Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле
Шрифт:
Отец настаивал, чтобы я осталась здесь и наслаждалась уикендом до конца.
— Я еду с вами, — заявила я. — Вы же не сможете вести машину.
— Мамочка отвезет меня, — сказал он.
— Когда она возила тебя в последний раз? — поинтересовалась я.
И напомнила ему, что она управляет машиной, как велосипедом. На спусках она выключала двигатель и снова включала его только тогда, когда машина останавливалась.
— Хватит тебе! — буркнула мама. Она показывала Генри, что лежит в холодильнике, когда в гостиную
— Доктор Розеналь плохо себя чувствует, — сообщила ей мама. — Мы отвезем его в город.
— Он съел много мидий? — спросила Ребекка.
— Это не из-за мидий, — ответила мама.
Мне было жаль, что Ребекка, оказавшись в нашем доме, не знает, что здесь происходит.
В дверях отец пожал Ребекке руку и промолвил:
— Надеюсь, мы еще встретимся.
На секунду я подумала, что он имел в виду «если я буду жив», но тут же отбросила эту мысль.
— Я тоже надеюсь, — сказала я ей. — Спасибо за отличную воду. Генри сказал:
— Позвони мне.
Рентген не выявил никакой патологии, однако Эли — доктор Вишняк — привез к нам в дом баллон с кислородом, умещающийся в обычном портфеле. Баллон был размером с младенца и стоял возле кровати.
Отец, казалось, был рад, что оказался дома. Родители жили там уже много лет, и у них было все необходимое. Как только отец улегся в постель под свежую простыню и синее хлопчатое одеяло, ему, по всей видимости, стало лучше.
Я сказала об этом маме.
— Я так рада, что покрасила комнаты, — сказала она. — Теперь чувствуется разница.
— Да, — согласилась я, хотя и затруднилась бы сказать, с чем именно я соглашаюсь.
К обеду у отца понизилась температура, и он начал шутить. Глотнув воды, он сказал:
— Луиза, эта вода явно не прошла тройную фильтрацию.
Я взяла напрокат видеокассету с приключенческим фильмом, который ему нравился. Когда мы его смотрели, раздался телефонный звонок. Звонил Генри. Отец дал мне знак выключить видеомагнитофон, что я и сделала со словами: «Заткнись, ослиная задница!»
Отец фыркнул. Генри спросил:
— Отец в самом деле в порядке?
— В самом деле, — ответила я.
9
Прежде чем лечь, я позвонила Арчи, но он не подошел к телефону. На секунду я с беспокойством подумала, что он пьет. Но было четвертое июля, и я вспомнила: он собирался в этот день к Микки, чтобы с крыши его дома наблюдать фейерверк. Возможно, он задремал. Или вышел погулять… Но тут я спохватилась: Арчи не ходил на прогулки.
В поезде на Нью-Йорк я пыталась вспомнить, как он говорил: «В последнее время я принимаю антабус». И осознала, что фактически никогда не видела, как он принимает эти таблетки.
Вместо
Я пыталась обнаружить в его голосе признаки опьянения, но не уловила ничего подобного. Я передала ему слова отца, выразившего удовлетворение по поводу того, что у меня теперь есть опора в лице Арчи, а он ответил:
— Ты мне это уже говорила.
Я не поднимала вопроса о пьянстве с тех пор, как он заверил меня, что завязал. И мне трудно было затрагивать эту тему, что, казалось, подтверждало правдивость его слов.
— Ты ведь не пил, пока я была в отъезде, — подумала я вслух.
— Хоть тебя и подмывает спросить об этом, — отозвался он, — но лучше не надо. — И добавил: — Кажется, я не давал тебе повода для таких подозрений.
— Верно, — согласилась я.
— Вот и хорошо. Приходи.
И я пришла.
10
Наконец я закончила с Путтерманом и еще раз все перечитала, считая это экзаменом для себя. После я поняла, что меня больше волновала реакция Арчи, чем Мими, и это показалось мне неправильным. Я решила отдать рукопись ей, не показывая Арчи.
Она прочитала рукопись за один вечер и вызвала меня на следующий день к себе в кабинет. Она взяла свои духи, и я протянула ей руки.
— Филигранная работа, Джейн, — сказала она.
— Спасибо, — кивнула я.
— А где письмо? — спросила она.
— Письмо?
Она медленно произнесла:
— Письмо Путтерману.
Я подумала: «Ты хочешь даже, чтобы я написала письмо, которое пойдет за твоей подписью?»
Она принялась объяснять, что письмо автору должно содержать объяснение тех правок, которые мы внесли в текст романа. А также наше мнение касательно перспектив его издания.
— Хорошо, — сказала я и взяла рукопись.
— Филигранная работа, — сказала я себе по пути к Арчи. — Поистине тонкая работа.
После обеда я отдала ему рукопись, и он сразу же понес ее в свой кабинет. А спустившись через некоторое время вниз, сказал:
— Читается хорошо, милая.
— Мне нужно знать, считаешь ли ты, что я когда-нибудь достигну успехов в этом деле.
Он, казалось, размышлял.
Я добавила:
— Мне нужно знать, стану ли я когда-нибудь классным редактором.
— Да, — сказал он. — По-моему, ты уже сейчас классный редактор.
Я бросила на него сердитый взгляд. Я считала, рукопись нуждалась еще в доброй дюжине серьезных правок. Но он сказал, что моя тетя Рита любила повторять: «Лучший редактор — это невидимка». И добавил, что редакторы всегда находятся за ширмой, ибо трудятся не ради похвалы или славы, которые являются прерогативой писателя.