Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле
Шрифт:
— На работе, я имею в виду, — пояснила я. — Я продолжаю скатываться вниз, и если все пойдет так и дальше, вскоре мне придется сдавать экзамен на машинистку.
Она стала было возражать, но я прервала ее.
— Я стала твоим ассистентом, — сказала я, — а была младшим редактором.
— Ты по-прежнему в этой должности.
— И хочу в ней оставаться. Мне не надо повышения, но и понижений тоже, иначе мне придется уйти.
Ее лицо было бледнее обычного, хотя это казалось мне невозможным. Я различала синеву жилок
— Ты не сумела проявить себя в полной мере.
— Я это знаю, — отозвалась я. — Ты права.
— Я подумаю о твоих словах, — сказала она.
Я ответила, что разрешаю ей заполнить чек на случай, если вскоре стану безработной.
— У тебя есть шарики в голове, — сказал Арчи.
— Ты не мог бы выразиться как-то иначе? — спросила я.
— А что, если она тебя уволит? — воззрился он на меня.
Я сказала ему, что, скорее всего, так и будет.
— В любом случае я не считаю, что издательское дело — моя стихия.
— С каких это пор? — спросил он сдавленным голосом.
— Не знаю.
Арчи посмотрел на меня так, словно я призналась ему, что хочу переспать с другим мужчиной.
— Оно связано с вынесением суждений. А я — не из числа тех, кто может судить. Скорее уж я гожусь на роль осужденной.
— Суждение — это сила.
— Мне всегда казалось, что знание — сила.
— Почему мы разговариваем в таком тоне? — спросил он.
— Ты прав, — сказала я. Но тут же добавила, что и впрямь нуждаюсь в силе. — Кажется, я хочу свободы.
Он проговорил:
— Свобода — это совсем другой мир, когда уже нечего терять.
— Ты опускаешься до моего уровня, — сказала я.
Мими отпустила меня восвояси.
— Я чувствую себя отвратительно, — сказала она. — Может быть, я помогу тебе устроиться в другом месте?
— Нет, — сказала я, — я расстаюсь с издательским делом.
Она сказала:
— Я чувствую себя так же, как тогда, когда от меня ушел мой первый муж.
Я хотела услышать эту историю.
— Он думал, что он гей, — сказала она. — Ему мало было бросить меня, надо было еще пренебречь и полом, к которому я принадлежу.
— Он был геем?
— Конечно.
— Но ты сказала, что он только думал, что он гей.
— Кажется, ты потеряла нить моего рассказа, Джейн.
Мы решили, что я уйду с работы через две недели.
Я услышала, как Арчи повернул ключ в замке.
Он поцеловал меня и спросил:
— Что случилось?
— Ничего особенного. Просто я уволилась.
— О, милая! — промолвил он так, словно я совершила непоправимую ошибку.
— Не говори таким тоном, — сказала я. — Я собираюсь сделать карьеру временного работника.
— Нет! — закричал он и сцепил пальцы. — Ты пойдешь работать ко мне в К. И станешь настоящим редактором.
— За
— Что? — воззрился он на меня.
— Да-да! Вкалывать до потери пульса там, где тебя трахают!.. Кому же это понравится?
В последний день моей работы я зашла в кабинет Мими, чтобы попрощаться с ней.
— Я хотела тебя кое о чем спросить, — сказала я.
— Пожалуйста, — кивнула она.
— Что ты делаешь со своими бровями? Они кажутся совершенными.
— Кармен, — сказала она и записала номер телефона своей косметички. Потом напоследок опрыскала духами мои запястья, и я вышла.
В метро по пути домой я почувствовала, что впадаю в панику. Я вспомнила фразу: карьера самоубийцы. Но потом подумала: «Прощай, кабальная работа!»
В следующий понедельник я отправилась на место своей будущей службы. Как настоящий профессионал, я легко выдержала экзамен по машинописи. Я парила как орел в заоблачных высях дикции и грамматики. Меня послали в страховой отдел банка, где я печатала номера на компьютере и отвечала на телефонные звонки.
— Сегодня первый день отдыха в моей жизни, — сказала я Арчи, придя домой. — Все было о'кей. Уверена, что второй день остатка моей жизни будет еще лучше.
Арчи пытался улыбнуться, но это была всего лишь форма, которую принял его рот.
Готовя обед, я поймала по приемнику станцию «Мотаун» и принялась танцевать.
— Что это такое? — возмутился Арчи, словно застал меня за чтением комикса.
Я громко запела под музыку.
Он сказал:
— Я живу с подростком.
— Чем ты расстроен? — спросила я, когда мы уже лежали в постели.
— Не знаю, — отозвался он.
И я сообразила, что никогда прежде не слыхала от него таких слов.
— Я хотел помочь тебе, а теперь не могу этого сделать.
— Так для меня даже лучше, — сказала я, но он не ответил.
21
На следующий уикенд мы поехали на ферму. Он делал все, что я хотела, и ничего из того, чего я не хотела. Не просил меня играть с ним в слова или в какие-то другие игры. Не предлагал пригласить на обед профессора.
После полудня он взял меня на блошиный рынок. Он ел хот-доги в дешевом буфете и читал газеты, пока я охотилась за сокровищами. Когда я показала ему то, что купила, — картонных коров, лошадок, козочек и свинок на деревянных подставках, — он сказал:
— Как же мы жили без них раньше?
В субботу вечером мы лежали за домом на траве. Свет луны заливал лужайку, но звезд не было. Вероятно, яркое освещение заставило меня вспомнить бренчание, которое я слышала по радио и под которое взрослела. И я пропела Арчи «Ashbourne Mall».