Рука майора Громова
Шрифт:
Шелудяк, подскочив на стуле, раскрыл было рот для возражений, но Бадмаев кивком подбородка, остановил его и прогудел басом в сторону Холмина:
— Продолжайте!
— В расследовании действительно совершенных преступлений, — продолжал Холмин, — нет места фантазии, вымыслу и вранью делающего карьеру следователя. Есть только факты, которые нужно найти, собрать. И обдумать. Впрочем, все это вам должно быть известно.
Начальник отдела утвердительно кивнул подбородком, его заместитель пожал плечами с видом скучающего слушателя.
— У вас
— Какие? — потянулся к нему подбородком Бадмаев.
— Мне бы не хотелось распространяться об этом, — замялся подследственный.
— Почему?
— Боюсь.
— Чего?
— Довеска к приговору. Мне совсем неинтересно получить дополнительно несколько лет заключения.
— Никакого довеска не будет. — пробасил Бадмаев. — Да, вы садитесь. Так нам удобнее будет беседовать.
— А могу ли я вам верить вообще? — спросил Холмин, садясь.
— Можете.
— Хорошо. Я вам скажу. Тем более, что приговора по моему делу пока еще нет и я не знаю, к чему буду приговорен.
— Говорите!
— Моя теория — вернее нечто подобное ей — очень проста и, может быть, объяснена в нескольких словах. Преступный мир в Советском Союзе измельчал, в результате того, что теперь нет стимула для крупных преступлений. Во-первых, за преступления введены слишком строгие наказания, во-вторых, при малейших подозрениях человека арестовывают, и в-третьих, преступник не может извлечь от преступления почти никаких выгод. Что он купит, например, на награбленные деньги? Дом, автомобиль, драгоценности? Такие вещи у нас не продаются. Если же он станет сорить деньгами, то на него сейчас же донесут.
— Сие вполне умственно и пользительно, — вставил Шелудяк. — Внутренний надзор, на все сто процентов надлежит быть.
— Имеется единственная категория населения могущая получать выгоды от преступлений при сравнительной их безнаказанности, — продолжал Холмин. — Эта категория — работники НКВД. Поэтому, почти в каждом крупном преступлении, я ищу энкаведиста.
Бадмаев от удивления разинул рот, а Шелудяк пронзительно завизжал:
— Контрреволюция! Сиречь вражеская вылазка! За такие теории тебя надо в тюрьме держать, дондеже не посинеешь.
Начальник отдела замотал подбородком.
— Действительно. На воле, за подобную теорию вас бы моментально в тюрьму посадили. Теорийка гниловатая.
Холмив поспешно подхватил их слова.
— Вот видите, гражданин начальник и вы — гражданин капитан. Ни моя теория, ни я сам для вас не подходим. Поэтому очень прошу: отпустите меня обратно в камеру.
Уродливый подбородок качнулся вправо и влево.
— Нет. Мне на вашу теорию наплевать. Нам от вас практика нужна. Бы должны взяться за расследование этих двух преступлений.
— Но, гражданин начальник. Почему именно я? Ведь есть же у вас специалисты по уголовным
Начальник отдела и его заместитель переглянулись. Подбородок снова закачался.
— Использовать Угро в этом случае мы не можем.
— Ни в каком разе. — подтвердил Шелудяк.
— Почему?
— По особым причинам, объяснять которые я вам не буду, — ответил Бадмаев.
— Ну а я не могу работать по принуждению! — воскликнул Холмин. — Раскрытие уголовного преступления — это свободное творчество. Нужно заинтересоваться делом, войти в него всеми мыслями, гореть им. Только тогда будет успех. Иначе…
— Вот вы и войдете к дело и загоритесь им, — перебил его Бадмаев.
— Но поймите, гражданин начальник, что насильно это невозможно.
Бадмаев опять стукнул кулаком по столу и Шелудяк опять подскочил на стуле.
— Хватит, молодой человек! — крикнул Бадмаев. — Мне надоело с вами спорить Ни на одного подследственника я никогда не тратил столько слов. Давайте договоримся так: или вы возьметесь за расследование убийств, или я прикажу, сегодня же ночью расстрелять вас без суда.
— Именно. Без всяких сожалений и послаблений. К ногтю — и никаких гвоздей, — подтвердил Шелудяк, стараясь сделать страшную физиономию, что удалось ему довольно плохо.
Холодный пот выступил на лбу Холмина и колени его задрожали. Он беспомощно развел руками.
— Тогда я принужден… сдаться. Хорошо. Я возьмусь за это дело. Буду работать, как смогу, но за успех не ручаюсь.
Угрюмое плоское лицо начальника отдела немного повеселело.
— Давно бы так, — сказал он. — Я был уверен, что мы договоримся. Только, молодой человек, работайте без саботажа или…
— К ногтю, — закончил его мысль Шелудяк.
— Да уж постараюсь без саботажа. Не хочется мне попробовать ваш «ноготь», — вздохнул подневольный детектив.
Глава 3
Записки, более чем странные
— В чем заключается криминальное расследование, которое вы мне навязали столь насильственным образом? — спросил Холмин начальника отдела НКВД.
— Пока в немногом… Всего лишь в двух записках, более чем странных. Остальное будет зависеть от вас, — ответил Бадмаев.
Он сунул папку с «делом» Холмина в ящик стола и вынул оттуда другую, такую же зеленую, но значительно тоньше.
— Вот все, что мы имеем по этому делу, — сказал он, раскрывая ее.
— По делу весьма хреновому, сиречь каверзному, — в тон ему тонким эхо откликнулся капитан Шелудяк.
В папке лежали два небольших листка бумаги не совсем белого, а скорее сероватого цвета. Один из них начальник отдела протянул Холмину.
— Прочтите!
На листке бумаги чернильным карандашей были написаны три строчки:
«Убийцы майора Громова
будут убиты
рукой майора Громова»
Никакой подписи под этой странной фразой не было.
— Это бессмыслица! — воскликнул Холмин, прочтя ее.