Руководство по фальшивым отношениям с твоим врагом
Шрифт:
— Я же говорила тебе, Фрэнсис! — громко возмутилась бабушка. — Надо было ставить ловушки! Эти мыши слишком долго были нахлебниками!
Сэмюэль, к моему потрясению, даже не дёрнулся. Он спокойно поднял ноги над полом, поняв, почему я так настаивала на этом, и невозмутимо продолжил:
— Моя семья просто хочет видеть меня счастливым, сэр.
Мышь запетляла по панели, увертываясь от газетных ударов, пока газета с глухими хлопками обрушивалась на пластик.
Мышонок рванул к лобовому стеклу. Дедушка, высунув язык от сосредоточенности,
— И Натали делает меня счастливым, — добавил Сэмюэль с той самой тягучей нежностью, от которой у меня сердце словно споткнулось.
И дед сделал мощнейший взмах…
Мышь юркнула в щель приборной панели за секунду до того, как газета с громким шлепком ударилась о стекло.
Сэмюэль медленно обернулся ко мне, его лицо было непроницаемым, хотя в глазах читалась смесь потрясения и неверия.
— Это… была настоящая мышь?
Пока дедушка с бабушкой хохотали так, что фургон слегка покачивался, я отчаянно надеялась, что Сэмюэль не переживёт нервный срыв в ближайшие пять минут.
— Да, это была настоящая мышь, — вздохнула я и, потянувшись вперёд, похлопала его по плечу, пытаясь успокоить. — Одна из них поселилась в дедушкином фургоне осенью пару лет назад. Он никак не может её выселить. Вместе с разрастающимся семейством.
— Теперь они его квартиранты! — хохотнула бабушка, вытирая слёзы. — Сколько бы он газетой ни махал — их это не пугает!
Дедушка, фыркнув, резко взял очередной поворот, заставив меня вжаться глубже в сиденье.
— Так, ты говорил о Натали и своей семье, — напомнил он, вновь возвращаясь к разговору.
На этот раз выражение лица Сэмюэля изменилось. Его взгляд потеплел, голос стал мягким, словно обволакивающим.
— Моя семья счастлива за меня, — произнёс он, и от этой искренности мне вдруг стало не по себе.
Как он умудряется выглядеть таким влюблённым, если всё это — просто спектакль?
— Они знают, как давно я испытываю чувства к Натали, и с радостью примут её в нашу семью.
Я поёрзала на сиденье, чувствуя, как в животе разлетелись сотни бабочек. Хотя всё это было не всерьёз, голос Сэмюэля звучал так искренне, так нежно, что меня это начинало всерьёз смущать.
Дедушка Мэнн глухо хмыкнул.
— Не могу сказать, что мы тебе доверяем, парень. Но пока сойдёт. Однако мы должны знать: каковы твои намерения в отношении моей внучки?
— Дедушка, серьёзно? Мне двадцать восемь, а не семнадцать, я не собираюсь на выпускной бал! — простонала я, закатив глаза.
Но прежде чем Сэмюэль успел открыть рот, бардачок с грохотом распахнулся, извергая поток старых карт, салфеток и квитанций прямо на его колени.
И там, как пушистый серый король на троне, восседал мышонок.
Сэмюэль, совершенно невозмутимо, потянулся к ручке стеклоподъёмника и начал опускать окно.
— Уверяю вас, сэр, и вас, мэм, — с той же расслабленной учтивостью произнёс он, — мои намерения абсолютно благородны.
Он схватил газету, и, как опытный фокусник, одним плавным
Фургон как раз подкатывал к стоп-сигналу, когда мышь изящной дугой исчезла в густом еловом кусте.
— Проваливай, дармоед! — гаркнул дедушка ей вслед. — И чтоб больше не возвращался!
Сэмюэль, ни капли не смутившись, закрыл окно обратно и вновь повернулся к деду, на этот раз с куда более серьёзным выражением.
— Я не встречаюсь с Натали ради развлечения, сэр, — его голос звучал глубоко и уверенно, каждая фраза словно врезалась в воздух. — Она — любовь всей моей жизни. Я хочу жениться на ней и построить с ней будущее здесь, в Фокс-Крике, потому что она так любит это место. Она — моя единственная.
Я уставилась на спинку дедушкиного подголовника, напоминая себе, что всего пару месяцев назад этот самый Сэмюэль потребовал, чтобы городской клерк Фокс-Крика (то есть я) присутствовала на всех заседаниях комитета по развитию общины. (Конечно, его запрос был одобрен, и с тех пор он неизменно садился рядом со мной, затягивая собрания до бесконечности. Я почти уверена — просто назло.)
Тем временем бабушка Мэнн, глазами увеличенными толстыми линзами очков, внимательно наблюдала за мной.
— Натали, — она произнесла моё полное имя, и это сразу прозвучало как сигнал: «Сейчас будет серьёзный разговор». — Ты счастлива с ним?
Я почувствовала, как взгляд Сэмюэля устремился на меня, и когда я повернулась, он действительно смотрел, пристально, с мягким, почти тёплым выражением глаз, лишённым привычной насмешки.
— Да, бабушка, — ответила я, и сама удивилась, как просто это прозвучало. — Мне весело с Сэмом. Мы хорошо проводим время.
И, осознав это, я поняла, что… это правда.
Как ни странно, но он действительно оказался неплохим соучастником в моих авантюрах. Кто бы мог подумать, что этот богатенький бизнесмен так лихо впишется в наш семейный хаос?
Дед хмыкнул за рулём, свернув на очередной поворот.
— Ну, полагаю, это тоже кое-что значит.
Бабушка, хитро прищурившись, добавила:
— Если Нат довольна, мы вас оставим в покое.
Я наконец-то позволила себе нормально вздохнуть. Мы прошли это испытание. Конечно, бабушка с дедушкой были не в восторге от наших «отношений», но это и так было лучше, чем я могла надеяться. Главное, что они не собирались вмешиваться. С этим я могла работать.
К сожалению, бабушка Мэнн ещё не закончила.
— Но я, знаешь ли, слегка разочарована в тебе, девочка. Думала, у тебя больше здравого смысла, чем ввязываться в эту историю в духе «несчастных влюблённых».
Я подняла руки в притворной капитуляции.
— Это всё Сэмюэль. Он очень… убедительный.
Сэмюэль рассмеялся и снова повернулся к лобовому стеклу, пряча ухмылку.
— Мы не несчастные влюблённые. Натали слишком упрямая, чтобы позволить кому-то — тем более вселенной — указывать ей, что делать.