Роза из Лотарингии
Шрифт:
Всякий раз при виде в зеркале своего побледневшего лица Мари впадала в отчаяние. Неужели она так и просидит взаперти до старости? Эта мысль ужасала её. В конце концов, она – законная жена Рене и тот, развлекаясь с любовницей, не имел права так поступать с ней. Нельзя сказать, чтобы сама Мари ничего не предпринимала. Первой её мыслью была через Николь связаться со своими родственниками и попросить у них защиты. Но к кому обратиться? К отцу? Однако была вероятность того, что, узнав правду, барон де Монбар мог встать на сторону её мужа. К матери? Лоренца всегда снисходительно относилась к её шалостям, из-за чего Мари считала себя любимой
На обдумывание письма у Мари ушёл остаток ночи. Поэтому утром она вручила Николь уже готовое послание со словами:
– Отдай его своему брату, но так, чтобы никто не видел. Пусть отнесёт письмо банкиру де Нери в гостиницу и попросит отослать как можно быстрее с нарочным к баронессе де Оре, моей сестре.
«Сударыня, дорогая сестрица, – писала молодая женщина в письме. – Сообщаю Вам, что нахожусь сейчас в Мехелене, куда герцог Антуан направил господина де Шато-Солена для переговоров с императором. Однако мой муж приревновал меня к Карлу, хотя я протанцевала на балу с ним всего лишь один танец, и запер меня в доме, который снял возле Брюссельских ворот. Поэтому я прошу помощи и покровительства у Вас и у сеньора де Оре. Надеюсь, что он, как и Вы с моим племянником, пребывает в добром здравии. Преданная Вам Мари де Монбар».
На всякий случай, она решила умолчать о связи Рене с наместницей, потому что тот, во-первых, мог, в свой черёд, обвинить её в супружеской измене, а, во-вторых, это был её единственный козырь против мужа, который стоило приберечь.
– Габриель сделает всё как надо, госпожа, – заверила Мари горничная.
Однако замысел Мари едва не сорвался из-за Ганса, который пришёл поиграть в кости с лакеем, сторожившим её. Едва Николь, сунув письмо за корсаж, вышла, как почти сразу из прихожей донёсся её крик и голос немца:
– Следует обыскать эту девку! А вдруг через неё госпожа переписывается со своим любовником!
Мари заскрежетала зубами: как бы ей хотелось лично расцарапать лицо этому мерзавцу! Она подозревала, что именно Ганс выследил их с Ферри и донёс обо всём Шато-Солену, здраво рассудив, что если тот застанет жену с любовником, но не станет верить ни единому её слову. В этом случае камердинер Рене действительно убил сразу двух зайцев: избавился от Мари и мог рассчитывать на благодарность своего господина.
Внезапно Николь воскликнула:
– Если вы сейчас же не отпустите меня, я обо всём расскажу брату! И вам не поздоровится!
– В самом деле, отпусти её, Ганс, – послышался голос другого слуги. – Если даже она и носит любовные записочки, нас это не касается. Ведь сеньор Рене приказал стеречь его жену, а не обыскивать её горничную.
– Ладно, красотка, можешь пока идти, – после паузы нехотя процедил Ганс. – Но, смотри, если ты и впредь будешь такой
Молодая женщина облегчённо перевела дыхание: главное, чтобы письмо дошло до Луизы!
Через некоторое время она услышала под окном свист: это был условный сигнал, что Габриель выполнил её поручение. Теперь оставалось только ждать, чего Мари не умела и не любила. Один раз она спросила у мужа, как тот объяснил её отсутствие знакомым, на что тот кратко ответил, что все думают, будто она заболела. Так что приходилось надеяться только на Луизу. Правда, Габриель через Николь тоже предложил ей свою помощь. Её грум брался ночью оглушить охранника и вывести свою госпожу и сестру из дома, а потом они сядут на лошадей и сбегут во Францию. Но Мари решила оставить рискованный план Габриеля на крайний случай.
Прошло больше недели, а её сестра всё не подавала о себе весточки. Шато-Солен же не собирался уезжать из Мехелена, и, вероятно, продолжал поддерживать связь со своей любовницей. Перемежая молитвы с рыданиями, Мари топила горе в вине, но почти не пьянела. Возможно, на неё оказывал своё действие аметист наместницы? Поэтому при первом удобном случае она решила избавиться от камня. Что же касается императора, то молодая женщина почти не сомневалась, что Карл уже забыл о ней. Один раз в припадке бешенства она едва не разбила ручное зеркало, отшвырнув его от себя. К счастью, оно упало на толстый ковёр и осталось целым. Но Мари даже не взглянула в его сторону.
В конце концов, из опасения, что сойдёт с ума, как мать императора, она решила принять план Габриеля. Побег был назначен на ближайшую ночь. Накануне горничная Мари увязала все её необходимые вещи в узел. Правда, денег у неё было мало, но до Парижа должно было хватить. А там Мари рассчитывала на помощь банкира де Нери.
С утра молодая женщина была как на иголках. Хотя ей не мешало бы выспаться перед предстоящим путешествием, она не могла сомкнуть глаз. К обеду Мари успела уже несколько раз приложиться к бутылке, когда неожиданно в спальню вошёл Рене. Так как муж впервые посетил её днём, она поняла: что-то случилось. Сердце молодой женщины забилось сильнее. Тем временем Шато-Солен, бросив взгляд в сторону неприбранной кровати, снова повернулся к жене:
– На кого Вы стали похожи!
– В этом Вы виноваты, – пробормотала та в ответ, запахнув на груди засаленный, в пятнах, капот, и не пытаясь даже поправить спутанные волосы, выбившиеся из-под чепца.
– Вы, что, уже напились? – принюхавшись, спросил Рене.
На этот раз Мари промолчала. Тогда, усевшись в кресло, её муж продолжал:
– Я получил письмо от Вашей сестры. Госпожа де Оре изъявила желание увидеться с Вами после почти шестилетней разлуки и ради этого готова даже приехать в Мехелен.
– И что Вы собираетесь делать? – дрожащим голосом произнесла Мари.
Шато-Солен пожал плечами:
– Карл V отказался выдать свою сестру за графа де Водемона и я написал письмо герцогу с просьбой об отставке, так как решил поступить на службу к императору.
Затем, выдержав паузу, он добавил:
– По-видимому, придётся отвезти Вас во Францию к Вашей сестре. Так что собирайтесь, пока я не передумал.
Вне себя от радости Мари упала на колени перед распятием и воздала хвалу Богу. В это время Рене возле самого порога вдруг обернулся и язвительно произнёс: