Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле
Шрифт:
Я последовала его совету и взялась за чтение, усевшись в кожаное кресло и положив ноги на стол. Я прочитала все принесенные с собой издательские рукописи и написала несколько рецензий для Мими. Потом растянулась на диване с романом «Чокнутый», который мне оставил Арчи.
Я проснулась, когда он накрывал меня шерстяным одеялом.
— Привет, — сказала я.
— Ты хочешь встать и пойти домой? — спросил он тихо. — Или будешь спать в комнате для гостей?
— В комнате для гостей, — ответила я.
Арчи
До этого они встречались только дважды: на похоронах моей тети и у нас на побережье; последний визит придал новый смысл затянувшемуся уикенду. Мне он запомнился тем, что Арчи курил на пристани и бросил окурок в воду. Я посмотрела на него так, словно он был террористом, угрожающим нашему образу жизни, и сказала:
— Мы ведь здесь плаваем!
Мой голос прозвучал так же сурово, как голос моей матери, когда она сделала замечание сезонному рабочему, припарковавшемуся на лужайке. Тогда я сказала ей, что далеко не каждый знает наши порядки.
Так и прошел уикенд. Я сердилась на Арчи, а потом сердилась за это на себя.
Из этого уикенда он вынес приятные воспоминания о том, как он сидел на крыльце с моим отцом. Они беседовали об издательском деле и о книгах, и теперь Арчи понимал, что отец просто хотел доставить ему удовольствие.
— Он был так добр ко мне, — сказал Арчи. — Даже если этот уикенд и не пришелся ему по душе, он этого не показал.
Помню, с каким облегчением отец встретил наш разрыв, хотя он никогда и слова не сказал против Арчи.
Арчи наблюдал за мной.
— Что твой папа говорил обо мне в тот уикенд?
Я ответила:
— Он говорил, что ты очень обаятелен.
Так оно и было.
Мы с хрустом разломили наши гадальные печенья с предсказаниями и, как обычно, достали оттуда крохотные клочки бумаги. В моем говорилось, сколь ценно обретать мудрость и знания. Арчи предрекалось: «Ожидается большое счастье». Когда он откусил от своего печенья, я воскликнула:
— Нет, нет, не ешь, а то предсказание не сбудется!
Он поспешно выплюнул откушенный кусок на салфетку.
Я сказала:
— Знаешь, что мне в тебе больше всего нравится?
— Что? — спросил он, положив подбородок на сжатые кулаки и изображая близкого к обмороку школьника.
— Ты готов проглотить свою гордыню или выплюнуть ее на салфетку, лишь бы я рассмеялась.
Я сказала:
— Хорошая новость: это последние рукописи из моего архива. А плохая новость: это последние рукописи из моего архива.
— Пойдем спать, — предложил он.
3
Однажды я где-то вычитала, что совершенно неважно, как долго алкоголик не пьет. Стоит только ему начать снова, и он приходит в то самое состояние, в котором был, когда перестал пить. Так было и с Арчи.
Я забила его чулан своей одеждой. Мои шампуни и кондиционеры выстроились по краю его ванны. В холодильнике было полно
Каждый вечер мы ужинали вместе — дома или в ресторане.
Прежде чем лечь спать, он громко объявлял из ванной: «Я принимаю антабус».
Я не знала, что отвечать на это, и пыталась придумать правильный ответ. А потом стала просто выкрикивать: «Спасибо!», словно он чихнул, а я сказала: «Будь здоров!»
Я знала, что он хочет заниматься сексом, если, перед тем как лечь, Арчи намазывал лицо кремом для бритья. Я называла это его предощущением. Сам секс был физический труд. Я была для всего последующего — для нежности, которая не могла прийти другим путем.
Иногда мы спали лицом к лицу, обнявшись, а однажды ночью я проснулась и обнаружила, что его рот так близок к моему, что я дышала его дыханием.
Единственной подругой, которой я обо всем рассказала, была Софи, больше всех ненавидевшая его. Я опасалась ее реакции, но Софи, казалось, даже не удивилась. Только спросила:
— С ним тебе лучше?
Я ответила утвердительно.
— Он не пьет?
Я рассказала об антабусе и о покер-чипе из Общества анонимных алкоголиков.
Она посмотрела на меня и задумалась. И наконец произнесла:
— Только не сдавай свою квартиру. Ладно?
Я ответила, что квартира не моя, а тетина, поэтому я не могу ее сдавать, к тому же переселяться к Арчи у мне и в мыслях не было.
На прощанье она бросила:
— Позвони мне, если это произойдет.
Арчи спросил, рассказала ли я о нем своим родителям, и я ответила: нет.
— Как долго ты собираешься держать меня в чулане? — сказал он. — Здесь темно, и я постоянно наступаю на твои туфли.
Я собиралась в наш загородный дом на уикенд, и Арчи дал мне экземпляр «Чокнутого» для отца. И сказал:
— Пойдем!
— Пойдем? — не поняла я.
Он дотащил мою сумку до угла Гудзон-стрит и остановил такси. Сел вместе со мной в машину и доехал до станции «Пэнн». Он вел себя так, словно я была моряком, уходящим в дальнее плавание.
Пока я стояла в очереди за билетом, он сходил к газетному киоску и купил книгу «Все о тропических фруктах», а также журнальчики «Мир собак», «Истинные вероисповедания» и «Загадки», чтобы мне было что читать в поезде. Поднимаясь на перрон, мы держались за руки. Расставаться было тяжело. Я сказала, что беспокоюсь, как он тут будет один. Он поцеловал меня, попросил не беспокоиться и добавил:
— Я последний человек, о котором тебе следует думать.
Уикенд был точно таким же, как и те, что я проводила дома до того, как мне стало известно о болезни отца. Но теперь-то я знала, что таилось за внешним спокойствием. Мы завтракали во внутреннем дворике. Мы разговаривали и читали. Бродили по окрестностям. Ужинали при свечах. Мы вели себя так, словно могли бы пойти в кино и не вернуться.