе серьёзно говорю и надеюсь, что ты своими обкуренными мозгами это усвоишь. Держись от нас подальше. Особенно это Варьки касается. На пять метров к ней приблизишься – шею тебе верну собственноручно, и твой братец-рецидивист тебя не спасёт. Понял?.. Понял, спрашиваю, мудак?!
– Ви-ить!!!
Мне бы очень хотелось не только слышать эту несуразную перепалку, но и видеть её собственными глазами – наверняка, физиономия у Шумляева была сейчас прикольная. Вот только входить в комнату, где штабелями валяются друг на друге голые дегенераты, я не решилась. Всё-таки для подобного рода зрелищ мой разум считался ещё относительно целомудренным, и стоило бы не развращать его раньше срока.
Слава богу, ребята в это время, так и не разбудив Виталика, решили действовать сами, и под чутким руководством участкового поволокли его с кухни в прихожую. Там им кое-как удалось нахлобучить на моего бедного кавалера куртку, запихать безвольные ноги в ботинки. В продолжение всего этого процесса Виталик слабо трепыхался и что-то бессвязно мычал себе под нос. Никто особенно не вникал в его пьяный бред. Часть ребят обихаживали Галину Петровну, которая тоже едва держалась на ногах и вот-вот была готова упасть в обморок. Так и вышли мы все из квартиры двумя партиями. Я опять оказалась в хвосте этой труппы, и только на первом этаже меня догнал Вадим – он вышел самым последним.
– Ну, как он?
– Виталик? Да так же. Никак. Не очнулся. А ты что там так долго делал?
– Как это что? Любовался грехопадением противника. Надо понимать!
– Это было опасно. В таком состоянии он тебя и правда мог убить.
Вадим беспечно улыбнулся:
– Да брось ты. В таком состоянии он кулак выше пояса не поднимет. Если бы у меня не было преимущества, разве я бы туда пошёл?
– Пошёл бы. – Не задумываясь, выразила я своё мнение. – Потому что у тебя в голове одного очень важного винтика не хватает. И его отсутствие рано или поздно тебя погубит.
– Не понимаю – Канарейка обиженно нахмурился. – Что ещё за винтик ты имеешь в виду?
– Очень важный винтик. Инстинкт самосохранения называется.
На этот раз Канарейка благоразумно промолчал, и некоторое время мы шли молча, рука об руку. Впереди нас ребята вели под руку Галину Петровну и волокли бесчувственного Виталика. Я подумала о том, как стыдно было бы бедной женщине, случись всё это средь бела дня, когда вокруг полно людей – даже сейчас, когда улицы пустовали из-за рано спустившихся сумерек, ей, наверное, хотелось умереть от горя. О чём-то похожем, наверное, подумал сейчас и Канарейка.
– Зря мы тётю Галю сюда притащили. –
– А если бы сделали? – Уныло возразила я. Настроение пропало напрочь. – Ты как главнокомандующий обязан заботиться о своих бойцах.
– А я что, по-твоему, делаю? – Вскинулся он с прежней обидой. – У меня в голове есть другой очень важный винтик. Ответственность за друзей называется. И он ещё ни разу не барахлил, можешь мне поверить.
– Серьёзно? А на Виталика эта ответственность распространяется или уже нет?
– Мы, кажется, на эту тему недавно с тобой говорили. Если бы мне было плевать на Витальку, я бы в этот свинарник не сунулся ни за какие коврижки.
Никакого лицемерия ни в лице, ни в голосе Канарейки я не уловила. Похоже, он говорил искренне. Да и какие у меня были основания ему не верить? Всё-таки с Виталиком их связывали долгие годы дружбы, и то, что из-за меня Виталик перестал общаться с Вадимом, нисколько не изменило отношения друга к нему. Мне снова до боли в сердце захотелось амнистировать Виталика, и на этот раз я не сдержалась:
– Виталик немного изменился после вашей ссоры. Но хуже он не стал, поверь мне.
– Я это знаю. – Спокойно откликнулся Вадим. – Если ты думаешь, что я держу на него зло, ты меня плохо знаешь.
– Да ты-то сам себя хорошо знаешь?
– Надеюсь, что да. – Он умолк, о чём-то размышляя, а я, шагая рядом, снова исподтишка любовалась его лицом. Даже в темноте оно смотрелось божественно… Вокруг этого лица, как всегда, меркли все краски. Всё, что жило, двигалось, дышало теряло свои очертания и становилось размазанным нечётким пятном. Мне казалось, что по улице идём мы одни – нет ни участкового Олежки, ни Галины Петровны, ни Виталика, болтающегося в руках ребят. Да и весь мир в целом был просто нереальной декорацией на сцене, где блистал Вадим Канаренко. Сейчас мне хотелось бесконечно идти по зимней заснеженной дороге. Просто идти и смотреть на этого удивительного, непонятного парня. Самого незаурядного из всех, кого я когда-либо знала.
– Ты куда сейчас? Домой? – Неожиданно обратился ко мне Вадим, и я растерянно пожала плечами:
– Я?.. Не знаю.
– Поздно уже вообще-то.
– Всё равно сейчас не засну после всего этого.
– Что, тяжёлый был денёк? – Канарейка сочувственно улыбнулся. По-настоящему сочувственно, и я в ответ не могла не улыбнуться.
– Да, пожалуй. И предыдущая ночка тоже. Кстати, это ты постарался, да?
– А разве не сработало?
– Сработало. – Я чуть было не ляпнула «чересчур», но вовремя спохватилась. Не хватало ещё чтобы он что-нибудь заподозрил со своим аналитическим умом.
– Ну вот. – Констатировал Вадим. – А я ведь даже элементарной благодарности за это от вас не потребовал.
– Спасибо. – Буркнула я зачем-то, хотя на самом деле надо было сказать что-нибудь другое – более глубокое и полноценное, что-нибудь, выражающее мои эмоции в полном объёме. Вот только время сейчас было не подходящее.
Мы проводили процессию до самого подъезда Павлецких, но подниматься не стали. Не было никакой необходимости толпиться в тесной квартирке Виталика, ребята прекрасно могли там справиться и без нас. Когда они ушли, сразу стало тихо, и я вдруг поняла, насколько уже поздно. Мама, наверное, волнуется – сегодня никто не предупредит её о моём местонахождении. Значит, опять нотации и упрёки. Как я устала от всего этого… И как же мне не хотелось домой.