Розовый слон
Шрифт:
— Тони голым.
Сошлись на четырех рублях и за чаркой обсудили подробности операции по спасанию утопающего.
В сумерках красный попугай Азанды с эстрады сиял ярче. Она подняла микрофон.
— Итак, невиданное доселе в истории Бирзгале представление! Член собачьей секции общества охотников Мараускис продемонстрирует… — она приостановилась, потому что так делали все дипломированные спи-керши филармонии, провоцируя аплодисменты плохим эстрадным оркестрам, — …продемонстрирует собачьи голоса!
Отразив надвигавшуюся
— Товарищи, в Бирзгале много собак, — начал он, все время потирая руки. Не будучи ученым оратором, он не знал, что еще в подобных случаях можно делать руками. — Так же как нет хорошей или плохой нации людей, так же нет хорошей или плохой собачьей породы. Бывают только хорошие или плохие собаки. Еще с детства я люблю собак…
— И жену тоже? — раздался вопрос из полумрака, И тотчас последовало: — Ха-ха-ха!
И все узнали Шепского.
— Я люблю собак, — упрямо повторил Мараускис, — и я изучал их язык. Всякий может отличить, радостно лает собака или грустно, но я знаю семнадцать различных собачьих диалектов, то есть выражений. Сегодня я буду демонстрировать вам наиболее отличительные из них и попрошу вас определить, что собака хочет сказать. Правильные решения будут отмечены, и давший верные ответы получит ценную награду — сюрприз. Итак, начнем. Кто он и что он говорит?
Раздалось громкое: "Гав-гав-гав!" Минуту на обдумывание. И к эстраде подошел юноша:
— Это собака Паэглита, и она…
— Он, — поправил Мараускис.
— Он, эта собака, говорит, что… подходит почтальон и что он пока не будет кусать.
— Правильно.
И опять: "Гав-гав-гав!" На этот раз подошла девица в брюках.
— Этот живет по соседству со мной. Это собака того рижского декоратора, ну, такой, большого роста, ну да — Розенбах. Собака тоже большого роста. Дог. У этой собаки глаза красные…
— Как у пьяницы, — подсказал кто-то.
— …Эта собака живет в отдельной комнате. Там только пустые бутылки и тахта. Эта собака лает от скуки, людей она не кусает, потому что не считает их за людей, так же как и сам этот художник-декоратор. Оба они какие-то… чванливые, что ли, у этой собаки во дворе есть еще и конура, с картинами на стенках…
— Правильно. Очко в вашу пользу, — согласился Мараускис.
Раздался голос другой собаки, который вскоре перешел в жалобный вой. К эстраде тут же подбежал малолетка в джинсовой куртке.
— Доктор Берзинь лупит свою черную собаку за нечистоплотность. Собаку звать Черный Берзинь! — радостно сообщил тот.
— Пол-очка. Берзиньская собака, но ее не бьют, — пояснил Мараускис и повторил собачьи жалобы.
Прислушавшись повнимательнее, тот же подросток поднял руку, как в школе:
— Черный Берзинь слушает радио!
— Очко в вашу пользу, — согласился Мараускис. — Музыкальная собака — довольно редкое явление. Эта собака, слушая музыку, вроде бы пытается воспроизвести ее. Что из этого получается, вы уже слышали. Мелодию определить невозможно. Я понаблюдал и пришел к выводу, разумеется не окончательному, что
Мараускиса прервал неподражаемый громовой окрик из громкоговорителя спасательной станции:
— Гражданин в синих плавках! За пределами купальни купаться опасно!
Небольшая пауза, затем вопль:
— Тревога номер один! Человек за бортом! — и тишина.
Все, даже не умеющие плавать, бросились к берегу реки на помощь, но этому благому порыву помешал забор дома культуры и прибрежные ветлы. Кое-кто в джинсах влез на деревья. Хорошо, что все это происходило относительно близко, так что, несмотря на сумерки, общий ход событий был виден.
Один матрос налег на весла. Второй сбросил брюки и надел маску ныряльщика. Лодка остановилась, в воздухе мелькнули ласты матроса и скрылись под водой. Вскоре он вынырнул, с прилипшими ко лбу волосами, как тюлень, только вместо рыбы он держал голову утопленника. На том берегу на самом видном месте спасатели стали вытряхивать из "гражданина в синих плавках" воду, а самого потом расстелили на песке как для сушки. Матрос номер два надел на Броню намордник и ручными мехами стал накачивать того воздухом. Зрители не слышали, как черноволосый Редиска нашептывал наставления спасенному:
— Шевельни ногой… Теперь рукой. Поднимайся, садись… Теперь удивляйся!
Броня делал, как его учили, потягиваясь, с трудом сел и удивленно вертел головой.
— Все-таки жив!
— Шустрые ребята, не дрыхнут на посту!
— Пьют, но всегда начеку, — комментировали зрители. Авторитет спасательного поста был упрочен.
Спасатели и спасенный поднялись в спасательный пост. В журнале было записано: "На посту матрос номер один. Время — 21.00. От купальщиков за пределами купальни отделяется гражданин в синих плавках. Несмотря на предупреждение, через 5 мин. уходит ко дну. Объявляется тревога. Все по лодкам. Матрос № 2 вытаскивает утопленника, и через 3 мин., вместе с матросом № 1, применяя аппаратуру искусственного дыхания, возобновляется самостоятельное дыхание. Сознание ясное". В соответствующих графах акта записал данные Брони. Свидетели происшествия завтра придут дюжинами.
— Четыре рубля! — обсохнув, потребовал Броня.
Матросы встали и начали звякать пустыми бутылками:
Деньги получишь… У нас послезавтра зарплата…
В один вечер дважды разочаровавшись, потеряв веру в людей, Броня застучал своими толщенными каблуками в пол:
— Надуть хотели! Или деньги, или я сейчас же расскажу, что вы.
На сей раз угроза помогла. Матросы, почесываясь, вытряхнули мелочь из кошельков и набрали три рубля семнадцать копеек. Договорившись, что остальные Броня получит послезавтра, они допили оставшиеся полбутылки бормотухи, и "спасенный" уже в приподнятом настроении, гордясь, что за час головой заработал три рубля, то есть больше, чем врач или каменщик пятого разряда, направился обратно на экспериментальный вечер.