Рукопашная с Мендельсоном
Шрифт:
– Слушай, Иван, – продолжала допытываться Лайма. – Ну, допустим, они не могут понять, как Полянский оказался в том переходе. А они хотя бы установили, как он смог вниз упасть? И отчего труба эта мусорная грохнулась? Или как ты ее называл – рукав для мусора, что ли?
– Никто не понял, как Полянский оказался наверху. И главное – зачем? Формально как исполняющий обязанности директора он мог интересоваться строительством. Но на деле строительство это Полянского вообще не трогало. Он время от времени заслушивал отчеты заместителя по строительству,
– И все утверждают, что Полянский никогда не ходил по строящимся объектам? – встрял Корнеев.
– Именно. Говорил – когда будут готовы, я их торжественно открою, перережу красную ленточку, а пока увольте. Но самое интересное в другом. Для того чтобы упасть вниз, в этом переходе существует только одно место – ничем не закрытый оконный проем, в котором закреплен один конец этого самого мусоросброса. Полянский умудрился выпасть именно оттуда. И падая, потащил за собой всю конструкцию, которая, по мнению экспертов, была плохо закреплена. Или разболталась от времени.
– А в этот мусороспуск может человек пролезть? – заинтересовался Корнеев.
– Господи, зачем туда лезть? – удивилась Лайма.
– Ну… мало ли. Вдруг Полянский, измученный научными проблемами, решил развлечься и устроил экстремальный спуск по рукаву для мусора прямо в контейнер. Что-то типа гидротрубы на водных аттракционах. Но не рассчитал – и вот результат.
– Не, у него не вышло бы, – возразил Иван, ко всему относившийся с рассудительной серьезностью. – Диаметр рукава – около полуметра. Не покатаешься.
– Слушай, – прищурилась Лайма, – ты нам то следователя цитируешь, то экспертов. Откуда такая осведомленность, неужто они при тебе все это обсуждали?
– Ну что ты. Просто я был на особом положении – следователь этот, Серега Малявин, у меня в полку срочную служил. Потом заочно юрфак окончил и вот теперь здесь работает. Уникальная встреча. Он как увидал меня, так обрадовался! Я однажды его от серьезного мордобоя спас – конфликт у них с кем-то из старослужащих вышел.
– Я теперь ничему не удивляюсь, – пробурчал Корнеев. – Я на сайты, где ищут старых друзей, всегда инкогнито захожу. Мало ли кто может тебя там найти и какую пакость придумать. А в жизни все встречи происходят лоб в лоб, никакой тебе конспирации.
– Господи, Иван, – спохватилась Лайма. – А как же ты выкрутился с фамилией? Ты же в институт устраивался как Иван Барсук!
– Фу, – скривился Медведь. – Серега знаешь как смеялся? Пришлось прямо на ходу легенду придумывать. Сказал ему, что я одно время сильно пил, а потом женился и взял фамилию жены, чтобы начать новую жизнь. Он поверил. Потому что я всегда был честный.
– А как с нами связался, так сразу начал врать, – добавил Корнеев радостно. – Кстати, что может дать нам такое знакомство?
– Ну, как это – что? – заволновался Иван,
– Какие еще послабления? – проворчал Корнеев.
– Понимаешь, только приехал в город, первый раз вышел на работу – и тут же вляпался в историю. В квартире, которую мне сняли на паспорт Барсука, вещей моих нет. Захотят проверить – сразу насторожатся. Так что если бы не Малявин – точно были бы проблемы.
– Ты обязательно держи с ним связь, – распорядилась Лайма. – Дружескую в первую очередь, а не в качестве очевидца происшествия. Нам необходимо знать, что в действительности произошло вчера ночью в институте.
– Есть держать связь, – откликнулся Медведь.
– Слушай, Иван, – решила сменить тему Лайма. – А что с этим архитектором сделали, с Афиногеном Беседкиным?
– Да ничего не сделали, установили личность и отпустили. Под подписку о невыезде, на время следствия.
– Лайма, какой еще Беседкин? – встрепенулся Корнеев. – Тот самый?
– Думаю, двух Афиногенов Беседкиных на свете быть не может. С вероятностью сто процентов это он.
– А как он здесь очутился? Его же арестовали и должны были судить за терроризм.
Медведь страшно заинтересовался похождениями Беседкина и потребовал от Лаймы и Корнеева подробного рассказа обо всем, что случилось в день несостоявшейся свадьбы. Они честно поведали ему всю историю, и Корнеев напоследок заметил:
– Надеюсь, он сюда приехал не для того, чтобы заминировать институт.
– Да ведь у него работа такая – инспектировать стройки, – пояснила Лайма. – Только он раньше все время в Москве обретался. Как он оказался в Чисторецке – загадка! Неужели из-за меня?!
– Он не мог пронюхать, что ты здесь, – покачал головой Корнеев. – Скорее всего, это случайность. Сейчас главное – чтобы он тебя не увидел. Иначе вся наша работа пойдет кувырком. Мы будем не гоняться за террористами, а скрываться от Беседкина.
– Господи, почему мне так не повезло?! Прежде все отвергнутые мужчины ограничивались одной сценой ревности, а потом уходили навсегда.
– Да, Беседкин – это явная аномалия, – заметил Корнеев. – Бывают такие «вечные поклонники», которых можно извести только как глистов – с помощью химических препаратов.
– Дать ему по башке, и дело с концом, – предложил Медведь.
– Нет, не годится, – покачал головой Корнеев. – Этот тип ужасно шумный. Лучше его не провоцировать.
– Ты прав, – вздохнула Лайма. – Хорошо, принимаем к сведению еще одно неприятное для нас обстоятельство. Теперь – о плане мероприятий на сегодня. В четыре часа дня мы с вами должны выйти на сцену Летнего театра как трио «Заводные матрешки». Репетиция, как вы помните, вышла провальной, поэтому единственная надежда на удачный экспромт. Короче говоря, что будет, то и будет.