Руны огненных птиц
Шрифт:
– Давай лучше уйдём скорее отсюда. Вдруг медведь решит вернуться.
Ситрик, соглашаясь, кивнул. Поднял с тропы вещи.
– И всё же как такое возможно? – спросил он, продевая руки в верёвки. – Ты же огненная птица.
Холь медлил с ответом, лишь посмотрел на друга долгим пронзительным взглядом, в котором Ситрик увидел непонимание и страх. Что вдруг стало со всесильным ветте? Однако Холь ответил то, что парень не ожидал услышать:
– Иногда такое случается, Ситка, тебе просто не доводилось это видеть. – Он фыркнул. – Не стоит волноваться по таким пустякам. Идём же. Нам надо поторопиться.
Солнце
Вдруг Холь остановился, стащил с себя верхнюю рубашку из грубой шерсти и, вывернув её швами наружу, надел. Орудовал левой рукой он осторожно, стараясь не задевать обожжённые пальцы. Ситрик недоумённо нахмурил брови.
– Сделай-ка то же самое. Лес тут зачарованный. А ну как духи тропки запутают, так что вовек верного пути не отыщешь.
Ситрик снял с себя свою ношу и послушно вывернул куртку, надев её теперь уж наизнанку.
– Я надеюсь, ты не попросил меня это сделать лишь для того, чтобы потом уязвить тем, что я ношу одежду наизнанку, и вдоволь посмеяться надо мной?
– Раскусил меня, – шутливо фыркнул Холь.
– За тобой станется.
Холь шагал бодро и быстро, перескакивая выбоины на тропе. Он часто оглядывался, как птица, то вытягивая шею, то пряча голову в плечах. Забавно было наблюдать за ним, за этим нелепым, нескладным мужчиной, слишком долго пробывшим в облике птицы.
Вскоре они свернули с большой тропы на маленькую, будто Холь что-то приметил. Ситрик силился запомнить дорогу, но, кажется, напрасно. Они так часто сходили с одной тропинки на другую, что от количества поворотов у Ситрика чуть не закружилась голова. А они всё петляли и петляли, точно путь прокладывали зайцы, а не люди.
– Как ты ещё не заблудился? – спросил Ситрик.
– Тут всюду расставлены метки.
– Не вижу ни одной.
– Так они не для тебя были начертаны, а для таких, как я.
– Ладно… Раз уж мы идём по меткам, зачем тогда выворачивали одежду наизнанку?
– Поглумиться мне над тобой захотелось, – хохотнул Холь.
– Так ты сам идёшь в вывернутой рубашке!
– И что? Себя-то я не вижу. – Холь остановился и широко улыбнулся, глядя на раздосадованного Ситрика. – Да шучу я. Шучу! Говорил же, духи тут тропинки местами меняют. Вот отошёл бы я от тебя на шажочек, ты бы меня тут же из виду потерял и на другой тропе оказался. А так видишь, никто тебе не мешает, идёшь за мной спокойно.
– А ты тогда зачем рубашку швами наружу надел?
– Чтобы тебя не смущать. То ты один был бы как дурак. А так нас таких двое.
– Спасибо, – смущённо прошептал Ситрик.
Холь довольно и звонко цокнул языком, точно галка вскрикнула.
–
Раз уж не надо было Ситрику следить за дорогой, то он принялся рассматривать лес. Вскоре он подметил, что деревья и травы постепенно сменялись другими. Ели и берёзы отступали, и вот уже могучие дубы, ещё покрытые бронзовой листвой, шумно провожали путников, стоя по обе стороны от тропы. Трава под ногами становилась всё желтее и ярче. Ситрик сорвал несколько орешков с ближайшего куста лещины, сунул их в худ – разобьёт скорлупку на привале.
Наконец они остановились на привал, и Ситрик охотно опустился в густую траву у тропы. Он изрядно утомился, ведь не успел полностью оправиться после болезни, зато в голове его от усталости было пусто – никаких навязчивых мыслей, жужжащих точно мухи. Это радовало. Уж лучше пусть падает от изнеможения тело, а разум остаётся светел.
Ситрик принялся колоть орешки, но те неожиданно оказались незрелыми.
– Долго ещё идти? – спросил он, смахивая с камня скорлупу.
– Нет. Скоро уже, – охотно ответил Холь. – Здесь уже чувствуется колдовство конунга-кузнеца и его народа. Месяц Йоль на носу, а мы незрелые орешки щёлкаем.
Ситрик кивнул. Здесь и птицы пели иначе – будто не улетали никуда зяблики и жаворонки, и трели их звенели в воздухе. В летнем воздухе, прохладном, но медовом. Тучами вились комары, накинувшиеся на Ситрика и Холя сразу, как те остановились.
Поужинав, путники снова двинулись в путь. В лесу темнело. Скрипели ветви деревьев, качались, тёмные, шумя листвой. Ночь надвигалась на чащу медленно и неотвратимо.
Наконец впереди показался небольшой дом, сложенный прямо посреди леса. Жилище выглядело заброшенным, старым и хлипким. Крыша провалилась, и на ней выросли тонкие берёзки и трава. Дверь, заросшая мхом, покосилась, и из её щелей на лес смотрела густая темнота. Холь остановился у двери и, оставив свой посох у стены, громко постучал в дверь.
– Что ты делаешь? – отчего-то шёпотом спросил Ситрик.
– Невежливо входить без стука, – как маленькому пояснил Холь.
Близко вскрикнула ночная птица. Ситрик вздрогнул от неожиданности. Холь подождал ещё немного и снова постучал, на этот раз нетерпеливо и звонко.
Ситрик стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу. Он так устал, что не хотелось задавать Холю никаких лишних вопросов. Он же ветте: пускай себе стучит в дверь заброшенного дома прямо посреди летнего леса, буйствующего зеленью в Кровавый месяц. Совершенно ничего необычного. Правда, жарковато немного в куртке. Но Ситрик так устал, что сейчас не смог бы даже локти из рукавов вытащить, не то что дивиться происходящему.
Вдруг дверь распахнулась сама собой, и Холь, радостно вскрикнув, тут же нырнул в низкий проём, потянув за собой Ситрика.
– Ну наконец-то! – проворчал Холь, запирая дверь.
Стало темно, однако глаза быстро привыкли, и Ситрик увидел под ногами земляной пол, поросший сорной травой и заваленный обломками крыши. Ни кровати, ни стола в доме не было, будто всё вынесли за порог. В противоположной от входа стене тоже показалась дверь, но куда более ладная и свежая, точно её совсем недавно покрыли маслом. Ручка её была вырезана из рога.