Розы в снегу
Шрифт:
Ленхен и Марушель вместе со старой Жозефой вычистили и отскоблили дом так, что он теперь сверкает, точно господские хоромы; здесь есть все необходимое для нашего герра доктора, и дом только и ждет, когда же Вы наконец повернетесь спиной к строительству крепости в Виттенберге. Быть может, в Цюльсдорфе, в тишине, провидение послало бы Вам новые силы и свежие мысли. Тут никто не возводит стены перед нашим домом, как в Виттенберге.
И местным женщинам некогда часами торчать на рынке лишь для того, чтобы
Мне хорошо на моей земле, герр доктор, и я желала бы, чтобы и Вы прибыли сюда и отведали за нашим столом дичи из богатых ею окрестных лесов.
Скоро созреют вишни. К ним я купила бы для Вас бочонок вина из Альтенбурга.
Со мной портрет матери. Рядом с ним я велела повесить наши изображения. Добрый Йоганн высек их на камне. Герр доктор получился очень уж молодым, — Йоганн Вас ни разу не видел, — а я слишком старой. Девочек это развеселило. Зато теперь все могут видеть, кто хозяин в этом именьице. А еще для герра доктора посадила я розовый куст — бутоны на нем уже набухли…
Заканчиваю, пора перед сном прочитать с детьми вечернее благословение, как Вы нас научили. Да и светильник мой уже почти потух, и мы можем хорошо экономить на освещении.
Завтра рано утром Божье солнышко опять осветит мир.
Скажите мальчикам, пусть хорошо учатся на радость учителям. Может, тогда их добрый отец позволит им приехать в нашу деревеньку, чтобы они на воле, присматривая за коровами и лошадьми, могли упражняться в латыни.
Не забывайте заповедей Божьих и следите за тем, чтобы у доброго отца Вашего было пиво на столе. Через несколько недель мы прибудем к Вам с телегой полной таких сокровищ, что любой князь позавидует.
Писала в Цюльсдорфе после праздника Святой Троицы в 1541 году
Катарина Лютер».
Кэте гасит светильник, запечатывает письмо и встает. На улице сгустились сумерки. Она зовет девочек, но никто не откликается. Катарина находит дочерей в их спальне на соломенных тюфяках в крепком сне. Женщина выходит из дома. Ахав, большой дворовый пес, жмется к ней.
Он первый понял, кто хозяин в доме…
Из конюшни доносится легкое пофыркиванье лошадей. Коров подпасок давно выгнал в ночное.
Скоро родятся телята.
В лунном свете лежит перед ней дорога, идущая через восстановленные ворота в поля и сады. Неподалеку, к востоку от усадьбы, катит свои волны река Мульде — течет она и мимо разрушенных стен монастыря Мариентрон. А где-то там, на севере, в двух днях пути, — Виттенберг…
Много дорог пересекает страну. Туда и сюда. Однажды и она вышла в путь. Еще ребенком. С этого двора.
А теперь вернулась.
Фрау фон Цюльсдорф.
Кэте улыбается.
***
Телега подкатывает к воротам. Кэте стоит
Но яблоки! Марушель и Ленхен в саду за домом наполняют корзины. Красный шар солнца уже поднялся над лесами Альтенбурга. Надо спешить! Старая Жозефа машет веником около телеги. Адам спрыгивает с передка и вытирает пот со лба.
— Да, фрау доктор, мы смогли! — Он с гордостью указывает на пару карих лошадей. — Вот это кони! Ими можно гордиться.
— Напои их, Адам и вычисти щеткой! От похвалы они не насытятся.
Какой-то человек приближается к имению по пыльной дороге.
— Кто это?
Ахав с громким лаем выбегает из сарая. Незнакомец идет медленно — видно, что он устал.
— Это Урбан, фрау доктор! Это Урбан!
Кэте вздрагивает. Посыльный из Виттенберга?
Приподняв юбки, она бежит через двор. Урбан останавливается у ворот и беспомощно оглядывается по сторонам. Увидев хозяйку, облегченно вздыхает.
— Урбан, у тебя для нас весточка?
— Да, письмо от герра доктора.
Покинув жаркий и пыльный двор, они идут на кухню. Когда Катарина раскрывает письмо, ее руки дрожат. Урбан тем временем жадно пьет холодное молоко, вытирает губы тыльной стороной ладони и рассказывает:
— И этой женщине вы доверили вести хозяйство! Если бы Доротея, добрая душа, не осталась верна вам, многое просто исчезло бы из дома! Называла себя Розиной фон Трухсесс, монахиней, а на самом деле была обыкновенной крестьянкой. Она…
Кэте подходит к окну и читает:
«Моей любимой хозяюшке, докторше, торговке на свином рынке и госпоже фон Цюльсдорф.
Любимая Кэте, отправляю Урбана к тебе, дабы ты знала заранее о наступлении турок и не пугалась зря. Меня удивляет, что ты сама не посылаешь весточки о себе, знаешь ведь, как мы тут обо всех вас беспокоимся, особенно с тех пор, как города Майнц и Хайнц, да и многие важные господа из Майссена, стали нам врагами. Продай что можешь, купи необходимое и возвращайся. Видать по всему, наступают тяжелые времена, и грехов ради наших покарает нас Господь десницей гнева своего…»
Распевая веселую песенку, появляются во дворе Марушель и Ленхен с полной корзиной краснощеких яблок.
«Что за день, — думает Кэте, — Господь изливает на нас богатство земли своей, но насладиться им не дает». Она складывает письмо и прячет его в карман передника.
— Адам, мешки надо наполнить сегодня. Жозефа, испеки нам три хлеба на дорогу. Послезавтра мы выезжаем.
— Так быстро, госпожа?
Урбан между тем с удобством устроился на скамье перед розовым кустом. Кэте подсаживается к нему.
— Рассказывай дальше!
Она берет в руки корзину с бобами и принимается наполнять ими мешки.