Руны законов Сварога
Шрифт:
Второй воин засмеялся словам приятеля, и через несколько мгновений над дорогой разнёсся уже совместный громкий смех двух стражников. Я на миг закрыла глаза. Поздно. Одна или две улишицы начали действовать, а значит пора было и мне предпринимать срочные меры. Но я не знала, успею ли спасти обоих воинов.
А между тем смех двух корешей звучал всё громче, всё более не естественно. Остальные дружинники и стражники начали с недоумением оглядываться на своих побратимов, но тех хмурые непонимающие взгляды соратников ни капли не смущали. Оба стражника, что ехали почти
Я зажала в руках пузырёк со снадобьем для противодействия. Внутри небольшой округлой баночки с толстым стеклом чуть колыхалась смесь измельчённых до состояния порошка эмали моллюска перловицы, корня зверобоя и листьев можжевельника.
Я ударила коня пятками, и Блик быстрой рысью подъехал к хохочущим стражникам. Облачённые в островерхие шлемы и толстые стёганки с крупными металлическими заклёпками, стражника продолжали истерично хохотать. Они задыхались, их лица быстро краснели, из раскрытых ртов летела слюна, а из-под зажмуренных глаз по сморщенным щекам текли слёзы.
Лошади под смеющимися мужчинами напротив волновались, фыркали и стригли ушами. Подъехав к смеющимся стражникам, я успела заметить, как из тёмных дебрей леса тускло сияют четыре пары глаз. Смутно угадывались вытянутые худощавые силуэты, ростом примерно в полтора раза выше среднего человеческого, с рогатыми головами ис гибкими коровьими хвостами.
Было время, когда улишиц считали родственницами или даже жёнами чертей, но научные исследования в общинах волхвов и ворожей выявили ошибочность такого мнения.
Когда я приблизилась к хохочущим воинам Орлеца, один из них, в приступе безудержного хохота, выпучил глаза и начал царапать себе шею. Второй и вовсе окинул голову назад и свалился с лошади.
Двои воителей острога спешились и поспешил на помощь товарищам. Они сняли с лошади другого хохотуна и насильно усадили на землю. Тот брыкался, одновременно плакал и рыдал, а между смехом судорожно пытался втянуть воздух. Я встала на колени рядом с упавшим с коня воина. Тот отделался несколькими ушибами, потому что навернулся со стоящей лошади, притом на бок и не слишком резко — он скорее неуклюже соскользнул, а не рухнул всей тяжестью.
Роя сапогами снег на заледеневшей брусчатке, зачарованный улишицей воин продолжал дико хохотать. Остановившиеся рядом дружинники и стражники с оторопью и страхом глядели на то, что творилось с их соратниками. Воин, что лежал у моих ног, резко, с хрустом, выгнулся грудью вверх, словно какая-то невидимая сила вдруг грубо потянула и приподняла его. А через мгновение изо рта несчастного брызнула желто-белая пена, с остатками недавно переваренного завтрака. Я чуть скривилась, когда несколько влажных комков попали мне на короткую дублёнку, но всё же сохранила самообладание.
За период ведовской практики мне приходилось лечить самые разные хвори. Поэтому на меня не только порой плевали и блевали, но пару-тройку раз даже испражнялись мне на
Второй стражник, которого усадили на землю рядом с первым, тоже забился в судорогах и начал захлёбываться противной липкой пеной. Все остальные воители, ошарашенные происходящим, отпрянули в стороны. Зрелище и правда было жутковатым, особенно для непосвящённых обывателей: тела обоих стражников нещадно и судорожно выгибались вверх, слышно было, как противно хрустят суставы и позвонки в их телах. При этом из конвульсивно распахнутых до предела ртов обоих мужчин сначала вздувалось несколько пузырей, затем они лопались, и следом извергалась пенная масса с остатками пищи.
Я оглянулась на подъехавшего Кочебора.
— Ты можешь им помочь?! — громко спросил он.
В ответ я задала другой вопрос:
— Кто из них более опытный воин?
Десятник уставился на меня с сердитым ошеломлением. Но он быстро прочёл ответ на свой немой вопрос в моём пристальном требовательном взгляде.
— Жегло, сын гончара… по сноровистее будет… — чуть замешкавшись, с трудом ответил десятник и указал на воина, которому помогли слезть с лошади. Я тут же развернулась к Жегло и склонилась над ним.
— Мне нужно, чтобы вы его подержали, — произнесла я.
Рядом со мной тут же оказались трое мужчин, которые прижали Жегло к земле. Тот был довольно крепким, с хорошо развитой мускулатурой и при этом молод. А потому дружинникам пришлось поднапрячься, чтобы удержать его тело неподвижным.
— Голову ему держите, — велела я.
Рыжебородый воин, схватив голову смеющегося бедолаги, с ожесточением сжал пальцами лицо стражника. А я прошептала ему в лицо заговор, дунула в рот и туда же засыпала содержимое пузырька. Стражник закашлялся, захрипел, но смеяться перестал.
— Всё, отпускайте, — попросила я.
Как только стражника отпустили, тот повернулся на бок, продолжая сипеть и дёргать ногами.
— Дыши, дыши, Жегло, — приговаривала я. — Всё в порядке. Носом дыши — так легче будет. Давай же, Жёглушка ты наш… Всё… Вот та-ак…
Постепенно стражник пришёл в себя и посмотрел на меня шокированными мокрыми от слёз глазами. А за моей спиной продолжал задыхаться от пены другой воин.
— Звенислава, а с ним что? — спросил спешившийся Кочебор.
Я ничего не сказала, только вновь посмотрела в глаза десятнику. Тот поджал губы, повернулся к обречённому стражнику и подошёл к нему. Несколько раз вздохнув, собираясь с моральными силами и духом, десятник выхватил меч.
— Да простят меня боги и ты тоже, Милко… Ты был хорошим воином, хоть и трусоватым.
С этими словами, Коцел коротким ударом меча пронзил горло воина, и тот затих. Тёмно-алая кровь заструилась по снегу.
Над трактом вокруг нашего небольшого отряда повисла тишина, нарушаемая только свистом метели, да шорохом снега.
— Надо бы его похоронить по-человечески, — подумал вслух Кочебор.
— Напрасная трата времени, — прокомментировала я.
На меня тут же обратилось несколько непонимающих и даже возмущённых взглядов.