Розовый слон
Шрифт:
— Вы берете на себя тяжелую моральную ответственность. Если в Бирзгале понизится нравственный уровень… — угрожала Шпоре.
— Ради бюджета я беру на себя все, за исключением выплаты алиментов чужим детям, — отозвался Бертул, а Кергалвис и Шпоре отступили до входных ворот парка.
Теперь на эстраде стало так тесно, что даже солист балета мог бы только топтаться. Бешеный шум и вихри света отфильтровали менее выносливых и более солидных. Остались только настоящие топтуны. Иной, закрыв глава, даже засунув руки в карманы брюк, с согнутыми в коленках ногами, утрамбовывал землю и чувствовал себя счастливым.
Школа — это как венский вальс: это широкие круги на паркете зала или же как искусное танго — то на носке туфельки, то на каблуке. Жизнь — это теснота, толкотня, это когда
Вдруг его схватил за руку незнакомец, на вид более солидный, чем те, что остались на танцплощадке.
— Вы же помните меня? — спросил тот.
Бертул не помнил его, но разве всякое незнание необходимо выказывать:
— Вы работаете.
— Ну да, все там же, на бензозаправочной. — И затем шепотом: — Не можете ли впустить нас за сцену? Мы солидная компания. Прежний директор — всегда пускал. Роса на траве… Ну как, лады? По рукам? — Незнакомец пожал ладонь Бертула, и в ней осталась какая-то бумажечка. Засовывая ее в карман, Бертул покосился. Зеленая. Ого! Эта система подходящая.
— Допустим, что я впущу вас… — Он наморщил лоб. — Но ни одного окурка! Иначе вы сгорите до того, как меня посадят в тюрьму.
В тени за их спинами уже стояла солидная компания: еще один молодой человек и две дамы с сумочками. Бертул отпер двери дирекций. Все четверо вошли за ним. Две тусклые, запыленные лампочки создавали полумрак, в котором висели на высоте потолка какие-то мостики, разные занавески, блоки и веревки декораций. Каменные стены здания глушили неистовый шум внешнего мира.
— Ну, давайте взбираться вверх по ботве волшебной фасоли, — сказал Бертул, ухватившись за поручни крутой узкой лесенки.
Вот черт! Как это он до сих пор вовсе не приметил надпись "Дзиедонис" на бетонной штукатурке. Визитная карточка знаменитого мужского хора? Оказалось, вся стена на высоте двухэтажного дома испещрена различными, вполне художественными, удобочитаемыми надписями — "Земгальский театр". "Братья Ошлапини". "Народная пьеса Родина". "Семеро двойняшек". "Лиепайская опера".
Какую прекрасную традицию лет пятьдесят тому назад ввел тогдашний хозяин дома! Как хорошо, что опрятный Касперьюст не приказал побелить воистину рукой художника написанную возвышенную историю Бирзгальского дома культуры!
Но мужчина, который отдал три рубля за постой, превратно понял Бертула:
— Это не мы стены запачкали. Насчет этого будьте спокойны!
Они достигли галереи, которая вела вокруг помещений сцены. С такой высоты головой вперед, и амба. В дальнем конце находилась платформа. Там-то и обосновалась компания. Договорились, что выходная дверца котельной останется незапертой. Пригласив продавца бензина с собой вниз, Бертул предложил ему матрасы со склада рухляди по рублю за штуку. Компания понесла два матраса наверх.
Как только Бертул исчез в преисподней, оставшиеся выпили, закусили. Продавец бензина бросил свой матрас сверху в бездну, куда-то на сцену, со словами:
— Пусть блохи убьются!
Вверх поднялось облако пыли, и все стали чихать. Одна парочка спустилась к матрасу. Джентльмен изрек:
— Будем спать на зеленом лугу! — и, отцепив нужную веревку, спустил с чердака декорацию с лугом, Ивановыми травами и озером. После этого все погрузились в интимные беседы.
Став более обеспеченным, Бертул вернулся в шумный ночной мир и удивился, что танцплощадка почти опустела, хотя оркестранты еще извивались вовсю. Виновником оказался тип, которого в городе называли Саварием. Даже в темноте заметно было, что его глаза угрюмо косятся каждый в свою сторону. С седыми нечесаными волосами, стиснув крепкую челюсть, Саварий ошалело, как слезшая с дерева горилла, вертелся под ногами танцующих. Определенно был под градусом. Руками грабастал девушек, танцевать хотел, но все шарахались от него, даже девушки-каннибалки, потому что никто не знал, что этому привидению может еще взбрести в голову. На нем была измятая рубашка, полы связаны узлом на голом животе. Про штаны нельзя было сказать — чистые они или грязные, широкие или
Все это увидел Броня-Бинний. Они с Байбой на честно заработанные им в роли утопленника деньги съели в буфете по пирожному и выпили по стакану самого дешевого алжирского вина. Что же это такое? Все смотрят на того буяна, а не на него! В Брониной голове столкнулся пар выпитого на спасательной станции волжского вина и алжирского из буфета. Он ринулся на танцплощадку прямо наперерез Саварию. Саварий остановился и скосился на странное существо, у которого даже рук не было, так как его оторопевший мозг не мог уразуметь, что руки могли находиться под покрывалом. Броня тоже стал дрыгаться возле сумочки, проделывая движения, какие возникают, если в заднее место жалит пчелиный рой, таким образом он подчеркивал сексуальный момент танца, как это делают в остальном прочем мире. Саварий выплюнул горящую сигарету. Она попала какой-то танцующей по ноге.
— Пожарники! — закричала несчастная.
И наконец музыка умолкла.
— Пошел! Это… это моя леди! — заорал Саварий.
Но Броня продолжал трястись и платформами царапать пол. Саварий доковылял до Брони и сзади весьма примитивно толкнул его обеими руками. Броня этого и ждал. За рубежом ведь тоже дерутся! Например, "Черные ангелы" с "Саламандрами" дрались целую неделю. До смерти. Этого волосатого убивать не стоит, он все равно помрет от алкоголя и глупости, а поколотить не мешает. Броня повернулся и из-под накидки дал один прямой. Попасть было нетрудно, у этого челюсть жутко широкая, а главное — Саварий не ожидал, что и у Бродни есть руки…
— Благородное искусство самозащиты! The noble art of selfdefence! — произнес Броня на чистом английском языке. Соответствующую его взглядам на жизнь терминологию он знал.
Удар мог быть и более точным. Однако кулак скользнул мимо уха и наполовину сдвинул парик. Голова Савария странно преобразилась.
— Жуть!.. Он сбил у Савария полголовы… вместе с волосами! — закричала какая-то девушка.
Кергалвис от ворот засвистел в свисток футбольного судьи. Дружинники мигом разобрали сложенные в ряд штурмовые каски и бросились в оцепление танцплощадки. Между тем Саварий, обозлившись за непочтение к собственному парику, массированно двинулся на Броню, а тот, выказывая "благородное искусство самозащиты", лягнул платформой Савария в колено, но тут обоих окружили вынырнувшие из зеленой темноты парни в белых касках. Застенчивый Мадис, который еще недавно удирал от девушек, незамедлительно перехватил и заломил за спину поднятую лапу Савария. Остальные одолели все прочие конечности Савария. Сам же Кергалвис схватил Броню.
— Наконец-то нашлась статья закона против тебя… — бормотал Кергалвис, вспоминая наглое поведение Брони на веранде Свикене. — Ответишь за мелков хул…
Но тут случилась осечка. Броня присел, выскользнул, как змей из своей шкуры, и у блюстителей порядка осталась в руках только его накидка. За рубежом тоже удирают, мелькнуло у Брони в голове, и, спрыгнув с площадки, он бросился сквозь толпу зрителей. Куда бежать? Вокруг ограда, пока будет перелезать, поймают за ногу. Оставался дом культуры. Вперед! Ради безопасности и самозащиты Броня опрокинул одну скамью. Споткнувшись о нее, Кергалвис потерял очки.