Рождение Клеста
Шрифт:
Конечно, мы, молодые, и пешком смогли бы дойти, когда-нибудь. Но что делать с проклятым золотом? Всё-таки топить в реке? Жалко, аж до слёз жалко.
Телега реку не пройдёт. Там, где мостов не имелось, создавали паромные переправы, но мы же не можем тут целый плот строить, который выдержал бы и лошадь, и тяжеленную телегу. У нас, кстати, с собой ни единого гвоздя не имелось.
Вообще-то, Миляга смогла бы эту речку сама переплыть: не абы тут что, а плавать лошади всё-таки умеют. А телега? Золото, положим, мы на другой берег по одному горшку смогли бы переправить — измучились бы, но, наверное, смогли бы. Телега же плавать не умеет, а без неё нам золото всё равно не дотащить.
Почему-то мысли
Чтобы переплыть речку человеку, не умеющему плавать, — ему вполне достаточно получить всего лишь одно бревно. Телега тоже не умеет — быть может, и ей нужно помочь брёвнами? А как?
А вот так!
Я сплюнул травинку и, подбежав к Мальку, изложил ему свой нехитрый план. Он кивнул, и мы принялись за работу.
Так как топоры у нас имелись, то задача оказалась и вовсе плёвенькой. Мы принялись рубить уцелевшие опоры моста, зайдя в речку голыми.
Вот если б кто-то сказал мне, городскому человеку, что я за несколько месяцев срублю столько стволов, что из них можно было бы создать частокол вокруг иной деревни — я бы, конечно, ни за что этому не поверил. Но факт есть факт: я рублю, отлетает щепка, уплывающая потом по течению, делая ленивые зигзаги по течению такой же ленивой речки. Возле берега, где вода не такая мутная, видно мелких речных жителей, снующих туда-сюда в своих хлопотах, не понятных нам, сухопутным жителям. Когда мы тревожим их своими шагами, то они панически улепётывают, усиленно вибрируя всем телом и, наверное, думая, что этим самым их скорость увеличивается многократно, хотя нам их потуги кажутся забавными.
Малёк, с детства не знавший тяжёлой работы, рубил столбы не хуже меня. Если бы его родители знали, чем в итоге закончится обучение их сына вроде бы благородному воинскому искусству, то они, конечно же, встали б на дыбы и крепко-накрепко наказали любимому сыночку забыть навсегда дорогу в нашу школу. И вот я тоже никак не мог понять: почему же пацан из хорошо обеспеченной семьи таскается к нашему Учителю? Что ему не хватает? Может быть, ему как раз не хватало неопределённости в завтрашнем дне, жажды риска? Или он тоже обречён был пройти свой Путь Воина, как и я, и не противился этому?
И уже в который раз я вспомнил своего Учителя и его непонятные тогда слова о том, что на войне я получу знания, которые он мне дать не в силах при всём своём желании. Он, конечно, дрова меня рубить научил, — в оплату за свою науку, — но он не смог бы научить меня находить выход из любой ситуации. Эти выходы я находил под действием нервного напряжения, под угрозой гибели…
Мы завершили работу и увязали порезанной мешковиной четыре срубленных бревна, сделав что-то вроде малого плота, который подогнали вплотную к берегу. Я распряг Милягу, и мы с Мальком закатили телегу в речку так, чтобы она брюхом села на наш плот.
Переправа после этого стала сущим удовольствием. Солнышко даже ног не замочила, сидя в телеге и весело ахая на такое забавное приключение. Малёк плыл, подталкивая плот с телегой, а я — держась за гриву благодушной Миляги, которая оказалась совсем не против того, чтобы освежиться. Иной раз Малёк, забавляясь, брызгал на Солнышко водой — она визжала, как бы негодуя, но я же понимал, что это у них игра такая, для возбуждения. Неужели и я когда-нибудь влюблюсь и стану таким же придурком?
Речушка и впрямь оказалась так себе — коню по брюхо. На стремине, правда, глубина стала «с головой», но это всего лишь на несколько шагов. Всё-таки мы с Мальком подустали, и, едва-едва вытащив телегу из воды и оттащив в кусты, рухнули, как подкошенные. Повозка,
В солнечных краях
Несколько дней мы шли безо всяких происшествий. В первой же деревне нам гордо признались, что мост спалили именно их мужики, чтобы нихельцы тут не шибко шастали. Я посоветовал им заткнуться и держать язык за зубами, а ещё лучше — отправить всех поджигателей куда угодно, к любой родне — лишь бы они тут не оставались, так как я ни на миг не сомневался, что их непременно свои же сельчане выдадут: если не ради того, чтобы выслужиться, то под пытками или угрозами — совершенно точно.
Но эта выходка мужиков, надо признать, очень нам помогла: на нихельцев по пути мы перестали натыкаться. Наверное, как Ухват и предвидел, это южное направление для врагов интереса не представляло, поэтому они и не спешили сожжённый мост восстанавливать.
В каждой деревне мы осторожно выведывали: а нет ли у вас тут в округе разбойников? Крестьяне пожимали плечами и говорили, что пока, слава Пресветлому, ещё не дожили до того, чтобы в леса подаваться на разбойный промысел. В конце-концов мы осмелели и однажды всё-таки заночевали в деревне, так как Солнышко стала ныть: хочу в баню, провоняла вся и грязная, а леса стали совсем редкими. Речушки там текли и вовсе мутные — одна стоячая тина, которую приходилось сливать во фляги через ткань рубашки: купаться в таких — сомнительное удовольствие. Так что нам, волей-неволей, пришлось подчиниться.
Та деревня невольно производила солидное впечатление, не давая никаких подозрений, что отсюда могут послать шустрого гонца к разбойникам: огорожена глухим частоколом из толстых заострённых бревен, наклоненных в сторону поля, ворота — заперты, и сторожевой мальчишка зорко внимает на путешественников. Ограждение имело явные следы недавнего обновления и укрепления: они тут что, от нихельской армии собираются отбиваться?
Староста тоже нас поразил: вроде бы обычный мужик с русой бородкой, но при этом одет в боевой доспех. Примитивный, конечно, явно кустарной работы местного умельца, — из тех, который и шорник, и кузнец, и зубодёр, — но, несомненно, способный неплохо защитить: на груди, спине и животе — стальные пластины, натёртые воском для защиты от поедающей ржавчины. На его боку красовался меч — я чуть с облучка не свалился, видя такое чудо: наверняка тот же мастер, сварганивший доспех, сделал и меч из лезвия косы, к которому присобачил рукоятку и гарду. Лезвие стало обоюдоострым, превратившись в грозное оружие в умелых руках — изогнутый лёгкий меч.
— Соседи озоруют, степняки, — отвечал мужик на наши недоумённые вопросы. — Когда войны не было — худо-бедно мирно жили. Правда, они озоровали иногда: девку в жёны украдут или овечку уведут. Девку — оно ладно: у нас тут этого добра девать некуда, а вот овечку жалко: это и мясо, и шерсть, а зимы у нас тут холодные, с ветром. А как началась война, и власти не стало — совсем обнаглели: недавно целое стадо увели, а пастухов — убили; только один парнишка и смог в овражке сховаться незаметным. Мы теперь скот пасём под вооружённой охраной; не знаю: если они всей кодлой накинутся — отобьются мужики или нет? Вот так и живём.