Рождение музыканта
Шрифт:
Отлучаясь из лавки, хозяин еще раз всмотрелся в молодого человека и спросил без всякого умысла:
– Михаил Иванович, а в роду вашем имеются знаменитые музыканты?
– Нет, – отвечал Глинка, – только аматёры…
Витковский ушел в город, разводя руками и повторяя:
– Что за чудо!.. Да кто же он такой?!
А в лавке у фортепиано разговор принял иное направление:
– Вы вернетесь с Кавказа в Петербург?
– И на обратном пути буду непременно вам играть!
Елена покачала головой:
– Вряд ли…
Она посмотрела вокруг, словно обдумывая, можно ли лететь с таким багажом, и, ничего не решив, сказала печально:
– Нам, наверное, придется уехать.
– Куда?
– Ну, об этом отец скажет только тогда, когда заберется на подводу. А потом мы будем искать такой город, в котором жители нарасхват покупают фортепиано, скрипки… – она рассмеялась, – и бубны!.. Отец уверен, что такой город есть, только мы никак не можем его найти!
– Но почему в таком случае не попытать счастья в Петербурге?
– Опять?.. – удивилась Елена. – Отец там и начинал…
– И что же?
– Он играл на скрипке и даже получил золотую медаль… Потом покалечил руку и вздумал торговать музыкой. С тех пор мы и катимся под горку… Я была тогда вот такой! – Елена показала рукой на четверть от пола. – А теперь вот какая выросла, совсем невеста!
Она подумала и скромно похвалилась:
– И женихи есть!
– Какие женихи?! – Глинка даже озлобился на это неожиданное вторжение.
– Разные… – доверчиво сказала Елена, – гарнизонного батальона подпоручик… из совестного суда секретарь… Только все это пустяки! Без меня отцу плохо будет. Вы не думайте… – девушка чуть склонилась к молодому человеку, – я очень сильная… – Она протянула к Глинке обе руки: – Попробуйте разжать!..
И он почувствовал эту силу. Едва прикоснулся к рукам, они обожгли его так, что зашлось сердце и застучало в висках. Нет, ему не удалось разжать эти маленькие кулачки, и Елена осталась очень довольна.
– Но почему же вы не играете? Что с вами? – удивилась она.
Он заиграл послушно, но не очень уверенно.
Днем еще более странным был этот музыкальный магазин. За окнами грохотали подводы, сновали люди, но сюда забегали только тени прохожих. Тени перебегали от прилавка в дальние углы.
Казалось, долговязая скрипица, висевшая на стене, подозрительно прислушивалась к тому, что играет этот заезжий человек, а разбитый контрабас совещался с кларнетом, как им быть с непрошенным пришельцем. Даже тени, и те насторожились, обступив фортепиано.
Глинка играл увертюру к «Дон-Жуану». Сначала он шел за Моцартом, потом Моцарт покинул его. А он все играл и играл. Елена посмотрела на него удивленно:
– Это тоже из «Дон-Жуана»?
– Кажется, нет… – признался он.
Елена вскинула на него глаза:
– Но если не «Дон-Жуан», так что же это?
– Наставление Дон-Жуану, – тихо ответил молодой человек: – Надо верить сердцу, когда сердце говорит!
Паузу в словах заполнила
– Кто верит сердцу, тот никогда не будет им играть!
– А люди? – спросила девушка, будто жалуясь на кого-то. – Часто ли так поступают люди?
Может быть, она даже побледнела при этих словах, а, может быть, ее задумчивого лица коснулась тень, забежавшая с улицы.
– Люди? – Глинка быстро к ней повернулся. – Разве вы знаете людей? – но тут он вспомнил о женихах и замолчал.
Когда в лавочку пришел пан Андрей, его рыжий сюртук показался Глинке ненавистным. Однако он тотчас же понял, что пан Андрей не жених. Пан Андрей просто стережет заколдованное царство и девушку в музыкальной шкатулке. И хотя вовсе не для него предназначено это царство, он все-таки стережет.
Елена положила руку на лохматую голову пана Андрея, и он выразил свою радость такой октавой, от которой заломило в ушах…
Поздно вечером еще раз ласково звякнул звонок у дверей музыкальной лавки, провожая Михаила Глинку. Он шел по безлюдной улице и думал о девушке, которая летит с отцом в трубу. На фоне звездного неба эта картина показалась совсем иною. Вот Елена ухватилась за звезду, вот встала на ней и протянула руку старику, и старик вскарабкался как ни в чем не бывало вместе с колченогим стулом и плахтой. Но тут облако надвинулось на звезду, из-за него глянул гарнизонный подпоручик и хотел прыгнуть на звезду, но, должно быть, зацепился за облако и повис над бездной да так и уплыл вместе с облаком. Звезда вспыхнула ярче. Елена смеялась, рассказывая о чем-то старику, а потом вдруг побледнела. Знать бы, о чем она думает теперь…
– Надо верить сердцу, когда сердце говорит! – шепчет молодой проезжий, стоя на харьковской улице, и, оторвавшись от звездного неба, идет дальше. – Надо верить сердцу!..
А сердце говорит, что он пойдет в музыкальную лавку и завтра, и послезавтра, и будет ходить туда каждый день…
– Приехали! – встретил его заспанный Илья. – Почитай с час как приехали!
– Кто приехал?
– Смоленские господа. Приказывали: как пожалуете, немедля доложить!..
Глава девятая
В просторном номере, куда вошел Глинка, сидели за чаем попутчики на Кавказ: управляющий Смоленской удельной конторой – статский советник Петровский-Муравский и его младший брат из неслужащих дворян.
– Садитесь, молодой человек, как раз к чаю! – сказал управляющий. – Наслышан о вас от почтенного родителя вашего, наслышан, как же!.. Не угодно ли гусятины? Очень приятно встретить земляка на чужбине!.. Вот окорок, рекомендую, тоже домашнего копченья… – Любезно придвигая новоприбывшему яства, управляющий к чему-то прислушался и, самоуглубившись, произнес: – Жжет!