Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле
Шрифт:
Она ответила:
— Я рассчитываю на самое лучшее, что можно сделать из свиного уха.
Я предполагала, и, как выяснилось, не без оснований, что буду иметь дело именно с шелком, но, зная заинтересованность Мими в этом романе, потратила целую неделю, редактируя первую главу. И решила показать ее Арчи прежде, чем взяться за вторую.
Он сказал, что я блестяще выполнила работу, отнеслась к ней, как к экзамену.
— Это и есть экзамен, — сказала я. — Тест.
— Ты постоянно думаешь о Мими, — заметил он. — Думай лучше о… — Он взглянул на заглавную страницу — …Путтермане.
Услышав
— Ты любишь меня, — сказал он. — Даже не вздумай это отрицать.
Я пропала, думая постоянно о Путтермане; я и запятой не вычеркивала, не представив себе его реакцию и не спросив себя, действительно ли это необходимо. В среднем на страницу уходило около часа, и, бросив в очередной раз взгляд на часы, я увидела, что уже опоздала на сорок пять минут на свидание с Арчи.
Я вошла в ресторан, повторяя: «Извини, извини, извини».
Казалось, Арчи ничуть не был огорчен.
— Я начал немного беспокоиться, — сказал он. — Давай возьмем что-нибудь поесть.
Однако вечером в постели он спросил:
— Ты спишь?
— Спала, — произнесла я нашу стандартную шутку.
— Ты не будешь больше опаздывать, милая? — Он погладил меня по волосам. — Ведь это говорит людям, о которых ты призвана заботиться, что они не могут на тебя рассчитывать. Это вовсе не то, что ты собираешься поведать людям о себе — особенно теперь, когда твой отец болен.
— Ты прав, — сказала я. И попросила его помочь мне.
— Ты должна думать о человеке, судьба которого в немалой степени зависит от тебя. Я имею в виду Путтермана.
Я встретила Софи в «Тортилла Флэтс», где мой бывший дружок Джейми работал барменом и решал, то ли открывать свой собственный ресторан, то ли стать кинорежиссером, то ли вернуться в медицинское училище. Теперь мы были друзьями, хотя я не видела его с тех пор, как вернулась к Арчи. Когда я оповестила об этом Арчи, лицо его не изменилось. Он лишь посмотрел как-то потом на Софи с выражением, говорившим: «Присматривай за ней». А она пожала плечами, как бы отвечая: «Я делаю все, что в моих силах».
За столиком мы беседовали с ней обо всем, кроме Арчи, пока не пошли по второму кругу.
— Поскольку ты ни разу не заикнулась о сексе, никаких перемен к лучшему у тебя в этой области, надо думать, не произошло, — заметила Софи.
Я сказала, что это уже не так важно, как прежде.
— Важно, — ответила она.
Мы с Арчи поехали на его ферму в пятницу поздно вечером. Мне хотелось спать, но я крепилась изо всех сил, чтобы поговорить с ним, пока он вел машину. Он не просил меня играть в старые игры автомобилистов — «Названия столиц», «Имена президентов», «Двадцать вопросов» или «Привидения», — которые вкупе раскрывали недостаток моих знаний по каждому предмету. Вместо этого он пытливо расспрашивал меня об отце: какая черта его характера восхищала меня больше всего (самообладание); какое выражение он употреблял, воспитывая меня, чаще других («избегай легких путей»); какое мое самое раннее воспоминание
Арчи сказал: «Когда-нибудь у нас будет своя маленькая девочка», и мои глаза в темноте чуть не вылезли из орбит.
Когда мы проснулись, моросил прохладный дождик. Мы позавтракали — время было уже обеденное, — а потом долго бродили по городу. Я зашла в магазин «Рыба и рыболовные принадлежности», хотела сделать себе серьги из блесен, но они все были слишком блестящие или слишком характерной для блесен формы.
После полудня Арчи развел очаг. Я читала Путтермана, Арчи читал новую книгу Микки. Ближе к вечеру мы оба подустали.
Арчи сказал:
— Не сходить ли нам куда-нибудь поужинать и не заглянуть ли потом в кино?
Я ответила:
— Лучшего плана и придумать невозможно.
Он предложил, чтобы к нам присоединился его друг, профессор Колдуэлл. Я скорчила гримасу.
— Ты сейчас похожа на Элизабет, когда ей было тринадцать лет, — сказал он.
— Колдуэлл выглядит на все сто тринадцать, — отозвалась я.
— Не придавай такого значения возрасту.
— У него дурные манеры. Он любит перебивать.
— Он неотразим, когда начинает рассказывать о Фицджеральде. Он написал о нем лучшую книгу: «Скотт на войне».
— Я непременно прочитаю ее.
Арчи покачал головой.
— Он никогда ни о чем меня не спрашивает, — не унимаюсь я. — Похоже, что он вообще меня не замечает. Я просто твоя малышка. Порочная молодая особа, сидящая по другую сторону стола.
Арчи поцеловал меня и сказал:
— Ты и есть порочная молодая особа.
5
Я планировала провести долгий четвертый июльский уикенд с родителями, а не с Арчи и чувствовала себя виноватой перед ним. Я объяснила ему ситуацию, но речь моя звучала так сбивчиво, что сначала он подумал, будто я приглашаю его с собой.
— Да-да, ты хочешь побыть со своей семьей, — спохватился он и предложил взять его машину, чтобы не ехать автобусом.
— Спасибо, — ответила я. — Мой брат приедет из Бостона и заберет меня.
Я попыталась представить себе реакцию родителей при виде сворачивающего на наш подъездной путь шикарного «линкольна».
— Я все думаю, как рассказать о нас родителям, — сказала я.
— Ну и как же? — спросил он и передразнил меня: — Хорошие новости, папа. Я опять с этим славным парнем Арчи.
Я промолчала.
— А что? — не унимался он. — По-твоему, я — плохая новость?
— А скажи, — поинтересовалась я, — если бы Элизабет гуляла с каким-нибудь мужчиной, который на двадцать восемь лет старше ее, тебя бы это не расстроило?
— Твой отец знает меня, — сказал он. — Я не просто «какой-нибудь мужчина». Во всяком случае, я себя таким не считаю.
Я не знала, что мой отец думал об Арчи.
Через несколько месяцев после того, как мы с Арчи расстались, мама упомянула о своей подруге, чья дочь путалась с алкоголиком. Она произнесла слово «алкоголик» так, будто оно находится в одном ряду с понятиями «насильник» и «убийца» и означает психа и дебошира, которого надо «гнать в три шеи».